Вопреки ожиданиям юноши, ребенок появлялся на свет не одним плавным движением — нет, он, казалось, протолкнул наружу половину головки, а затем замер, как бы отдыхая перед новым усилием. Блод кричала при каждой схватке. — У него волосы! — изумился Эдгар. — Обычно так и бывает, — откликнулась Лив. Но вот свершилось чудо — головка младенца высвободилась целиком. Эдгар на мгновение поддался сильному чувству, которому не мог подобрать названия. Происходящее внушало трепет. В горле встал ком, на глаза сами собой навернулись слезы, но юноше вовсе не было грустно; на самом деле он чувствовал себя счастливым. Лив сунула тряпку со своего плеча между бедер Блод, поддерживая руками головку ребенка. Появились плечи, затем тельце с чем-то вроде веревки — Эдгар сообразил, что это должна быть пуповина. Все тело младенца было в какой-то отвратительной слизи. Наконец появились ноги. А, мальчик… — Что-то мне нехорошо — слабым голосом проговорила Этель. Лив покосилась на нее. — Эдгар, хватай ее, когда она лишится чувств. Глаза Этель закатились, она стала падать, но Эдгар успел вовремя — подхватил под мышки и медленно уложил на пол. Младенец разинул рот и закричал. Блод медленно опустилась на четвереньки. Лив обернула тряпкой крошечное тельце и осторожно положила на пол. Потом взялась за те самые тонкие полоски кожи: крепко перетянула ими пуповину возле живота ребенка и в паре дюймов подальше, после чего вытащила из-за пояса нож и перерезала пуповину. Окунула чистую тряпку в ведро с водой и омыла ребенка, бережно счищая кровь и слизь — сначала с личика и головки, а затем с остального тела. Младенец снова закричал, а Лив вытерла его насухо ладонями и снова укутала в тряпку. Блод громко застонала, как если бы продолжала рожать, и Эдгар было подумал, что у нее будут близнецы, но тут на пол таверны вывалился безобразный комок плоти. Юноша озадаченно нахмурился, и Лив коротко пояснила: — Послед. Блод перекатилась на спину, потом села спиной к стене. Обычное выражение враждебности ко всему свету исчезло с ее лица, она просто выглядела бледной и измученной. Лив подала ей ребенка, и лицо Блод вновь преобразилось — смягчилось и просветлело одновременно. Она с любовью взирала на крохотное тельце в своих руках. Ребенок повернул головку и прижался личиком к материнской груди. Блод спустила верх платья и подставила младенцу сосок. Ребенок словно понял, жадно обхватил губами сосок и громко зачмокал. Блод закрыла глаза и довольно заулыбалась. Эдгар никогда раньше не видел ее такой. Лив налила себе новую кружку эля и залпом ее осушила. Бриндл зачарованно уставился на ребенка. Из-под тряпки высунулась маленькая ножка, и пес тут же ее лизнул. Обычно испорченный тростник выносила Блод, но теперь Эдгар счел, что эту обязанность следует взвалить на себя. Он собрал тростник и прочее, в том числе послед, и вышел наружу. Дренг сидел на скамье и любовался лунным светом. — Ребенок родился, — поведал Эдгар. Дренг поднес кружку ко рту и сделал глоток. — Это мальчик, — добавил Эдгар. Хозяин таверны молчал. Эдгар бросил окровавленный тростник рядом с кучей навоза. Когда высохнет, надо будет сжечь. Внутри все было тихо. Блод и ее ребенок как будто спали. Лив лежала с закрытыми глазами, измученная или пьяная — возможно, то и другое вместе. Этель еще не пришла в себя. В залу вошел Дренг. Блод приоткрыла глаза и настороженно посмотрела на него, но он двинулся прямиком к бочке с элем и заново наполнил свою кружку. Блод снова закрыла глаза. Дренг сделал большой глоток и поставил кружку на стол. Быстрым уверенным движением он наклонился над Блод и схватил ребенка. Тряпка упала на пол. — Мальчишка, значит. Маленький ублюдок… — Отдай его мне! — потребовала Блод. — О, так ты говоришь по-нашему! — Дренг издевательски хмыкнул. — Отдай моего ребенка! Этель не шевелилась, но Лив очнулась: — Отдай ей ребенка, Дренг. — Сдается мне, ему нужен свежий воздух, — процедил Дренг. — Здесь слишком дымно. — Прошу тебя, — проскулила Блод. Дренг понес младенца наружу. Лив поднялась и поплелась за ним. Блод попыталась встать, но не смогла. Эдгар тоже вышел. — Дренг, что ты задумал? — прохрипела Лив. — Ну как, ублюдок, на чистом-то воздухе получше будет, верно? — сказал Дренг, обращаясь к новорожденному, и спустился по склону к кромке воды. Конечно, свежий воздух полезнее для ребенка, подумалось Эдгару, но с чего бы Дренгу проявлять такую заботу? Этот человек не делал добра никому на свете, кроме своей дочери Квенбург. Может, роды Блод заставили его вспомнить, как родилась когда-то сама Квенбург? Эдгар на расстоянии следовал за Дренгом и наблюдал. Дренг повернулся к Эдгару