Они двинулись дальше, мысленно восхваляя стариков и их слабое зрение. Добрались до макушки холма. Там их пути расходились — Блод следовало идти на северо-запад, в сторону Тренча. — Прощай, Эдгар, — тихо проговорила рабыня. В ее голосе прозвучала грусть, хотя, казалось бы, она должна радоваться, ведь перед ней открылась дорога к свободе. — Удачи, — пожелал Эдгар. — Мы никогда больше не увидимся. «Надеюсь, что нет, — подумал Эдгар. — Если мы встретимся снова, это будет означать, что тебя поймали». — Поклонись от меня Бриоку и Элери. — Ты запомнил имена моих родителей! Он пожал плечами: — Мне понравилось, как они звучат. — Уж поверь, они узнают о тебе все. — Блод поцеловала его в щеку. — Ты был мне другом. Единственным другом. Он всего лишь отнесся к ней по-человечески. — От меня было мало пользы. — Не тебе судить. — Она обняла его, положила голову ему на плечо и крепко прильнула к груди. Раньше Блод редко проявляла чувства, и эта страсть объятий изрядно удивила юношу. Она разжала руки и, не проронив ни словечка, пошла по дороге. Оглядываться не стала. Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась из вида. Эдгар спустился с холма, по-прежнему стараясь не шуметь. Похоже, никто так и не проснулся. Это радовало: попадись он сейчас кому-нибудь на глаза, оправдаться не было бы возможности. Рабыня сбежала в ту самую ночь, когда Эдгар якобы гулял по окрестностям. В нем сразу опознали бы соучастника, а о печальных последствиях страшно было даже думать. Возникло искушение вернуться в таверну и благополучно завалиться спать, но ведь он пообещал Блод проложить ложный след. Эдгар вышел на берег и отвязал паром. Бриндл заскочил на борт. Эдгар шагнул на паром и взялся за шест. Понадобился всего один толчок, чтобы паром подхватило течение. Река пронесла лодку мимо северного берега Острова прокаженных. Эдгар время от времени использовал шест, отталкиваясь от дна, чтобы держаться подальше от суши. Вот и матушкино хозяйство. Эрман с Эдбальдом вспахали поле, в лунном свете виднелись влажные свежепроложенные борозды. Дом темный, даже мрачный, еще бы, в нем же нет окон. Быстрее всего вода текла чуть правее главного русла. Бриндл настороженно торчал на носу парома, принюхивался и водил ушами, откликаясь на каждый звук. Река углубилась в густой лес, среди которого попадались иногда то деревеньки, то обособленные хутора. Ухнула сова, и Бриндл свирепо зарычал. Около часа спустя Эдгар начал присматриваться к левому берегу в поисках подходящего места для причаливания. Требовалось такое место, где лодка надежно запуталась бы в прибрежной растительности; всякий сообразит, что хилая и худая девушка не уследила за паромом и не смогла его освободить. Вполне убедительное доказательство ее побега. Но нужно постараться: малейший изъян в этой истории мгновенно поставит Эдгара под подозрение. Никаких сомнений быть не должно. Наконец он выбрал галечный выступ, над которым низко нависали ветви деревьев, а вдоль берега стеной стояли кусты. Юноша подвел паром ближе, спрыгнул в воду, с пыхтением выволок тяжелую лодку из воды на треть и впихнул нос парома в заросли. Отступил, изучая дело своих рук. Вроде бы и вправду все выглядело так, словно неопытный человек потерял управление и позволил лодке застрять на отмели. Что ж, доказательства приготовлены, теперь нужно идти обратно. Сначала переберемся через реку. Он скинул рубаху и башмаки, связал все в узел, затем вошел в воду, держа одежду в одной руке над головой, чтобы не промочить, и поплыл. На другом берегу быстро оделся, дрожа от холода, а Бриндл шумно отряхнулся. Бок о бок Эдгар и его пес шли домой. Конечно, и в лесу встречались люди. Но в такую пору даже Железная Башка наверняка