– Я думаю, шлюх надо трясти, – подал голос Мартынов. Из картотеки он вернулся ни с чем. – Вот именно! Прихватили американца – обрадовались, думали, интурист. А оказался наш советский человек. Вляпались девушки. – Если они вообще шлюхи, – бросил Зайцев. – Никто их что-то не хватился, – возразил Серафимов. – Это вопрос хороший, – согласился Зайцев. Каждый человек в городе оплетен семейными, родственными связями. У каждого есть друзья и сослуживцы. Каждого кто-то искал бы. – Шлюхи и есть, – настаивал Мартынов. – Ты же сказал, нет их в нашей картотеке, – неожиданно возразил Серафимов. – Нету, – согласился Мартынов. – Это значит, просто они еще советским органам не попались. Зайцев вспомнил встречу на заводе: крестьянское пополнение последних лет. – Или девушки эти просто-напросто из деревенских. Приехали в город, на завод. Их никто не хватится. Семья осталась в деревне, завод решил – уволилась, кавалер – сбежала с другим. А соседки по общежитию только обрадуются освободившейся койке. Он видел, что слушают его без энтузиазма. За окнами промозглая тьма, ветер иногда с размаху врезался в стекло лбом. А лампочка под потолком тусклее и желтее, чем была. Серафимов проглотил зевок. – Хорошо. Самойлов, ты завтра дуй в «Интурист». Сверкни фотографией американца. Послушай, что скажут. Много ли американцев в тот день было в городе, чем занимались. А ты, Мартынов, покажи наших девочек в венерологической больнице Тарновского. Может, к ним обращались, ежели промышляли этим делом. И в профилакторий на Большой Подьяческой тоже сунься. Может, они опознают. Он уловил, как те вскользь обменялись взглядами. «Что тут происходит?» – подумал он. – Ладно, орлы, – сдался Зайцев. – До завтра. Утром все сюда – свежие и выспавшиеся. Все молча поднялись. – Идешь, Крачкин? – уже выходя, спросил Самойлов. Зайцев услышал голос Крачкина в коридоре. Ему ответил Серафимов. Мартынов заржал. Зайцев уловил название пивной. Весело переговариваясь, они все отправились пропустить по кружке на улице 3 Июля, прежде чем разойтись по домам. Все, кроме него. Его подчеркнуто не позвали. Зайцев выглянул в коридор. Послушал удалявшиеся голоса. Лестница усиливала их эхом, заодно смешивая звуки так, что ничего было не разобрать. Голоса пропали. Зайцев с трудом верил случившемуся. В приоткрытую дверь кабинета напротив виднелся свет. Нефедов сидел там среди каталожных ящиков, опустив нос, и прилежно строчил, макая дешевенькое перо в чернильницу. Зайцев попытался вспомнить, какое задание дал Нефедову. Мысли его взбаламученно кружились, взметая едкий ил. Он не смог вспомнить и бросил. Прямо сейчас это было совсем не важно. – Готов рапорт, Нефедов? – бодро осведомился он, как будто ждал этого рапорта целый день. Нефедов исполнительно вскочил и обратил на Зайцева свое совиное личико. Он глядел без издевки, без злобы, без холода. Но и без сочувствия. «Добро пожаловать в мой клуб», – говорил его взгляд. Глава 6 1 – Мне мешок картошки, – протянул сложенные трубочкой деньги Серафимов. – А если нет, то свеклы. А если нет, то… – Отлезь, моя очередь. – Товарищи, не все сразу! – радостно заорал Мартынов. Он бесцеремонно растолкал их всех, сел на край стола. Выдернул из машинки чистый лист бумаги и принялся карандашом записывать фамилии. Напротив каждой – сумму. Все окружили стол, и перед Мартыновым быстро образовалась горка мятых денег. Самойлов положил сверху три катушки ниток. Остальные недоуменно уставились на него. – Нина моя передала. Сменяй на муку. – Ты чего, Самойлов? Я тебе там что, целый день на рынке околачиваться буду? – обиделся Мартынов. – Да ты, Мартышка, эти нитки достать не успеешь – колхозники с руками оторвут. Нина говорит… – Погоди ты с нитками. Ты записал: если не картошку, то свеклу, – не унимался Серафимов. – Все, засосало мещанское болото. Говорили тебе, Сима, не женись. Такую картину застал Зайцев, войдя. – У тебя что, Сима, есть жена? С каких пор? – не сдержался он. – Да так, – замялся тот. И по всеобщему неловкому молчанию Зайцев понял: подругой жизни Серафимов обзавелся, когда он, Зайцев, сидел на Шпалерной. Мартынов, шевеля губами, листал бумажки – пересчитывал общую сумму. – Это что еще за визит фининспектора к нэпману? – сменил тему Зайцев. – Собираем командировочного в дальнюю дорогу, – ответил за всех Самойлов. – Не понял. – А чего казенный транспорт порожняком в такую даль гонять? – объяснил Самойлов. – Пару мешков на заднее сиденье кинет для товарищей. В кои-то веки «Форд» посылают. – Мартынов, что-то я удивлен малость. Растолкуй-ка мне, непонятливому. Мы вчера о венерических профилакториях говорили, – сел на стол рядом с ним Зайцев. Повернул к себе список: – Да тут целый продовольственный склад! – Говорили, – отодвинулся с усмешкой Мартынов. – Я спорю разве? Тон их общий совершенно не нравился Зайцеву. Но он понимал: открытого спора лучше избегать. Пока возможно. Его товарищи, по-видимому, подумали о том же. Они старались вести себя как ни в чем не бывало. Хотя бы где возможно. – Тот венерический с Подьяческой перевели, – пояснил Самойлов, – в Лодейное поле. И не профилакторий это больше, а режимная колония. В монастыре бывшем. Порхнули смешки. – Двести пятьдесят километров от Ленинграда чесать. – А по пути посетить ряд дружественных колхозов, – уточнил Серафимов. – С какой целью? – С целью подкормить городских жителей, – добродушно объяснил Мартынов. – Мне вон жена нитки сунула: сменяет пусть на жрачку, говорит. Чем тут в очередях стоять да еще по карточкам. Но Зайцева сейчас интересовало другое: – Когда перевели? – Летом, – коротко ответил Крачкин. Что означало: пока ты сидел. Зайцев хмыкнул.