Его голос перешел в низкий рокот. — Поскольку еще рановато приглашать тебя присоединиться ко мне в душе, тебе лучше уйти, дорогая. Душ. С ним? Жар пробежал по ее позвоночнику, опалил румянцем лицо и пробрал до самой сердцевины. — А, точно. — Она отстранилась и направилась к лестнице. Если повезет, ее хромота скроет дрожь в коленях. Он усмехнулся. Похоже, не сработало. *** В закусочной Энджи в центре Колд—Крик Райдер сидел со своей «семьей», наслаждаясь огромным куском вишневого пирога. В старомодном ресторане с потертыми деревянными полами и скатертями в синюю клетку на квадратных столах подавали домашнюю еду и пироги, которыми гордился бы любой шеф—повар. Он вспомнил месиво жаркого, которое Эмма достала из духовки. Бедная медведица была так расстроена, что чуть не расплакалась. На секунду ему показалось, что она разыгрывает сцену в стиле Женевьевы, но Эмма не пользовалась духами, и он почувствовал запах ее огорчения. Она не притворялась. Озноб медленно пополз вверх по его позвоночнику. Со времен Женевьевы он общался с женщинами только на Собраниях, посвященных спариванию. И его воздержание, возможно, затянулось. Возможно, Женевьева оказала на его жизнь более негативное влияние, чем он предполагал. Возможно, он стал немного циничным. А может просто умнее. Сложно сказать. Он начинал понимать, что Эмму легко ранить. Уязвимая. Черт, по крайней мере, она пыталась готовить для них, чего Женевьева никогда не делала. Он должен был распознать ее смущение из—за того, что она не умеет готовить, и быть помягче. Бен быстрее сообразил. Брат не был особенно красноречив — не то что, скажем, шериф, — но Бен обладал откровенно честным обаянием. Хорошо, что его сородич был рядом, чтобы успокоить медвежонка. Райдер откусил еще кусочек пирога и стал слушать, как Бен рассказывает Эмме о некоторых местных «знаменитостях». Пьяница, который танцевал на барной стойке Калума, звучал интригующе, хотя и безрассудно, учитывая, что Козантир мог поджарить его одним прикосновением. Когда Бен рассказал историю о том, как ненавидящий женщин Кахир выгнал чересчур напористую женщину из своей арендованной квартиры — и она была без одежды — Эмма рассмеялась. Красивым, гортанным смехом. Райдер откинулся на спинку стула и изучал ее без всякого цинизма, что потребовало от него чудовищных усилий. Она была очаровательной женщиной. Благодаря заботе Бена и тишине вечера она расслабилась. От счастья она сияла, как поздняя летняя луна. Так же ярко она сияла, когда пела прошлой ночью в таверне. Ее пение… Ей—Богу, ее изысканное контральто могло схватить мужчину за яйца и потащить за собой. Когда она запела Минетте, все в баре притихли, чтобы послушать ее, а она этого не заметила. Все ее внимание было сосредоточено на Минетте, и она удерживала внимание детеныша с помощью таланта очень искусного барда. Он все еще слышал ее. Эти двое выглядели… трогательно... обнимаясь на диване. Его дочь выглядела довольной, как никогда. Эмма прекрасно ладила с детенышем. Черт, даже лучше, чем он сам. Эта крошка заставляла его чувствовать себя слишком большим, слишком грубым и совершенно растерянным. Самцы не растили детенышей — особенно самок. Песня Эммы была о мужестве, которое требовалось, чтобы попробовать что—то новое. Что ж, готовая семья была тем «новым», чего он никогда не ожидал, но будь он проклят, если не справится с воспитанием своего детеныша лучше, чем это сделали с ними его отец или семья Бена. Из того, что она рассказала Калуму, у барда было еще меньше родственников, чем у них с Беном. Он заметил, что, когда Эмма пела о возвращении котенка домой, ее голос стал задумчивым. Теперь он знал — у нее не было семьи, к