дрыхнет. А если кому-то все же не спится и этот кто-то окажется поблизости, Бриндл предупредит. Однако Эдгар вытащил топор из-за пояса, готовясь к худшему. Интересно, сработает ли его уловка? Убедит ли он Дренга и остальных жителей деревни в том, в чем ему хотелось их убедить? Внезапно нахлынули сомнения в правдоподобности всей затеи с побегом. До чего же неприятно думать, что все может быть понапрасну, что Блод поймают — после всего, что ей выпало вытерпеть. Эдгар миновал овчарню Теодберта Косолапого, и там залаяла собака. Юноша выругался про себя: если Теодберт выйдет и заметит его, все пойдет насмарку. Он поспешил дальше, и собака успокоилась, а из дома так никто и не вышел. Шагая вдоль берега и время от времени продираясь сквозь подлесок, Эдгар вдруг осознал, что пешком получается куда медленнее, чем на пароме; на возвращение ему понадобилось почти два часа. Луна уже скрылась, когда он снова миновал матушкино хозяйство, а звезды спрятались за облаками, так что последний отрезок пути пришлось проделать едва ли не на ощупь. К таверне он подошел, полагаясь на память, и остановился у двери. Что ж, осталось последнее препятствие, последняя опасность. Эдгар прислушался. Изнутри доносился безмятежный храп. Юноша осторожно поднял щеколду и приоткрыл дверь. Храп стал громче. Эдгар проскользнул внутрь и в отблесках углей в очаге различил на полу три тела — Дренг, Лив и Этель. Он повесил топор на колышек в стене и осторожно лег на тростник. Бриндл растянулся у очага. Эдгар снял башмаки и пояс, закрыл глаза. Ему самому казалось, что после такой прогулки заснуть не удастся долго, но сон поглотил его в следующий же миг. * * * Эдгар проснулся, когда кто-то потряс его за плечо. Он открыл глаза, сощурился от дневного света. Увидел лицо Этель. Беглый взгляд в сторону дал понять, что Дренг и Лив еще спят. Кивком Этель поманила его за собой и вышла наружу. Юноша поднялся, прикрыл за собой дверь и тихо сказал: — Спасибо, что не выдала нас. Теперь-то для нее уже поздно поднимать шум, иначе придется объяснять, почему она не остановила беглецов, хотя видела, как они крадутся в ночи. Теперь она тоже соучастница. — Что это вообще было? — прошептала Этель. — Блод ушла. — Но я думала, что вы сбегаете вместе! — Вместе? С какой стати мне убегать? — Разве ты не влюблен в Блод? — Что? Конечно, нет. — Ой. — Этель нахмурилась, должно быть, она уже успела много чего вообразить. — Тогда почему ты ушел с ней посреди ночи? — Просто чтобы проводить. — Эдгар не любил лгать, но жизнь показывала, что одна ложь обыкновенно влечет за собой другую. Этель кое-что заметила: — Лодка пропала! — Однажды я расскажу тебе все подробности, хорошо? — Эдгар поежился. — А пока надо вести себя как обычно. Мы с тобою не знаем, куда подевалась Блод, нам невдомек, почему она исчезла, но нас это не тревожит, потому что она обязательно вернется. — Хорошо. — Давай-ка я схожу за дровами. Этель отправилась в таверну, а Эдгар пошел в сарай. Когда он вернулся, Дренг и Лив тоже проснулись. — Где мой кинжал? — прорычал Дренг. — Там, где ты его оставил вчера вечером, — раздраженно ответила Лив. По утрам она всегда злилась на весь белый свет. — Он был у меня в ножнах на поясе. Вот пояс, вот ножны, а кинжала нет. — Ну, я его не брала. Эдгар свалил на пол хворост, и Этель начала разводить огонь. Дренг огляделся: — Где носит треклятую рабыню? Никто ему не ответил. Дренг уставился на Эдгара: — Ты зачем поперся за дровами? Это ее обязанность. — Наверное, она пошла на кладбище, навестить могилу своего ребенка. — Эдгар пожал плечами. — Я видел и раньше, как она уходит по утрам, когда ты беспробудно дрыхнешь. Дренг возмутился: — Она должна быть здесь! Эдгар взял ведро: