Катарина кивнула. Да, пожалуй, теперь понятно… а еще у нее хватило сил поднять руку и протянуть Джио флейту. – Возьми. – Это… – Подарок… Пальцы Джио дрожали над ладонью Катарины, но брать флейту она не спешила. Смотрела так, будто… будто Катарина собиралась ее обмануть. Глупость какая. А ведь тяжело. Флейта каменная, а сил у Катарины совсем не осталось. – Что ты просишь взамен? – Ничего… хотя… прошу… дай ему шанс, ладно? – Катарина указала взглядом на змея, что замер, вслушиваясь в происходящее вокруг. И не сомневалась она, что Гевин слышит каждое слово и понимает все прекрасно. – Просто шанс, ладно? – Что ты натворила, глупая? – Джио взяла флейту, а еще обняла Катарину. – Что ты… – То, что должна была. Холодно как… почему здесь так холодно? – Потому что мир вновь готов расколоться, – ответили Катарине. – А из разломов всегда тянет холодом. Если бы ты знала, как тяжело приходится бездне в своем одиночестве. Тетушка Лу вошла в комнату, двигаясь медленно, и казалось, что она совершенно не осознает, где находится. Облаченная в просторную тонкую рубаху, которая не скрывала очертаний ее тела, она выглядела странно и страшно. Слегка безумно. И лишь ярко сиял венец из желтых алмазов на голове ее. Однажды, много лет спустя, когда мир приблизится к закату, боги вернутся, чтобы прочитать имена великих героев, высеченные на каменных опорах, что держат этот самый мир. И быть может, среди прочих найдется место и для имени Кайдена. Он крутанул клинки. Но змей поднял руку. – Не надо, – попросил он. Если бы потребовал, Кайден и слушать не стал бы… а просят змеи редко. Заскулили крысюки, сползли на пол, распластались, попискивая и дрожа от ужаса. А Кайден ощутил, как закипает кровь. Зашипела драконица. – Ты слишком долго была в этом теле, рожденная пламенем, – существо растянуло губы тетушки Лу в уродливой улыбке. – Твои силы иссякли. И сейчас ты – лишь корм для моих детей. Слышишь? Они уже идут… Шелест. Шепот. Скрежет… Лодки, поднявшиеся со дна болот, сплетенные из костей и волос, обтянутые гниющей кожей, пристали к берегу, выпуская тех, кого не спасти. И долг Кайдена возрос неимоверно. – А ты, дитя королей… в тебе слишком много иной, слабой крови, – тварь медленно развернулась, уставившись пустыми глазницами на Кайдена. И по щекам человеческим бежали кровавые слезы. Они ползли на шею и по шее, добираясь до ткани, пропитывая ее алым цветом. – Твой славный предок оказался не способен противостоять мне. Так неужели ты надеешься? Тьма захныкала. А Призрак прижался к ноге, чувствуя силу иную. Но Кайден оскалился: – Я попробую. – Ты, создание разума, скажи им, что мне не нужны жалкие их жизни. Я пришла за тем, что было обещано. Договор заключен, – она протянула дрожащую руку. – Эта смертная принадлежит мне. – Нет, – тихо произнесла Катарина. – Если думаешь, что огненная кровь защитит тебя, то зря. Моим детям она преграда, а для меня… так даже лучше. Чем крепче сосуд, тем больше в нем соберется силы. Иди ко мне, дитя. Не бойся. Не будет боли. Не будет сожалений. Не будет ничего, кроме мести. Ты ведь хочешь отомстить им за все обиды? – Нет, – Катарина произнесла это громче. И слово отразилось в стенах старого дома. – Иди, и они останутся живы… – Нет, – Кайден произнес это слово, уже понимая, что не отступит. И да, он слабее. Ее. И ее тварей, некогда бывших людьми. Следовало бы выжечь проклятые болота сразу, как возникло подозрение, но нет, понадеялся, что справится. – Нет, – Джио распрямилась. – К сожалению, – змей развел руки и пошевелил плечами, – разум – не их стихия. А я, как оказывается, слишком долго жил среди смертных, чтобы руководствоваться лишь им. Тварь захохотала. И смеялась, смеялась, пока не захлебнулась криком и кровью, что хлынула из горла. В следующее мгновение тетушка Лу просто осела на пол мешком плоти. Покатился венец из желтых алмазов, исчезнув под столом, а в окно ударила первая стрела. Глава 39 Когда-то давно, на заре мира, когда он был прочнее, он знавал множество битв. И гудели рога, призывая к оружию, и море ярилось, норовя стряхнуть с загривка корабли. Стрелы рассекали хрустальный от мороза воздух, и пламя, вцепившееся в перья, согревало его. Стонала земля, но держала сотни и сотни бойцов. А прибрежные скалы спешили взять свое. И часто камни становились красны от крови, а уж потом, после, на них, пропитавшихся этой кровью до самого нутра, вырастал мох. Это было давно. Кайден отряхнулся и закрыл глаза. Фоморы приближались. Твари, некогда изгнанные в Бездну, ибо мир оказался все ж не так и велик, чтобы вместить всех, спешили вернуться. И пело сердце. Дрожали клинки, предчувствуя славную битву. А стоило пальцам согнуться, и Кайден ощутил шероховатую поверхность рога. Поднял его, наслаждаясь тяжестью, и в полумраке кровавыми каплями блеснули рубины, что усыпали его. Кайден поднес рог к губам. Вдохнул. И выдохнул. И рожденный рогом, что некогда принадлежал Небесному туру, звук пронесся по-над холмами. Он заставил дом содрогнуться от подвалов до крыши. А следом содрогнулась и земля. – Думаешь, кто-то придет? – Змей присел рядом с телом женщины, которая вновь была женщиной. Она дышала, а изо рта текла кровь. Кайден вновь поднял рог. Придут. Или… Там, на той стороне мира, в Благословенных холмах, всегда спокойно. Там кипит котел Дагды, из которого на столах появляются яства, и пусть пресны они, как и полагается теням, но привычны, как привычны пир, и пляска, и бой, который никогда не бывает боем. Змей поднял ту, что приняла его в семью, на руки. Он уложил ее на столе и приник к губам противоестественным поцелуем. Запах змеиного яда был сладок, что мед вересковый. И женщина затихла, лицо ее сделалось бело и спокойно, кровь же Змей вытер. – Дуй же, дитя королей. – Дуй, – та, в глазах которой горел огонь, некогда украденный из горна Гоибниу, отряхнулась. – И зови. И быть может, кто-то действительно откликнется на твой зов. Иначе нам придется туго. – Помощь обещали утром, но… – Змей дернул шеей, – теперь я не уверен, что она придет. А если и придет, то до утра дотянуть надо. Кайден взглянул на свою женщину, что тихо сидела возле камина. Она обхватила себя руками. И выглядела столь хрупкой, что сердце сжималось от боли. Ее сила, которая должна была стать частью обещанного дара, едва-едва теплилась, но в глазах все еще жило солнце. И Кайден, как никогда прежде, понимал отца, не способного расстаться с таким вот солнцем. И не понимал. Окна зазвенели. Древняя защита дома ожила, вспыхнула, принимая стрелы. А Кайден взялся за рог обеими руками. Он поднял его, ставший вдруг неимоверно тяжелым, и показалось, что за спиной его встали те, кому случалось взывать о помощи. Он сделал вдох. И выдох. И рог запел. Он потянул не только воздух, но и силу. Пускай. Он пел о мире. И о войне. О том, что вновь наступил час, когда живые должны заплатить кровью за ошибки мертвых. О смелости. И слабости. О нитях, что вот-вот оборвутся, и иных…