Дверь закрылась. Рагна увидела помещение с колоннами, темное и пустое, видимо, здесь монахини проводили время, когда не молились в церкви. Она различила темные очертания двух столов: наверное, эти монахини переписывали и, возможно, разукрашивали рукописи, а не только ухаживали за прокаженными. Монахиня, впустившая их, представилась: — Я мать Агата, здешняя настоятельница. — Полагаю, ты приняла это имя в честь покровительницы врачевательниц? — вежливо осведомилась Рагна. — И жертвы мужского насилия[26]. Понятно, за этими словами скрывалась некая история, но Рагна не испытывала желания выслушивать ее этим вечером. — Это мои служанки, Кэт и Агнес. — Рада приветствовать всех здесь. Вы ужинали? — Да, спасибо. Мы очень устали. Мы можем у вас переночевать? — Конечно. Пожалуйста, следуйте за мной. Агата повела гостий вверх по деревянной лестнице. Впервые в Англии Рагна увидела здание с комнатами наверху. Они очутились в крохотной комнатушке, освещенной светом одинокого фонаря. Там имелось две кровати. Одна пустовала, а на другой сидела, свесив ноги и глядя на них с удивлением, монахиня приблизительно того же возраста, что и Агата, но более дородная. — Это сестра Фрит, моя помощница. Фрит таращилась на Рагну так, будто не могла поверить своим глазам. Что-то во взгляде монахини напомнило девушке, какими взорами провожали ее порой мужчины. — Вставай, Фрит, — велела Агата. — Мы уступим наши кровати гостям. Фрит поспешно встала. — Дама Рагна, прошу располагаться на моей кровати, — продолжала настоятельница, — а твои служанки могут разделить постель Фрит. — Вы очень добры, сестры. — Господь велел возлюбить ближнего своего, — ответила Агата. — Но где вы сами будете спать? — Мы ляжем в другом дормитории с остальными сестрами. Там достаточно места. К глубокому удовлетворению Рагны, комната оказалась безупречной. Деревянный пол чисто вымыт, на столе кувшин с водой и таз, предназначенный для мытья: судя по всему, монахини часто мыли руки. На аналое лежала раскрытая книга. Определенно, здешние сестры были грамотными. Сундуки отсутствовали — похоже, иного имущества у монахинь не было. — Да это просто рай! — воскликнула Рагна. — Сестра Агата, а как появился монастырь на этом острове? — Всему виной любовь. Женский монастырь построила Нотгит, вдова лорда Бегмунда. Когда лорд скончался и был похоронен в монастыре, Нотгит не пожелала снова идти замуж, ибо почивший был любовью всей ее жизни. Она решила стать монахиней и жить рядом с его останками до конца своих дней, чтобы впоследствии вместе восстать на Страшном суде. — Печально и возвышенно, — оценила Рагна. — Верно сказано. — Ты передашь молодому Эдгару, что он может возвращаться домой? — Конечно. Размещайтесь, как вам будет удобнее. Я скоро вернусь. Если что-то понадобится, скажете. Сестры вышли. Рагна сбросила плащ и улеглась на кровать Агаты. Кэт повесила плащ Рагны на крючок в стене. Из прихваченной с собою кожаной сумы она достала небольшой флакон с оливковым маслом. Рагна протянула руки, и Кэт вылила ей по капле масла на каждую ладонь. Рагна потерла ладони и легла поудобнее. Полотняный тюфяк был набит соломой. Единственным звуком, нарушавшим тишину, был шум реки, омывающей берега острова. — Я так рада, что мы сюда добрались, — со вздохом призналась девушка. — Этот Эдгар-строитель настоящая находка, — сказала Агнес. — Огонь развел, принес теплого эля, привел того робкого ювелира и, наконец, доставил нас сюда. — Тебе он понравился, верно? — Он милый. Я выйду за него замуж не раздумывая. Все трое захихикали. Кэт и Агнес легли в общую кровать. Тут вернулась настоятельница Агата. — Обустроились? — спросила она. Рагна потянулась всем телом: — Просто отлично. Вы так добры, сестры. Агата наклонилась к Рагне и нежно поцеловала девушку в губы. Этот поцелуй был не то чтобы мгновенным прикосновением, но длился недостаточно долго для того, чтобы возмутиться. Настоятельница выпрямилась, направилась к двери и обернулась. — Нам заповедано любить ближних, — повторила монахиня. 10 Конец сентября 997 г. За восемнадцать лет своей жизни Эдгар бывал в подчинении разве что у собственного отца, человека сурового, но к излишней жестокости не склонного. А потом появился Дренг, и началась совсем другая история. Никогда раньше Эдгару не доводилось сталкиваться со злобой, которая питала саму себя. Бедняжке Сунни повезло меньше — она вдосталь настрадалась от мужа. Эдгар много думал о том, как Сунни жилось с Кинериком. Должно быть, она обычно позволяла ему настаивать на своем, но в тех редких случаях, когда выступала против него, выказывала упрямство и смелость. Сам Эдгар пытался вести себя с Дренгом именно так — избегал открытых ссор, мирился с мелкими придирками и несправедливостями, но, если стычка все-таки происходила, ввязывался в схватку и стремился победить. Он помешал Дренгу в очередной раз поколотить Блод. Отвез Рагну в женский монастырь вопреки желанию Дренга, который явно хотел, чтобы будущая графиня заночевала на его постоялом дворе. А при помощи матушки заставил Дренга кормить его прилично. Дренгу наверняка не терпелось прогнать Эдгара, но тут имелось сразу две загвоздки. Первой была дочь Дренга Квенбург, ныне вошедшая в семью Эдгара. Матушка преподала Дренгу наглядный урок: дескать, будешь вредить моему сыну — жди схожих последствий для своей дочки. Другая же загвоздка была в том, что Дренгу было попросту не отыскать нигде толкового строителя всего за один фартинг в день. Любой мастер потребовал бы втрое, если не вчетверо больше. А уж в скупости Дренг, как казалось Эдгару, превосходил всякого — и был готов отчасти унять свою злобу. Юноша знал, что ходит по краю обрыва. Все-таки Дренг, как ни крути, явно склонен поддаваться чувствам, так что однажды он вполне может накинуться на Эдгара, забыв о последствиях. Но безопасного способа с ним справиться не существовало — разве что расстелиться, как тростник на полу, однако подобное Эдгару совершенно претило. Поэтому он продолжал то угождать Дренгу, то спорить с ним, старательно отслеживая признаки надвигающейся бури. На следующий день после отбытия Рагны к юноше подошла Блод: — Твоя хотеть меня задаром? Живот большой, это да, но я умею ртом. — Нет! — Эдгар даже вскинулся, а затем смущенно добавил: — Спасибо. — Почему нет? Я быть страшная? — Дело не в тебе. Я ведь рассказывал тебе о Сунни, девушке, которая погибла. — Тогда почему ты заботиться обо мне? — Да не забочусь я! Просто я не такой, как Дренг. — Ты хорошо ко мне относиться. Он перевел разговор на другое: — Уже придумала имя ребенку? — Я не знать, разрешат моя назвать его или нет. — Дай ему валлийское имя. Как звали твоих родителей? — Мой отец быть Бриок. — А что, мне нравится. Звучит хорошо. — Это быть имя кельтский святой[27]. — А маму твою как звали? — Элери.