которой она могла бы вернуться. Почему она неохотно призналась, что была бардом? Даонаины высоко ценили бардов. Мастеров истории, которых никогда не было в изобилии, за последнее столетие стало еще меньше. Оборотни не доверяли переменам, а барды были еще более консервативны, как будто изучение древних песен запечатлело традицию в их костях. Вторжение людей загнало многих бардов в изолированные деревни старейшин или к смерти. Мало кто остался учить новые поколения. Позиция Калума было предельно ясной. Он набросился на Эмму, как на мышку, и заставил ее спеть прежде, чем она успела подумать. Да, Козантир был хитер, а прошлое Эммы было головоломкой, которую ему, возможно, понравилось бы собирать по кусочкам. Улыбаясь, Райдер вернул свое внимание к столу. Откусив огромный кусок яблочного пирога, Бен со стоном откинулся на спинку стула. — Третий кусок был лишним... — Он улыбнулся Минетте. — Я думаю, что только подъемный кран поднимет меня с этого кресла. А ты как думаешь? В глазах Минетты заплясали огоньки. Ранее Бен показывал ей строительное оборудование своей компании. Теперь она знала, для чего используется подъемный кран. Райдер прислушался, страстно желая услышать хихиканье маленькой девочки, но этого так и не произошло. Однако ее улыбка была восхитительной. Как и улыбка Эммы. К несчастью для него, однако, это было слишком привлекательно. Она заставила его почувствовать себя так, словно он стоял на промокшем от дождя утесе, почва колыхалась под его лапами, когда он наблюдал, как падают камни, зная, что он будет следующим. Что ж, теперь он стал старше и мудрее. Надеюсь. Проглотив последний кусок пирога, Бен поднял брови и посмотрел на Райдера. — Твой десерт тоже продержался недолго. — Говорит гризли, который съел три куска против моего одного. — Райдер усмехнулся. — Удивительно, что ты не стал еще больше, чем сейчас. Краем глаза он увидел, как Эмма отодвинула свой недоеденный чизкейк — тот самый десерт, который она с энтузиазмом уплетала секунду назад. Бен нахмурился и пододвинул тарелку обратно к Эмме. — Ешь, медвежонок. Тебе нужны калории, чтобы восстановиться. — Я больше не голодна, — сказала она, избегая взгляда Бена. Женевьева делала то же самое, чтобы привлечь к себе внимание. Всегда напрашивалась на комплименты. Однако Эмма не демонстрировала позу женщины, ищущей восхищения, а скорее той, которая старается остаться незамеченной. Клянусь Херне, он не пытался задеть ее чувства; он просто дразнил сородича из—за того, что он большой медведь. Но... Эмма тоже была медведицей. Черт. Несмотря на то, что Женевьева никогда не сомневалась в своей привлекательности, он знал женщин, которые беспокоились о своей внешности. Он также заметил, что, в то время как мужчины сражались со своими соперниками физически, женщины часто сражались словами. Неужели Эмму оскорбляли? Возможно, она прожила недостаточно, чтобы понять, насколько привлекательна. Сострадание скользнуло нежными пальцами между его ребер. Он нанес удар; значит ему нужно исправить нанесенный ущерб. — Медвежонок. — Он подождал, пока она поднимет глаза. — Бен прав, тебе нужны дополнительные калории, чтобы залечить рану и сохранить эти прекрасные формы. — Он пробежался по ней взглядом, демонстрируя свою симпатию. — И у тебя все еще недостаточный вес. Румянец, окрасивший ее щеки, был чертовски красивым. Когда она взглянула на его сородича, словно ища поддержки, Райдер не мог не подумать о множестве плотских способов, которыми он мог бы выбить ее из колеи и заставить прильнуть к Бену. — Мне тоже нравятся пышные женщины, — заявил Бен. — Те, которыми я могу наслаждаться, не боясь, что могу их сломать. Твой размер