– Матушка… – Заражена. – Что будешь делать? – Уже. И как-то так это прозвучало, что Катарина поняла – не стоит уточнять, что именно он сделал. А вот Джио понимать не захотела: – Убил? – Спит. Это выглядит похоже на смерть, но, клянусь чешуей Первого змея, это сон. Глубокий сон, который не позволит тварям завладеть ее телом. Они тоже уснули. И у меня будет время найти правильный яд. Он нахмурился. И сделался серьезен. – Дитя Дану поможет. У нас общее дело. – Поможет, – согласилась Джио. – Отчего б не помочь… здесь скоро станет людно, верно? Приподнятая бровь. – Кто из вас сообщил наместнику? – Наместнику, думаю, никто. – Сразу корона? – Увы, у всех свои долги, – он развел руками и взглянул на Катарину. – Вы, дорогая моя, не берите в голову. Вами я рисковать не намерен, а потому настоятельно посоветую провести нынешнюю ночь в доме вашего любовника. Щеки Катарины полыхнули алым цветом. – И кушайте, – он подал блюдо с крохотными сэндвичами. – Я не большой поклонник бледности и полагаю эту моду крайне вредной. Сэндвич она взяла. И откусила кусок, правда, вкуса вновь не почувствовала. – Я никуда не уйду… – Что ж, тогда пригласите его к себе, – кажется, Гевина вопрос приличий заботил меньше всего. – В конце концов, я все же надеюсь, что вы выживете. С мертвой женщиной крайне сложно сочетаться браком. – Я не собираюсь за вас замуж! – Это пока. – И потом тоже… Наглую улыбку хотелось стереть, но вместо этого Катарина вцепилась зубами в сэндвич. Зараза чешуйчатая… и не пойдет она за него замуж. И любовника заводить не станет. И… и вообще. Дуглас укоризненно покачал головой, но ничего не стал говорить, за что Кайден был несказанно ему благодарен. Меньше всего ему хотелось говорить о недавней ночи. Луне. И женщине, чей запах сохранился в памяти. О собственной то ли слабости, то ли силе. О том, до чего не хотелось отпускать ее. Сердце мучительно сжималось. И беспокойство не отпускало. Ни на минуту. – Чем больше ты нервничаешь, – Дуглас налил полный кубок молока, щедро добавил свежего цветочного меда и протянул Кайдену, – тем меньше от тебя толку. – А он вообще есть? – Сам решай. Молоко было сладким. И теплым. И успокоило. Немного. – Письма пришли. От наместника, который желает немедленно встретиться с тобой… – Даже так? Это было странно. Сколько себя Кайден помнил, наместник не то что не желал встреч, напротив, всячески избегал их. – Именно… и от деда твоего. – А он? Дед в отличие от бабушки писал редко, но всегда по делу. Дуглас молча протянул запечатанный конверт. Стоило коснуться бумаги, и пальцы укололо искрой. Стало быть, и вправду что-то важное. Чтение заставило Кайдена нахмуриться. Он снова налил молока и перечитал дважды. Молча протянул бумагу Дугласу, который так же молча ее принял. Скользнул взглядом по строкам. Хмыкнул: – Надо же… до чего интересно. Интересно. Кайден устроился на подоконнике. Облюбованный в незапамятные времена, тот успел несколько покоситься, поправиться, приобрести характерный лоск отполированного дерева. Очень старательно отполированного. – Стало быть, уже год никто не имел чести видеть почтенного лорда Терринтона, – Дуглас устроился на стуле. – Дела он ведет через поверенного… Нового поверенного, а вот куда делся старый, деду выяснить не удалось. – И дела эти были весьма успешны. Дуглас потер подбородок: – Совпадает? Кайден коснулся теплого стекла. Он не любил, когда люди исчезали. Это казалось вызовом. – Незадолго до исчезновения появляется то самое ходатайство. А еще в столицу прибывает одна молодая вдова… Которая обращается к одному весьма почтенному ювелиру с просьбой оценить комплект драгоценностей. Ожерелье, браслеты и подвески из желтых алмазов. – И сопровождает ее некий господин Харли, доверенное лицо мистера Нэшби… Человек довольно известный в узких кругах в отличие от того же мистера Нэшби, о котором слышали многие, но вот, как выяснилось, найти кого-то, кто был бы знаком с ним лично, не вышло. Драгоценности приобрел лорд Годдард для своей дочери, которая вот-вот станет королевой, а это обязывает… Кайден потер глаза. – Ее надо спрятать, – сказал он в пустоту. – Кажется, мы все-таки вляпались в политику. И Дуглас кивнул: – Поедешь? – К наместнику? Куда мне деваться. Я ведь верный пес короны, – Кайден оскалился, и в стекле отразилось перекошенное его лицо. У наместника приняли сразу. И весьма спешно. И сам он, обычно спокойный, был безудержно суетлив. Он то взмахивал руками, и манжеты разлетались, обнажая тощеватые запястья, то принимался теребить пышный, по французской моде, воротник, то парик щупал, словно проверяя, на месте ли тот. А вот говорил о погоде. Лугах. Овцах, которые в этом году хороший приплод дали. О торговле и кораблях, о делах многочисленных, казавшихся важными с первого взгляда, но на второй – совершенно пустых. – Что не так? – Кайден не выдержал первым. Отставил хрупкую чашечку и стол отодвинул, раз уж он разделял Кайдена и этого бестолкового человека, который замер испуганно. – Вы сами позвали меня. – Позвал, – из рукава появился кружевной платок. – Видят боги… я не всегда вас понимал, но вместе с тем с вами жилось куда спокойнее, чем с вашим предшественником. При всей вашей варварской дикости вы на редкость предсказуемы. Да и торговля вздохнула с облегчением. Простонародье вовсе вас любит. Разбойники и им докучали, да… и мне бы не хотелось, весьма не хотелось, чтобы вы пострадали. – Как? – Страдать Кайден не собирался. – Не знаю. Как-нибудь… до меня дошли слухи… понимаете, просто слухи, но от людей проверенных, знающих… в столице неспокойно. И канцлер изволит гневаться. На вас. – С чего бы? – Не знаю. Но настоятельно рекомендовал бы узнать и найти способ договориться с этим человеком. Он опасен. Очень и очень опасен. Его влияние на его величество сложно недооценить, да… Платок коснулся лба, стирая и пот, и пудру.