— Значит, далее загадочный мсье Робер сел на корабль, предположительно его собственный. — Олдред постучал пальцами по столу: — Я должен поговорить с ним. — Я с тобой. — Ладно. Скажи, а есть ли в Куме меняла? Должен быть, ведь это порт. — Обычно ювелир Уин берет чужеземные деньги в переплавку. — Ювелир? Тогда у него должны быть весы и гирьки для взвешивания серебра и всего остального. — Наверняка есть. — Думаю, мы заглянем к нему чуть позже. Эдгар недоуменно хмыкнул, будучи не в силах уследить за полетом мысли Олдреда: — Но зачем? — Прояви терпение. Я и сам пока толком не знаю. Идем искать этого Робера. Они покинули монастырь. До сих пор Эдгар и Олдред избегали показываться на городских улицах вместе, но сейчас монах явно слишком разволновался, чтобы заботиться о таких мелочах. Эдгар повел спутника к берегу. Сам юноша тоже испытывал некое предвкушение: пусть он по-прежнему мало что понимал, его не отпускало ощущение, что разгадка все ближе. Норманнское судно стояло под погрузкой: у кромки воды виднелся холмик железной руды, моряки сгребали руду в бочки, перетаскивали на судно и высыпали в трюм. Мсье Робер наблюдал за происходящим с берега. У него на поясе Эдгар заметил туго набитый кожаный кошель. — Вон он. Олдред подошел к чужестранцу и представился, а затем сказал: — Мсье Робер, позволь сообщить тебе кое-что личное и очень важное. Сдается мне, вчера вечером тебя обманули. — Обманули? — переспросил Робер. — Но я же выиграл. Эдгар разделял озадаченность чужака. Как его могли обмануть, когда он ушел с кошельком, полным денег? — Пойдем со мной к местному ювелиру, и я все объясню, — посулил Олдред. — Клянусь, эта прогулка не будет напрасной. Робер долго и пристально разглядывал Олдреда, но затем, похоже, решил довериться монаху: — Что ж, идем. Эдгар привел их к Уину, каменный дом которого уцелел после нападения викингов. Ювелир, коротышка лет пятидесяти с большими залысинами, завтракал вместе с семьей — молодой женой (это вторая, вспомнилось Эдгару) и двумя маленькими детьми. — Доброе утро, мастер, — поздоровался Эдгар. — Рад видеть тебя в добром здравии. Уин проявил ответную любезность: — Здравствуй, Эдгар. Как дела у твоей матушки? — По правде говоря, возраст уже сказывается. — Все мы не молодеем. Ты вернулся в Кум? — Я тут по делам. А это брат Олдред, армарий аббатства Ширинг, он на несколько дней остановился в монастыре. — Рад познакомиться, брат Олдред, — учтиво произнес ювелир. Он явно пытался сообразить, с какой стати к нему пожаловали такие гости. — С нами мсье Робер, владелец корабля в гавани. — Рад познакомиться, мсье. Тут вмешался Олдред: — Уин, я попрошу тебя взвесить несколько английских пенни, доставшихся мсье Роберу. Эдгар наконец-то осознал, к чему клонит Олдред. Вот так поворот! Уин помедлил, но упрямиться не стал: оказать услугу монаху считалось делом богоугодным, которое непременно окупится. — Разумеется. Идемте в мою мастерскую. Он шел впереди, остальные следовали за ним; чужак Робер все еще недоумевал, но не сопротивлялся. Мастерская Уина отчасти походила на мастерскую Катберта в монастыре, Эдгар видел сходство во многом: тут и очаг, и наковальня, и множество инструментов, и прочный, окованный железом сундук, где мастер, верно, держал запасы драгоценных металлов. На верстаке стояли изящные весы в форме буквы Т, чашки свисали с каждой стороны перекладины. — Мсье Робер, — обратился к чужестранцу Олдред, — мы хотим взвесить пенни, которые вы выиграли прошлой ночью в доме Кинреда. Эдгар не сдержал