идеален. — Да, — согласился Райдер, едва сдерживая смех при виде ее широко раскрытых глаз Когда она снова принялась за еду, его улыбка погасла. Вместо того, чтобы обладать высокомерием Женевьевы, она совсем не была уверена в своем обаянии. Неужели никто не говорил ей, какая она красивая? И вообще, почему она оказалась в глуши? Он остановил себя, прежде чем задать вопрос, который только еще больше смутил бы ее. С опозданием он понял, что ей было так же неуютно на публике, как и Минетте. Она выбрала стул, повернутый лицом к комнате, чего обычно не делают женщины. Как и Минетте, ей нужно некоторое время, чтобы расслабиться и присоединиться к разговору. Громкий смех все равно заставил бы ее напрячься, что не имело смысла. Бардам нравились люди, они их не боялись. Он взглянул через стол и увидел, что Бен задумчиво рассматривает медвежонка. Казалось, у него было ответов не больше, чем у Райдера. Что ж, они вместе поработают над головоломкой с Эммой. Это решение принесло ему чувство удовлетворения. Покончив со своим шоколадным тортом, Минетта пальцем собрала остатки глазури, хотя изрядное количество попало ей на лицо. Чертовски мило. Улыбаясь, Райдер вытер ее лицо. — Должен сказать, здешние люди знают, как приготовить еду. — Он также заметил, что закусочная почти заполнена, что впечатляло, учитывая, что был вечер понедельника. — Десерты готовит подруга Зеба и Шея, Бри, которая раньше была шеф—кондитером в Сиэтле, — сказал Бен. — Блюда готовит сама Энджи, и это те самые блюда, которые она готовила, когда ее детеныши были маленькими. Райдер обменялся с Беном печальным взглядом. Поскольку их мать умерла при их рождении, они никогда не наслаждались семейным ужином. — Ты всегда слышишь, что мамина стряпня особенная. — Моя мать не готовила, — пробормотала Эмма, помешивая воду в стакане. — Она никогда не заходила на кухню, разве что для того, чтобы сделать заказ повару. — Да, ты говорила, что у вас был повар, — сказал Райдер. Она удивленно вскинула голову. Она не поняла, что произнесла это вслух, не так ли? Неужели она так долго жила в лесу одна, что разговаривала сама с собой — Я... э—э, да, был. — Эмма смотрела мимо него. — Я думаю, что Кахир вон там ищет одного из вас. Райдер обернулся и увидел Зеба, пересекающего комнату. Зеб кивнул Райдеру и Эмме. Минетта получила полуулыбку, на которую — к удивлению Райдера — она ответила тем же. Затем Зеб перешел к тому, что привело его сюда. — Бен, нам бы не помешала твоя помощь. — Его голос был достаточно тихим, чтобы его слышали только за их столиком. — Есть оборотень Туллия. Старше грязи. Ее дом разваливается. — Конечно. С чем ты не можешь справиться? — Электричество. На кухне вот—вот может случиться пожар. Немного надзора за волонтерами. Если у тебя есть свободное время, мы бы хотели его занять. — Нет проблем, — взгляд Бена стал рассеянным, пока он размышлял. — Мой электрик завтра заканчивает работу. Как насчет послезавтра? И я заскочу, как только у меня выдастся свободная минутка. — Спасибо. — Не сказав больше ни слова, Кахир зашагал прочь. — Дружелюбный, да? — Прокомментировал Райдер, получив низкий смешок от Эммы. — Напоминает мне тебя, — усмехнулся Бен. — Тебе следовало познакомиться с ним, когда они с Шеем только приехали. В первый месяц мы могли бы пересчитать его слова по пальцам одной руки. Колд—Крик хорошо на него влияет, и он окупил это место тысячекратно. Еще несколько человек вошли в закусочную и поздоровались с Беном. Он ответил кивком. — Ты всех знаешь в Колд—Крик? — спросила Эмма. — Более или менее, — Бен пододвинул молоко Минетты поближе к ней. — Между строительством и обязанностями Кахира, я изучаю местность. — Он пожал плечами.