— Не помешало бы позвать плотника. Рагна вздохнула: — Все заняты изготовлением скамей и столов для свадьбы. А главный плотник Дуннере обычно пьян. Олдред нахмурился: — Неужто элдормен не может навести порядок? Почему ты не избавишься от этого Дуннере? — Он племянник Гиты. Но я пометила себе починить дом как можно скорее. — Помнится, в Дренгс-Ферри был паренек, вроде бы рукастый. Эдгар, кажется. — Я его помню, да. Но вправе ли я просить его взяться за мой дом? — Тебе не нужно просить, достаточно приказать. Эдгар подвластен Дренгу, двоюродному брату Уилвульфа. Просто вели Дренгу прислать тебе этого паренька. Она улыбнулась: — Я до сих пор до конца не освоилась, не узнала, что мне положено. Спасибо за совет, я его принимаю. Олдреду не давала покоя какая-то смутная мысль. Как будто Рагна сказала что-то важное, а он пропустил ее слова мимо ушей. И теперь никак не мог вспомнить. — Как тебе родичи Уилвульфа? — Я разговаривала с Гитой, она согласилась признать меня хозяйкой здесь. Но мне предстоит многому научиться, надеюсь, она поможет. — Уверен, госпожа, ты завоюешь всеобщую любовь. Я видел, как ты обходишься с людьми. — Хочется верить, что ты прав. Чувствовалось, что Рагна — девушка сильная, однако Олдред сомневался, что она понимает, в каком окружении оказалась. — Вообще-то редкий случай, чтобы два брата отправляли власть в одном месте, как епископ и элдормен, — сказал монах. — Чересчур много полномочий у одного семейства. — Но это же разумно! Уилфу нужен епископ, которому он может доверять. Олдред хмыкнул: — Я бы не спешил утверждать, что он целиком доверяет Уинстену. Рагна удивленно приподняла бровь. Надо быть крайне осторожным в словах, сказал себе Олдред. Для него-то Уилвульф и прочие члены этой семьи были как дикие кошки в клетке, вечно готовые накинуться друг на друга и сохранявшие подобие мира только из личных корыстных интересов; но вряд ли стоит откровенно говорить об этом Рагне — к чему заранее расстраивать девушку? Нет, ее нужно предупредить, а не напугать. — Пожалуй, правильно будет сказать, что он привык ждать от братьев подвоха. — Ваш король, похоже, покровительствует семье Уилфа, недаром он наделил их такой властью. — Раньше точно покровительствовал. — Что ты имеешь в виду? Она не знает, понял Олдред. — Ну, король Этельред вообще-то разгневался на Уилвульфа из-за соглашения, которое тот заключил с твоим отцом. Он не испросил королевского разрешения. — Он же заверял нас, что король даст согласие! — Этого не случилось. — Выходит, мой отец не зря беспокоился… Уилфа наказали? — Король назначил ему виру, но он не захотел платить. Думает, что Этельред ведет себя неразумно, оправдывая свое прозвище. — И чем это грозит? — В ближайшем будущем — ничем. Когда знатный человек отказывается исполнять королевское повеление, король мало что может сделать прямо сразу. А что будет потом, кто знает? — А может кто-нибудь бросить вызов такой могущественной семье? Или Уилф с братьями заняли все доступные должности? Вот это правильный вопрос, и то обстоятельство, что Рагна его задала, немало возвысило девушку в глазах Олдреда. Похоже, она внимательно слушала отца, а кое до чего, быть может, дошла позже собственным умом. — Такой человек есть. Это шериф Ден. — Шериф? В Нормандии их нет. — Староста шира, или графства, судит от имени короля в той или иной местности. Уилвульф хотел назначить шерифом Уигельма, но король Этельред отказался и поставил своего человека. Нашего правителя кличут Этельредом Неразумным, но это вовсе не значит, что он глуп. — Шериф важнее элдормена? — В последнее время с ними стали