— Нас никто не предупреждал! — воскликнул Берн. — Местные, видимо, думали, что мы знаем. Но здесь вообще другие порядки: этих англов ничуть не смущают две жены у одного мужчины. Вспомни хотя бы паромщика Дренга. Кэт задумчиво покачала головой: — По-моему, Эдгар пытался меня предупредить, так или иначе. — Неужели? — Когда мы впервые с ним встретились — он перевозил нас через реку, — я похвасталась, что моя госпожа выходит замуж за элдормена. Он тогда обронил — мол, он думал, что элдормен давно женат, а я ответила, что был женат, но его жена умерла. Он пожал плечами, и все. — Ясно. — Рагна продолжила: — А еще нам не удосужились поведать, что у Инге есть сын от Уилвульфа, юноша по имени Гарульф. Он тоже здесь, со своей матерью. Берн нахмурился: — Прости, госпожа, но не могу понять, почему никто не рассказал нам о первой жене твоего мужа. — Это более чем странно, — согласилась Рагна. — Хуже того, местные не просто молчали. Они спрятали Инге и Гарульфа, чтобы те не показывались до свадьбы, пока большинство моих людей не уедет домой. Вряд ли это случайное совпадение. Думаю, все подстроил епископ Уинстен. — Она помолчала, а затем озвучила свое самое страшное подозрение: — Уилф же, полагаю, участвовал в заговоре. Слуги ничего не ответили, и Рагна приняла их молчание за согласие. Ей требовалось поговорить с кем-нибудь со стороны, чтобы этот человек мог оценить положение дел непредвзято и дать совет, исходя из более широкого охвата событий. На ум пришел монах Олдред. Он ведь сам тогда говорил: «Дай знать, если я смогу чем-то помочь. Приходи в аббатство». — Пожалуй, мне стоит встретиться с братом Олдредом, — сказала Рагна вслух, а потом вдруг спохватилась: кажется, Олдреда тогда посетили какие-то сомнения, и он намекнул, что лучше отправить весточку. — Нет, сделаем по-другому. Берн, ступай в аббатство. Нет, погоди. Попробуем мыслить здраво. Ни к чему, чтобы Олдред приходил сюда. Что-то в ней сопротивлялось такому решению. Рагна прислушалась к своим ощущениям: наверное, ей не хочется, чтобы люди вроде Гиты и Инге знали, кто помогает обманутой супруге элдормена. Так где же можно встретиться с Олдредом? В соборе. — Берн, попроси Олдреда прийти в собор. Скажи, что я буду ждать. Двери храма запирались редко. — Нет, стой. Пойдем вместе. Она вытерла глаза и растерла по лицу немного масла. Агнес принесла плащ. Рагна облачилась и натянула капюшон на голову. Вдвоем с Берном они покинули дом и спустились с холма. По дороге Рагна не поднимала головы и ни с кем не разговаривала, чувствуя, что непременно опять разрыдается. На площади разделились: Берн двинулся в монастырь, а Рагна вошла в собор. Раньше она бывала здесь несколько раз на службе. Этот храм был самым большим из всех, какие она видела в Англии: неф то ли двадцати, то ли тридцати ярдов в длину и около восьми в ширину; все горожане помещались в соборе на службах по особым поводам, например, на Рождество. Внутри всегда было прохладно, даже летом — наверное, из-за толщины каменных стен. А сегодня Рагне показалось, что в соборе холодно до дрожи. Она встала у резной каменной купели и огляделась. Маленькие окна тускло освещали красочную обстановку — напольную плитку с красно-черным узором, настенные фрески с библейскими сценами и величественную расписную деревянную статую, изображавшую Святое семейство. Заглянув через арку в алтарную часть, она рассмотрела каменный алтарь, покрытый белой тканью. За ним виднелась фреска с изображением Распятия, выдержанная в оттенках синего и желтого. Буря в груди немного утихла. Мрак и холод внутри толстых каменных стен дарили ощущение близкой вечности. Земные беды воспринимались как преходящие, даже наихудшие из них сиюминутны рядом с вечным блаженством. Сердце Рагны забилось ровнее, и она поняла, что больше не задыхается. Конечно, лицо все еще красное, несмотря на масло, но глаза оставались сухими, и рыдания не рвались наружу. Где-то неподалеку открылась и закрылась дверь, мгновение спустя