Рагна начала догадываться, к чему эта беседа. Женевьева продолжала: — У графа Реймсского сын Гийом, юноша твоего возраста и пока холостой. Граф ищет ему жену. Отец Луи прибыл оценить, годишься ли ты. Волной накатило негодование. Пускай так было заведено в их кругах, Рагна все равно на мгновение ощутила себя коровой, которую оценивает потенциальный покупатель. Впрочем, девушка подавила возмущение. — И каков этот Гийом? — Главное, что он — племянник короля Роберта. — Двадцатипятилетний Роберт Второй из династии Капетингов был королем Франции. Для Женевьевы величайшим достоинством мужчины была кровная связь с королевским родом. Сама Рагна ценила в мужчинах иное. Она предпочитала судить по личным качествам, не обращая внимания на положение в обществе. — Просто племянник? — уточнила она и сразу поняла, что выбрала неверный тон. — Не язви. Женская язвительность отталкивает мужчин. Выстрел попал в цель. Рагна уже успела отвергнуть нескольких ухажеров, которые к ней сватались и которых родители считали подходящей парой. Все они чего-то испугались. Дело было не в ее высоком росте — она переняла стать от матери, — точнее, не только в нем. — Гийом здоров, он не сумасшедший и не развратник, — добавила мать. — Прямо мечта всех девушек. — Опять язвишь? — Прости. Обещаю быть милой с этим отцом Луи. Рагне уже исполнилось двадцать, и она не могла бесконечно оставаться одинокой. А в женский монастырь ей нисколько не хотелось. Мать беспокоилась. «Тебе нужная пламенная страсть, привязанность на всю жизнь, но такое существует лишь в стихах, — говорила Женевьева. — В настоящей жизни мы, женщины, довольствуемся тем, что можем получить». Рагна знала, что мать права. Наверное, ей придется выйти за этого Гийома, если он, конечно, не совсем противный, но согласиться она намеревалась на собственных условиях. Она хотела понравиться отцу Луи, но также старалась внушить священнику, какой именно женой она способна стать. Нет, ей не быть простым украшением дома вроде великолепной шпалеры, которую муж с гордостью показывал бы гостям; и она не готова становиться хозяйкой дома, занятой устройством пиров и развлечением гостей. Она желает на равных с будущим мужем управлять его владениями. В подобном выборе не было ничего необычного: всякий раз, когда знатный мужчина уходил воевать, он оставлял вместо себя того, кого назначал блюсти земли и состояние. Как правило, эти обязанности возлагались на брата или взрослого сына, но нередко они ложились и на жену. За свежевыловленным морским окунем, приготовленным в сидре, отец Луи начал изучать умственные способности Рагны. Услышав ее признание в умении читать, он, не скрывая недоверия, справился: — Что же ты читаешь, моя госпожа? — По его тону мгновенно становилось понятно, что он сомневается, будто миловидная молодая женщина разбирается в литературе. Будь этот священник менее привередливым, очаровать его было бы куда проще. — Мне нравятся стихи, в которых рассказывают истории, — ответила Рагна. — Это какие же? Судя по всему, священник полагал, что она не сможет вспомнить ни единого названия, — но он глубоко заблуждался. — Меня очень тронула история святой Евлалии, — сказала Рагна. — Бедняжка вознеслась на небеса в обличье голубки[14]. — В самом деле, — подтвердил отец Луи, как бы давая понять, что уж о святых-то ему известно поболее, чем графским дочерям. — Еще я читала английский стих под названием «Плач жены»[15]. — Рагна повернулась к Олдреду: — Ты его слышал? — Да, слышал, но не уверен, что он английский. Поэты ведь скитаются туда и сюда. Развлекают какой-нибудь двор год или два, потом уходят, когда их стихи надоедают. Или находят себе богатого покровителя и поддаются на его соблазны. В общем, они скитаются по свету, а почитатели переводят их сочинения на другие языки. Рагна сказала себе, что Олдред определенно ей нравится. Он так много знает и готов делиться своими знаниями без спеси, не выказывая превосходства! Она снова повернулась к священнику — дело прежде всего. — Что-то не так, отец Луи? Ты прибыл из Реймса, а оттуда недалеко до германских земель. — Верно, — откликнулся он. — Ты хорошо образована, госпожа. Рагна поняла, что прошла испытание. Быть может, то снисходительное отношение, которым поначалу буквально сочился Луи, было преднамеренной попыткой вывести ее из себя. Она порадовалась тому, что не попалась на эту удочку. — Спасибо, ты очень добр, — неискренне поблагодарила она. — Мой брат занимается с наставником, и мне разрешают молча присутствовать на занятиях. — Понятно. Немногие девушки столько знают. Лично я читаю в основном Священное Писание. — Это естественно. Что ж, она сумела снискать толику одобрения. Будущая жена Гийома должна быть образованной и способной отстоять в разговоре свою точку зрения, а Рагна только что именно это и проделала. Девушка надеялась, что скрасила этими достижениями свое прежнее высокомерие. Воин по имени Берн Великан приблизился к графу Хьюберту и тихо что-то сказал. Рыжая борода отчасти скрывала его увесистое брюхо. После короткого обсуждения граф встал из-за стола. Отец Рагны не отличался высоким ростом, а рядом с Берном казался карликом. Вопреки своим сорока пяти годам, он выглядел озорным мальчишкой. Граф брил затылок, следуя принятому среди норманнов обычаю. — Мне придется уйти, — сообщил он, подойдя к Рагне. — Надо срочно ехать в Валонь. Вообще-то я собирался изучить обстоятельства спора в деревне Сен-Мартен, но ничего не выйдет. Ты меня заменишь? — С удовольствием! — воскликнула Рагна. — Там живет серв по имени Гастон, он не желает платить подать, явно чем-то недоволен. — Я все выясню и улажу, отец, не беспокойся. — Отлично. — Граф покинул залу в сопровождении Берна. — Твой отец любит тебя, госпожа, — заметил Луи. Рагна мило улыбнулась. — Я тоже его люблю. — Ты часто его замещаешь? — Деревня Сен-Мартен для меня особенная. Вся эта область входит в мое приданое. Но ты прав, я нередко подменяю отца и в других местах. — Обычно вместо себя куда чаще посылают жен. — Ты снова прав. — Но твой отец поступает иначе, по-своему. — Священник повел рукой, подразумевая замок. — Как и с этим зданием, например. Нельзя было сказать наверняка, высказывает ли отец Луи таким образом неодобрение или просто проявляет любопытство. — Матушка старается избегать хлопот по управлению, а мне вот нравится. — Порой женщины хорошо справляются, — вставил Олдред. — У нашего короля Альфреда была дочь по имени Этельфледа, она правила обширной Мерсией после смерти мужа. Она укрепляла города и побеждала в битвах. Рагне пришло в голову, что есть способ произвести впечатление на Луи. Можно позвать его с собой, чтобы священник посмотрел, как она общается с простолюдинами. Такое общение полагалось знатным женщинам, и она знала, что у нее неплохо получается. — Хочешь отправиться со мной в Сен-Мартен, священник? — Почту за честь. — Отец Луи не медлил с ответом. — А по дороге ты расскажешь мне о графе Реймсском. Кажется, у него есть сын моего возраста. — Совершенно верно. Когда ее приглашение было принято, Рагна внезапно осознала, что не слишком-то ждет разговора с Луи, поэтому она повернулась к Олдреду. — А ты хочешь поехать? Обещаю, мы вернемся к вечернему приливу, так что, если даже ветер переменится, ты все равно сможешь отплыть в ночь. — Буду рад. Все поднялись из-за стола. Личной горничной Рагны была черноволосая девушка ее возраста по имени Кэт. Эту девицу отличал от прочих нос с заостренным кончиком, ноздри походили на острия двух гусиных перьев, положенных рядом. Впрочем, эта черта нисколько не портила облик привлекательной девушки, деловитой, умелой и проказливой, о чем свидетельствовала искорка во взгляде. Кэт помогла Рагне снять домашнюю одежду и убрала ту в сундук. Затем достала полотняные штаны в обтяжку, призванные защищать кожу при верховой езде, и подала кожаные сапоги, а в завершение вручила госпоже хлыст. Заглянула мать. — Будь поласковее с отцом Луи, — сказала Женевьева. — Не пытайся выставить его невеждой, мужчины это ненавидят. — Хорошо, мама, — кротко откликнулась Рагна. Она отлично знала, что женщинам не пристало быть чрезмерно умными, однако она так часто нарушала это правило, что мать сочла нужным напомнить ей — на всякий случай. Рагна покинула башню и направилась к конюшне. Граф Хьюберт выделил дочери в сопровождение четверых воинов во главе с Берном Великаном. Крепкие руки конюхов уже оседлали ее любимую лошадь — серую кобылку Астрид.