и Лив. В лунном свете крошечное тельце младенца будто светилось. Близилась осень, ночью становилось прохладно, и холодный воздух разбудил ребенка и заставил его заплакать. — Ты его застудишь! — воскликнула Лив. Дренг взял младенца за щиколотку и вздернул в воздух вверх ногами. Плач стал громче. Эдгар не понимал, что тут творится, но он был уверен, что ничего хорошего не происходит, а потому, поддавшись внезапному страху, метнулся к Дренгу. Тот ловко, привычным движением замахнулся, словно примериваясь, — и швырнул ребенка в воду. Лив завопила. Детский плач умолк, когда младенец канул в реку. Эдгар врезался в Дренга, и оба повалились на отмель. Эдгар немедленно вскочил, скинул башмаки и стянул через голову рубаху. — Ты пытался меня утопить, негодяй! — прошипел Дренг. Эдгар нырнул в воду. Крохотное тельце отнесло уже далеко от берега — Дренг был силен, а больная спина, на которую он постоянно жаловался, не помешала ему закинуть новорожденного на изрядное расстояние. Эдгар поплыл туда, куда, как он думал, должно было принести ребенка течением. С ясного неба светила луна, однако на поверхности ничего не было. Неужто ребенок пошел ко дну? Не может быть, человеческое тело обычно держалось на воде… «Или всплывало потом, — мрачно добавил он про себя, — отсюда и берутся утопленники». Юноша добрался до намеченного места. Ничего! Он отчаянно зашарил руками под водой, рассчитывая натолкнуться на младенца. Снова ничего! Желание спасти новорожденного было непреодолимым. Почему-то Эдгару чудилось, будто все происходящее имеет какое-то отношение к Сунни — какое именно, он сам не знал, но не позволял себе отвлекаться на посторонние мысли. Юноша принялся оглядываться, желая, чтобы лунный свет стал еще ярче. Мусор по реке уплывал вниз по течению. Эдгар поплыл в том же направлении, двигаясь так быстро, как только мог, и усердно крутя головой. Бриндл барахтался рядом, стараясь не отставать. Возможно, пес уловит запах ребенка раньше, чем Эдгар того увидит. Течение повлекло его к северному берегу Острова прокаженных, надо полагать, ровно то же случилось и с младенцем. Порой напротив острова прибивало мусор из деревушки, и Эдгар решил, что стоит поискать ребенка там. Он направился к берегу, который в этом месте превращался в настоящее болото — принадлежавшее, кстати, ныне матушке и братьям Эдгара. Юноша пристально всматривался в прибрежную воду. Повсюду виднелся мусор — какие-то деревянные обломки, ореховая скорлупа, кости животных, даже дохлая кошка. Будь ребенок тут, Эдгар наверняка различил бы бледное тельце, но его надежды не оправдались. Ощущая нарастающее отчаяние, он бросил поиски среди хлама и поплыл через реку к Острову прокаженных. Там берег густо зарос тростником, поэтому Эдгар выбрался на сушу вдоль кромки воды, направляясь к монастырю. Бриндл внезапно зарычал, и Эдгар уловил неподалеку какое-то движение. Должно быть, за ним следят прокаженные: эти люди чурались других и отнюдь не стремились показывать всем и каждому свои изуродованные лица. — Эй, в тростнике! — громко позвал Эдгар, рассудив, что хуже все равно не будет. Шуршание мгновенно прекратилось. — В реку упал младенец, — продолжал юноша. — Вы что-нибудь видели? Несколько мгновений стояла тишина, затем из-за дерева появилась человеческая фигура в лохмотьях, на вид вроде бы совершенно обычная, ничуть не кривая; возможно, слухи о прокаженных были неправдой. — Никто из нас не видел ребенка, — сказал мужской голос. — Поможешь поискать? — спросил Эдгар. Мужчина помедлил, потом утвердительно кивнул. — Его могло выбросить на берег. Не дождавшись ответа от новоявленного помощника, Эдгар отвернулся и стал искать дальше. Чуть позже он догадался, что прокаженные все-таки помогают: кто-то поблизости ломился через кусты, кто-то еще шлепал по мелководью, а кто-то, похоже, и вовсе забежал вперед. Юноша возблагодарил небеса за подмогу — в сумраке легко пропустить нечто маленькое наподобие тела младенца. Но вот круг замкнулся, берег острова повернул в сторону таверны, и надежда в груди Эдгара почти иссякла. Он и сам-то дрожит от холода и изнеможения, а голому младенцу каково? Если новорожденный не утонул, то вполне мог умереть от холода. Юноша приблизился к монастырю. В окнах горел свет, что-то промелькнуло, затем навстречу Эдгару выступила монахиня, и он узнал настоятельницу Агату. Он смутился, сообразив, что стоит перед нею голым, но она как будто ничего не замечала. В руках настоятельницы что-то было. Неужто небеса услышали его молитвы? Неужто монахини подобрали ребенка? Агата явно заметила, как изменилось лицо юноши, и грустно покачала головой. Эдгар насторожился.