Решив непременно взять с собой Эдгара, она послала весточку в Дренгс-Ферри под тем предлогом, что ей опять срочно понадобился плотник. Другая причина, по которой она хотела уехать из Ширинга, заключалась в том, что на холме после отбытия войска воцарилось общее уныние, верный признак отсутствия большинства мужчин. Те, кто остался дома, были или слишком молоды для войны, или чересчур стары. Рагна сделала удивительное открытие: оказывается, женщины скверно себя ведут без мужчин. Они ссорятся, визгливо вопят и гоняются друг за дружкой. Вот бы посмеялись их мужья! Конечно, мужчины тоже наверняка не блещут достоинствами, когда покидают женщин. Надо будет спросить Уилфа. Рагна решила, что проведет в долине Оутен неделю или около того после Благовещения. Она твердо вознамерилась лично объехать свои владения и подробно их изучить. Заодно покажется своим подданным и познакомится с ними. Она будет вершить суд в каждой деревне, о ней заговорят как о справедливом судье. Когда она обратилась к старшему конюшему Уигноту, тот замотал головой и втянул воздух через прорехи в полусгнивших зубах. — У нас мало лошадей, миледи. Почти всех пригодных забрали в поход против валлийцев. Не могла же Рагна идти пешком! Люди судят по внешнему виду, а знатный человек без лошади — просто посмешище. — Хорошо хоть Астрид со мной, — сказала она, подразумевая свою кобылку, привезенную из Шербура. — Верно, миледи, но ты же не одна поедешь, — отозвался Уигнот. — Надеюсь. — Кроме Астрид, у нас есть только пожилая кобыла, одноглазый пони и вьючная лошадь, никогда не ходившая под седлом. В городе имелись и другие лошади: епископ и настоятель аббатства владели несколькими скакунами, а шериф Ден и вовсе располагал большой конюшней. Но никто не спешил делиться с женой элдормена. — Этих четверых, думаю, будет достаточно, — твердо сказала Рагна. — Придется что-нибудь придумать, но я справлюсь. Выйдя из конюшни, она увидела двух молодых горожан, что бездельничали возле кухни и болтали с Гильдой и другими кухарками. Рагна нахмурилась. Она ничуть не осуждала такие вольности — наоборот, сама умело ими пользовалась, когда того требовали обстоятельства. Но сейчас, когда мужья многих женщин далеко, невинные с виду шалости грозили большими неприятностями. Все тайное довольно быстро становилось явным, а воины, вернувшиеся из похода, обыкновенно не медлят прибегать к насилию. Поэтому Рагна свернула и направилась к горожанам. Кухарка Эдхильд чистила рыбу острым ножом, ее руки были в крови. Никто не замечал приближения Рагны. Эдхильд велела мужчинам уходить, но ее игривый тон убеждал, что она лукавит. — Такие, как вы, нам тут не нужны, — сказала она, а потом хихикнула. Гильда, отметила про себя Рагна, взирала на все это с неодобрением. Один из мужчин произнес: — Женщины всегда так говорят, а на самом деле все иначе. — Ну-ка, ну-ка, — заинтересовалась Эдхильд. — И что иначе? — спросила Рагна у нее из-за спины. Все настолько опешили, что никто не осмеливался раскрыть рот. — Назовите мне ваши имена, не то я велю вас обоих выпороть, — потребовала Рагна. Гильда ткнула вертелом: — Это вот Вига, а второй — Тата. Они из таверны «У аббатства». — Скажите-ка мне, Вига и Тата, когда мужья этих женщин вернутся домой, а их мечи будут в крови, как рыбный нож Эдхильд, что они сделают, узнав, как вы крутились возле их жен? Мужчины смутились и не нашли слов для ответа. — Они вас убьют, — строго объяснила Рагна. — Только и всего. Ступайте в свою таверну, и не приведи Господь вам снова попасться мне на глаза, пока элдормен Уилвульф не вернется домой. Они поспешили прочь. — Спасибо, миледи, — сказала Гильда. — Очень уж они приставучие. Рагна вернулась в дом и снова задумалась над поездкой в долину Оутен. Она решила отправиться туда накануне Благовещения. Ехать недалеко, после обеда она поговорит с крестьянами, а на следующее утро объявит суд. За день до отъезда пришел Уигнот, от которого дом мгновенно пропах конюшней. Нарочито печально он изрек: — Дорогу в Оутенхэм размыло наводнением. Рагна пристально посмотрела на конюшего, мужчину крупного, опытного в своем деле, но явно неискушенного во