— Красивое имя. Глаза Блод наполнились слезами. — Я сильно по ним скучать. — Прости, что расстроил тебя. — Твоя быть единственный англ спрашивать меня о моей семье. Из таверны раздался крик: — Блод, живо сюда! Девушка ушла, и Эдгар вернулся к работе. Первая партия камней прибыла из Оутенхэма на плоту, которым управлял один из сыновей Габа; их сгрузили на берег и сложили возле развалин старой пивоварни. Эдгар подготовил место для постройки — выкопал яму нужного размера и наполовину засыпал ее камнями. Глубину ямы пришлось прикидывать на глаз. Юноша сходил к каменной церкви, вырыл ямку у алтарной стены и выяснил, что церковь, по сути, стоит на земле, — вот почему она постоянно норовила упасть. Он залил камни в яме раствором, а дальше принялся ломать голову над тем, как добиться ровной поверхности. Глаз у него, конечно, наметанный, но вряд ли этого достаточно. Ему доводилось видеть других строителей за работой, и теперь он пожалел, что не присматривался к их трудам более внимательно. В конце концов он придумал собственный способ: взял тонкую и плоскую деревяшку длиной около ярда и вытесал в ней гладкое углубление, словно воспроизводя ту долбленую лодку, которую Дренг ранее использовал для переправы через реку. Потом попросил Катберта изготовить в кузнице небольшой железный шар. Положил деревяшку на поверхность раствора, разместил шар в углублении и приступил к измерениям. Если шар скатывался к одному или другому краю, это означало, что поверхность неровная, и тогда Эдгар принимался ее выравнивать. Дело затягивалось, а Дренг изнывал от нетерпения. Как-то он вышел из таверны и встал, уперев руки в бедра и пристально разглядывая Эдгара. В конце концов проворчал: — Вроде как уже неделю возишься, а стен что-то не видать. — Надо обеспечить ровное основание, — объяснил Эдгар. — На кой ляд столько суеты? — не понял Дренг. — Это же пивоварня, а не собор. — Если основание не будет ровным, все упадет. Дренг похлопал глазами, как бы гадая, можно ли верить Эдгару. Признаваться в собственном невежестве он не спешил. — Чем скорее Лив начнет варить эль, тем всем будет лучше. Я теряю деньги, покупая варево в Ширинге. Давай пошевеливайся! За работой мысли Эдгара частенько возвращались к Рагне. Девушка появилась в Дренгс-Ферри, точно гостья из рая, высокая, статная и прекрасная; при взгляде на нее как-то не верилось, что она принадлежит к существам людской природы. Впрочем, едва она заговорила, тут же стало понятно, что человечности в ней с избытком, что она обладает житейским здравомыслием, проявляет искреннюю отзывчивость и способна рыдать над украденной шкатулкой. Элдормену Уилвульфу повезло. Эти двое будут замечательной парой. Куда бы они ни пошли, всюду люди будут любоваться мужественным элдорменом и его красавицей-невестой. Эдгару льстило, что Рагна обратила на него внимание, пускай она откровенно призналась, что всего-навсего стремилась отделаться от Дренга. Юноша был чрезвычайно доволен тем, что сумел подыскать ей место для сна, более подходящее, чем таверна. В ее нежелании спать на полу вместе со всеми не было ничего странного, ведь в тавернах даже невзрачным скромницам было непросто отбиться от мужских приставаний. На следующее утро Эдгар погнал лодку к Острову прокаженных, чтобы забрать Рагну и ее спутниц. Настоятельница Агата проводила Рагну, Кэт и Агнес к берегу, и вблизи Эдгар ясно увидел, что Агата тоже поддалась очарованию знатной гостьи: она все никак не могла с ней наговориться и почти не отводила от нее взгляда. Монахиня стояла у кромки воды и махала рукой, пока лодка не достигла другого берега и Рагна не скрылась в таверне. На прощание Агнес шепнула Эдгару, что надеется вскоре встретиться снова. Неужели чужестранка воспылала к нему какими-то чувствами? Если так, придется, пожалуй, объяснить, что он не может никого полюбить, и рассказать о Сунни. Интересно, кстати, сколько еще раз ему предстоит рассказывать эту историю. Ближе к вечеру его оторвал от работы крик боли из таверны. Похоже, кричала Блод, и Эдгар решил, что Дренг опять учит рабыню кулаками. Юноша бросил свои инструменты и побежал в таверну. Он ошибся: Дренг сидел за столом и раздраженно морщился. Блод улеглась на полу, прижавшись спиной к стене. Ее черные волосы были мокрыми от пота. Лив и Этель молча смотрели на рабыню. Стоило Эдгару войти, Блод снова вскрикнула от боли. — Господь всемогущий! — выдохнул Эдгар. — Что тут творится? — Глаза разуй, глупый слюнтяй! — Дренг криво усмехнулся. — Никогда не видел, как женщина рожает? Эдгару и вправду не доводилось этого видеть. Он наблюдал, разумеется, как рожают животные, но люди — это другое. Будучи младшим в семье, он не застал рождения своих братьев, а