возгласа, начиная понимать, как могли обмануть Робера. Чужак снял с пояса кошель, битком набитый иноземными деньгами вперемешку с английскими. Спутники терпеливо ждали, пока он выберет английские монеты с крестом на одной стороне и головой короля Этельреда на другой. Робер плотно закрыл кошель и снова повесил на пояс, а потом отсчитал пенни — всего шестьдесят три штуки. — Ты выиграл все эти монеты прошлой ночью? — уточнил Олдред. — Большую часть, — не стал юлить Робер. — Будь добр, положи шестьдесят пенни в лоток — какой угодно, по твоему выбору, — попросил Уин. Когда Робер это сделал, ювелир взял из шкатулки несколько продолговатых гирек; на взгляд Эдгара, отлили их из свинца. — Шестьдесят пенни должны весить ровно три унции. Ювелир положил гирьки на второй лоток, и тот резко опустился вниз. Эдгар ахнул от изумления, а Уин сказал Роберу: — Твои пенни легкие. — Что это значит? — не понял Робер. Эдгар знал ответ на его вопрос, но молчал: пусть Уин объясняет. — Большинство серебряных монет содержит толику меди для прочности монет, чтобы они медленнее изнашивались. В английских пенни одна часть меди приходится на девятнадцать частей серебра. Вот. — Уин сняла с лотка гирьку весом в унцию и положил вместо нее другую, полегче, потом следующую. — Медь легче серебра. — Оба лотка уравновесились. — В твоих пенни, думаю, приблизительно десять частей меди на десять частей серебра. Разница настолько мала, что не бросается в глаза, но это подделка. Эдгар утвердительно кивнул. Вот и разгадка тайны: Уинстен чеканил дурную монету. Более того, играл епископ явно ради того, чтобы обменять дурные монеты на хорошие. Если Уинстен выигрывал, он получал настоящие серебряные пенни, а когда проигрывал, то расплачивался подделками. Неплохой доход, особенно со временем. Лицо Робера покраснело от гнева. — Я не верю тебе, ювелир! — воскликнул он. — Хочешь доказательств? Ладно. У кого-нибудь есть хорошая монета? У Эдгара были при себе деньги Дренга. Он дал Роберу один пенни. Робер взял в руку нож и поскреб монету рядом с головой Этельреда. Царапина была едва заметной. — Эта монета подлинная, — пояснил Уин. — Сколько ты ее ни царапай, хоть насквозь продырявь, цвет будет один и тот же. А теперь поскреби свою. Робер вернул Эдгару его пенни, взял монету с чашки весов и провел по ней кончиком ножа. Царапина на монете Эдгара отливала серебром, а эта вышла какой-то бурой. — Смесь серебра и меди в равных количествах дает именно такой цвет, — сказал Уин. — Те, кто подделывает монеты, серебрят их, промывая в купоросе: тот удаляет медь с поверхности, но глубже металл бурый. — Треклятые англичане играли со мной дурными деньгами! — взревел Робер. — Один так точно, — откликнулся Олдред. — Я призову к ответу Кинреда! — Думаю, Кинред не виноват. Сколько вас было за столом? — Пятеро. — А почему ты винишь хозяина дома? Робер призадумался: — Значит, обман сойдет мошеннику с рук? — Нет, если ты послушаешь меня, — решительно сказал Олдред. — Но если ты начнешь бросаться обвинениями, все попросту отмахнутся от тебя. Хуже того, злодей узнает, что мы его подозреваем, и улизнет от ответа. — Но что мне делать со всеми этими дурными монетами? Олдред ничуть не сочувствовал чужестранцу: — Не стоит поддаваться греху азарта, Робер. Расплавь монеты, сделай себе кольцо и носи его как напоминание о греховности погони за наваждениями. Вспомни, римские воины под распятием бросали кости, притязая на одежду Господа нашего Иисуса[36]. — Я подумаю об этом, — угрюмо сказал Робер.