лжи. — Совсем размыло? — Да, миледи. — Уигнот не понимал, насколько смешным он выглядит. — Кто тебе это сообщил? — Э… Госпожа Гита. Рагна ничуть не удивилась. — Я еду в Оутенхэм, — заявила она. — Если дорогу и вправду размыло, я найду способ обойти это место. Уинстен, похоже, задался целью не пустить ее в эту деревню. Сговорился с Гитой, подослал беднягу Уигнота. Все старания епископа лишь заставляли Рагну проявлять упорство. В тот день она ждала, что Эдгар прибудет из Дренгс-Ферри, но юноша не объявился. Это ее разочаровало, ведь она понимала, что нужен очевидец, способный подтвердить ее обвинения. Рагна сомневалась, что справится с мастером Габом без показаний Эдгара. На следующий день она встала рано. Надела богатое одеяние темных цветов, темно-коричневого в сочетании с иссиня-черным, как бы показывая серьезность своих намерений. Мысленно подобралась — да, она вроде бы собирается всего-навсего навестить своих подданных, как делала прежде десятки раз, но в Англии это будет впервые. Здесь вообще все по-другому, здесь она уже успела осознать, что предыдущий, норманнский опыт служит слабым подспорьем. Поэтому так важно произвести хорошее впечатление — у крестьян неприятно долгая память, понадобятся годы, чтобы наладить с ними отношения, если повести себя неверно при первом знакомстве. Рагну порадовало появление Эдгара. Юноша извинился за то, что не прибыл накануне — он пришел в город поздно и не стал стучаться к ней, а заночевал в аббатстве. Хвала небесам, не придется расспрашивать мастера Габа в одиночку. Пошли на конюшню. Берн с Кэт повесили седельные сумки на вьючную лошадь, оседлали старую кобылу и одноглазого пони, а Рагна вывела из стойла Астрид — и мгновенно поняла, что с ее лошадкой что-то не так. Астрид то и дело мотала головой, как будто что-то ее непрестанно донимало. После осмотра стало ясно, что лошадка вскидывала голову всякий раз, когда наступала на левое переднее копыто. Рагна знала, что так лошади стараются уменьшить вес, приходящийся на поврежденную конечность. Она присела и обеими руками осторожно коснулась нижней части ноги Астрид. Ощупала, сначала едва нажимая, потом надавила сильнее. Астрид дернулась и попыталась высвободить ногу. Было очевидно, что в таком состоянии лошадь непригодна для намеченной поездки. Рагна, вне себя от ярости, выпрямилась и смерила Уигнота пристальным взглядом. — Моя лошадь нездорова, — проговорила она холодно, сдерживая бушевавший внутри гнев. Конюший явно перепугался. — Наверное, ее укусила или ударила другая, — робко предположил он. Рагна оглядела остальных животных: все они смотрелись поистине жалко. — Кого же из этих свирепых тварей ты подозреваешь? — спросила она язвительно. — Все лошади иногда пинаются, — проблеял Уигнот. Рагна окинула помещение взглядом, приметила стоявший поодаль ящик с инструментами. Когда лошадей подковывали, использовали в том числе короткие, но тяжелые деревянные молотки, и как раз такой торчал из ящика. Чутье подсказывало, что Уигнот ударил Астрид этим молотком по ноге, но доказательств, разумеется, не было. — Бедняжка, — негромко сказала Рагна, гладя Астрид по спине, и повернулась к Уигноту: — Если ты не в силах уберечь лошадей, тебе не место на конюшне. Уж всяко ты недостоин быть главным конюхом. Уигнот набычился, словно чувствовал себя несправедливо обиженным, однако промолчал. Рагне требовалось подумать. — Оставайтесь тут, — сказала она Берну и Кэт, — поклажу не снимайте. Сама покинула конюшню и направилась к своему дому. Эдгар увязался за ней. Когда проходили мимо пруда, Рагна бросила юноше: — Эта свинья Уигнот нарочно искалечил мою лошадь. Видимо, он ударил ее молотком для подков. Кость не сломал, конечно, но ушиб сильно. — Зачем Уигноту это делать? — Он трус. Кто-то велел ему так поступить, и у него не хватило смелости отказаться. — Кто же мог отдать такой приказ? — Епископ Уинстен не хочет, чтобы я поехала в Оутен. Он постоянно придумывает разные отговорки. Дескать, раньше он собирал подати от имени Уилфа, а теперь готов делать это вместо меня. — Должно быть, он получает неплохой навар. — Вот именно. Полагаю, он уже на пути в Оутен.