потому знал о человеческих родах только понаслышке — мол, это по-настоящему больно; на память вдруг пришли крики боли из соседних домов в Куме и слова матушки: «О, вот и ее срок настал». Но воочию Эдгар до сих пор ничего такого не видел. Из детства он вынес лишь уверенность в том, что при родах матери часто умирают. Было неприятно смотреть на девушку, страдающую от боли, и не понимать, чем тут можно помочь. — Может, дать ей глоток эля? — пробормотал он. Насколько Эдгар знал, веселящие напитки нередко использовали как болеутоляющее. — Давай попробуем, — согласилась Лив, налила половину кружки и протянула Эдгару. Он опустился на колени рядом с Блод и поднес кружку к губам рабыни. Та проглотила эль и опять скрючилась от боли. — Это все первородный грех, — сообщил Дренг. — В Эдемском саду. — А муженек-то мой в святоши подался, — язвительно заметила Лив. — Не в том дело, — отмахнулся Дренг. — Ева ослушалась Всевышнего, и в наказание все женщины терпят боль. — Думаю, Ева спятила из-за своего мужчины, — не унималась Лив. Эдгар решил уйти: он сделал, что мог, никакого прока от него не будет; другие, судя по всему, испытывали схожие ощущения. Предадимся милости Господней. Юноша вернулся к прерванной работе. Внезапно ему подумалось, а как все происходило бы у Сунни. Их совместные ласки рано или поздно могли бы привести к тому, что она бы понесла, но прежде Эдгар ни о чем таком особо не помышлял. Теперь же, наедине с собой, он осознал, что ему было бы поистине невыносимо видеть ее страдания, раз уж он настолько сочувствует Блод, с которой едва знаком. Он закончил выравнивание основания, когда начало темнеть. Утром надо будет перепроверить заливку, а если все в порядке, уже завтра можно положить первую цепочку камней. Он направился в таверну. Блод лежала на полу и как будто забылась сном. Этель подала ужин — тушеную свинину с морковью. В это время года обыкновенно прикидывали, какие животные способны пережить зиму, а каких следует забить прямо сейчас. Толику мяса съедали сразу, остальное коптили или солили впрок. Эдгар сытно поел. Дренг сердито косился в его сторону, но молчал. Лив поглощала эль и явно понемногу пьянела. После еды, словно нарочно дождавшись, Блод снова начала стонать, причем схватки, казалось, одолевали ее все чаще. — Теперь уже скоро, — проговорила Лив. Как частенько случалось по вечерам, изъяснялась она с запинкой, но пока рассуждала здраво. — Ступай к реке, Эдгар, принеси воды, чтобы обмыть ребенка. Эдгар удивился: — А ребенка нужно мыть? Лив засмеялась: — Ага! Скоро сам увидишь. Он взял ведро и направился к реке. Было темно, но с ясного неба светил яркий полумесяц. Бриндл последовал за хозяином, рассчитывая покататься на лодке. Эдгар зачерпнул воды и вернулся в таверну. К его возвращению Лив разложила на полу чистое тряпье. — Поставь ведро возле огня, чтобы вода немного нагрелась. Крики Блод становились все истошнее. Эдгар заметил, что тростник под ее телом мокрый от влаги. Неужели все идет так, как должно быть? — Может, позвать сестру Агату? — неуверенно спросил Эдгар. К монахиням обращались, когда требовалась неотложная врачебная помощь. — Мне нечем ей заплатить, — возразил Дренг. — Она не берет плату! — возмутился Эдгар. — На словах-то да, но от людей состоятельных ожидает пожертвований. От меня точно захочет денег получить. Люди почему-то считают меня богачом. — Не суетись, Эдгар. — Лив пьяно хихикнула. — С Блод все в порядке. — По-твоему, все идет как надо? — Уж поверь. Блод попыталась встать, и Этель ей помогла. — Разве она не должна лежать? — подивился Эдгар. — Не сейчас, — отрывисто произнесла Лив. Она открыла сундук, достала оттуда две тонкие полоски кожи. Потом бросила в огонь пучок сушеной ржи. Горящей рожью отгоняли злых духов. Наконец Лив взяла большую чистую тряпку и накинула себе на плечо. Эдгар понял, что наблюдает обряд, суть которого ему неведома. Блод стояла, широко расставив ноги и подавшись вперед. Этель держалась рядом, и Блод обхватила младшую жену Дренга за тонкую талию, чтобы не упасть. Лив присела на корточки за спиной у рабыни и задрала той подол платья. — Ребенок вот-вот выйдет, — сказала она. — Мерзость какая! — процедил Дренг. Он встал, набросил на плечи накидку, взял кружку с элем и вышел, старательно хромая. Блод издавала такие звуки, будто тужилась поднять некую тяжесть и это усилие еле ей давалось. Эдгар пялился во все глаза, одновременно очарованный и испуганный — неужели из маленького отверстия и вправду выберется большой ребенок? Между тем складывалось впечатление, словно что-то норовит выбраться из Блод наружу. — Что это? — спросил Эдгар. — Голова ребенка, — пояснила Лив. Эдгар опешил. — Боже, спаси и сохрани!