возле Рагны очутился Олдред. — Ты плакала, госпожа, — утвердительно сказал он. — Да, всю ночь. — Что же стряслось? — У моего мужа есть другая жена. Олдред ахнул: — Ты не знала об Инге? — Нет. — А я нарочно о ней не заговаривал! Думал, ты знаешь, но предпочитаешь молчать. — Тут на ум Олдреду пришла другая мысль: — Он хочет сына. — Что, прости? — Ты так ответила мне насчет Уилвульфа. Мол, он хочет сына. Я чувствовал, что в этих словах что-то неправильно, однако не сообразил вовремя. Зато теперь догадался. Уилвульф давно растит сына, но ты об этом не знала. Какой же я глупец! — Я пришла сюда не затем, чтобы обвинять тебя. — У северной стены имелась каменная скамья, на рождественской службе, когда весь город собирался в храме, пожилые горожане, которым было не под силу отстоять целый час, усаживались на холодный камень. Рагна кивнула на скамью и сказала: — Присядем. Когда сели, Олдред пустился в объяснения: — Это из-за Инге король Этельред отказался признать твой брак. Рагна опешила. — Но Уинстен заранее получил королевское одобрение, так он нам сказал! — возмущенно заявила она. — Либо Уинстен солгал, либо Этельред передумал. Лично я думаю, что Инге — это всего лишь предлог. Этельред разозлился на Уилвульфа за отказ выплатить виру. — Вот почему другие епископы не приехали на мою свадьбу — потому что король не одобрил брак. — Боюсь, это так. Еще Этельред потребовал с Уилвульфа шестьдесят фунтов за женитьбу на тебе. Но Уилвульф опять не заплатил. Теперь он в еще большей немилости. Рагна встревожилась: — Этельред может нам навредить? — Он способен разорить Ширинг. Именно так он обошелся с Рочестером лет пятнадцать назад, когда поссорился с епископом Эльфстаном. Правда, позднее король пожалел о своей суровости. — Значит, можно противиться королю и избежать наказания? — Не до бесконечности, — откликнулся Олдред. — Сразу вспоминается знаменитая история тана Вульфбальда. Он неоднократно отказывался выполнять королевские повеления и платить виру, до поры ему все сходило с рук. Но в конце концов его земли отошли короне, правда, уже после смерти Вульфбальда. — Я понятия не имела, что мой муж настолько не в ладах со своим королем! Мне никто не сказал! — Признаться, я считал, что ты знаешь, но не хочешь об этом говорить. Что до твоих новых родичей, Уинстен, верно, посоветовал им помалкивать. А слуги, думаю, и вовсе ничего не знают, хотя рано или поздно узнают, конечно. — Я вообще жена Уилфу? — Да. Инге подвинули, и Уилвульф женился на тебе. Церковь такого не одобряет, естественно, но по местным законам это не преступление. — Что же мне делать? — Сражайся. — Против меня не одна Инге. Там и Уинстен, и Гита, и Уигельм с Милли, и даже Гарульф. — Знаю. Они все заодно, согласен. Но у тебя есть волшебное оружие, которое им не одолеть. Рагна мысленно поморщилась — вот только благочестивых рассуждений ей сейчас не хватает. — Ты о Божьей помощи? — Нет, хотя обратиться к небесам всегда полезно. — Тогда что это за чудесное оружие? — Любовь Уилвульфа. Рагна недоверчиво поглядела на него. Что монаху известно о любви? Олдред словно прочитал ее мысли. — Понимаю, все считают, что монахам неведомы любовь и плотские страсти, но это не совсем так. Кроме того, любой, у кого есть глаза, увидит, как Уилвульф к тебе относится. Он ведет себя как влюбленный мальчишка, смотрит на тебя, не отводя глаз, а его руки жаждут прикоснуться к твоему телу. Рагна согласно кивнула. Она и сама это замечала, раньше стеснялась, но после свадьбы как-то перестала смущаться. — Он обожает тебя, даже, не побоюсь этого слова, боготворит. — Олдред перекрестился. — Потому я и говорю, что ты сильнее всех остальных, сколько бы их ни было. — Но какая мне от этого польза? Уилф сам позвал свою первую жену и поселил ее по соседству со мной. — Это не конец, а начало. — Перестань говорить загадками. — Во-первых, не потеряй его любовь. Не мне советовать, как это сделать, но я уверен, что ты сама знаешь. «Тут ты прав», — подумала Рагна.