считаться. — Почему? — Все дело в викингах. Дважды за последние шесть лет Этельред откупался от викингов, спасая Англию от вторжения, но обошлось это очень дорого. Шесть лет назад он заплатил десять тысяч фунтов, а три года назад — шестнадцать тысяч. — Вести об этом дошли даже до Нормандии. Мой отец сказал, что это как кормить волка в надежде, что он тебя не сожрет. — На острове многие говорят то же самое. — А при чем тут шерифы? — Они собирали деньги на выплаты. Следовательно, их наделили мерами принуждения. У шерифа теперь собственное воинство, малочисленное, но хорошо вооруженное и обеспеченное. — Потому-то он в силах противостоять Уилфу. — Верно. — А разве полномочия шерифа и элдормена не пересекаются? — Еще как! Элдормену положено блюсти справедливость, а шериф обязан разбираться с преступлениями против короны, в том числе с неуплатой податей. Понятно, что нередко их интересы сталкиваются. — Какие занятные порядки! Она похожа на музыканта, притронувшегося пальцами к струнам лиры, подумалось Олдреду: словно приноравливается к инструменту, прежде чем начать играть. Рагна явно намерена утвердиться здесь и способна в этом своем стремлении принести много пользы. С другой стороны, она может сложить голову… Знай Олдред, как ей помочь, он бы это сделал. — Дай знать, если я на что-либо сгожусь, госпожа, — сказал он. — Приходи в аббатство. — Тут он сообразил, что женщина вроде Рагны своей красотой беспощадно уязвит сердца молодых братьев. — Или просто пошли весточку. — Буду иметь в виду. Олдред было повернулся к двери, но его внимание снова привлекли крупное телосложение и сломанный нос Оффы. Будучи в подчинении у элдормена, староста владел домом в городе, но, насколько Олдред знал, дел с Рагной ему иметь не полагалось. Девушка заметила его недоумение: — Ты знаком с Оффой, старостой Мьюдфорда? — Разумеется! Рагна покосилась на Агнес, которая застенчиво потупилась, и Олдред сообразил, что Оффа пришел ухаживать за Агнес — видимо, с полного одобрения госпожи. Наверное, Рагне сильно хотелось, чтобы некоторые ее слуги осели в Англии. Монах попрощался и вышел. Пересекая площадь между собором и церковью аббатства, он наткнулся на Уигферта, покидавшего дом епископа. — Ну что, передал послание Уинстену? — Да, вот только что. — Он разозлился? — Не знаю. Взял письмо и пообещал прочесть позже. — Хм. — Олдред почти жалел, что Уинстен такой неторопливый, ожидание становилось невыносимым. Два монаха вернулись в аббатство. На обед был вареный угорь с луком и фасолью. Пока они ели, брат Годлеов прочитал вступление к Правилу святого Бенедикта[30]: «Obsculta, о fili, praecepta magistri, et incline aurem cordis tui» — «Слушай, сын, уроки учителя и приклони к ним ухо сердца твоего». Олдреду нравилось это выражение — «ухо сердца»; оно словно подразумевало умение слушать более внимательно и вдумчиво, чем обычно. После трапезы монахи по крытому переходу двинулись в церковь на послеобеденное богослужение девятого часа. Этот храм был больше церкви в Дренгс-Ферри, но меньше собора в Ширинге. Он делился на неф длиной около двенадцати ярдов и алтарную часть меньшего размера, между ними пролегал узкий сводчатый проход. Монахи вошли через боковую дверь. Старшие братья заняли свои места вокруг алтаря, остальные же выстроились тремя ровными рядами в нефе, где во время служб следовало стоять и пастве — впрочем, простые люди сюда захаживали нечасто. Стоя рядом с братьями и произнося слова молитв, Олдред в который раз ощутил, что примирился с самим собою, с людьми вокруг и с Господом. В странствиях ему этого ощущения недоставало.