Джона ничего не отвечает. Понятия не имею, что меня ждет, но уже готова к тому, что это как минимум еще один шуточный подарок. – Он здесь. – Джона лезет в карман пальто и достает небольшой конверт, который с кривой улыбкой протягивает мне. Вскрываю печать, достаю содержимое и взвизгиваю от восторга. – Ты серьезно? Джона усмехается. – Предполагалось, что это будет просто зимний отпуск, но, похоже, теперь это медовый месяц. Изучаю подробности семидневной поездки на Гавайи на двоих по программе «Все включено» на середину января. Я несколько месяцев уговаривала Джону слетать куда-нибудь в теплые края этой зимой, но курортная перспектива его не привлекает, поскольку валяться на пляже целыми дням слишком скучно. Но, судя по всему, он, как обычно, плел интриги за моей спиной. – Боже мой, это просто потрясающе! Спасибо, спасибо тебе! Бросаюсь к нему, хватаю его лицо и обрушиваю на его губы жаркие, лихорадочные поцелуи, один за другим. Когда наконец отстраняюсь, рука Джоны настойчиво тянется к моему затылку. И поцелуй, которым он меня награждает, вовсе не суматошный и торопливый, а долгий, медленный и глубокий; его язык уговаривает меня раздвинуть губы. Мои руки сами собой начинают блуждать по его мощному и сексуальному горлу, по гребню его широкой груди, по крепким бедрам и выше – между ними, туда, где он становится твердым. Меня окатывает горячей волной желания, а от предвкушения его прикосновений пульс учащается. Перегибаюсь через кресло, стремясь оказаться к нему еще ближе. – Сзади очень много места, – шепчет он мне. Понимаю его намек. – Тогда, наверное, стоит протестировать эту машину. У меня перехватывает дыхание, и я слепо шарю пальцами по приборной панели в поисках регулятора температуры. Джона буравит меня своим горящим взглядом. – Хорошая идея. Так и сделаем. Я тут же сбрасываю куртку и сапоги и перебираюсь на заднее сиденье. К тому времени, когда Джона снимает пальто, выходит из машины и открывает пассажирскую дверь, чтобы присоединиться ко мне, уже успеваю стащить одежду и спустить свои пижамные штаны до щиколоток. И моему обнаженному телу совсем не холодно. * * * – Кажется, несколько лет назад у меня был точно такой же оттенок. – Саймон показывает всем вязанную жилетку бирюзового цвета. – Но потом она таинственно исчезла. Разумеется, ничего «таинственного» в этом исчезновении не было. Просто мама взяла на себя труд очистить его гардероб от всего того, что показалось ей «ненужным». И если раньше я считала, что она перегибает палку, когда речь шла об одежде ее мужа, то теперь половина гардероба Джоны состоит из вещей, купленных мною. И я постоянно роюсь в его ящиках, выбрасывая заношенные носки и рубашки. – А теперь у тебя новая! – восклицает мама, с наслаждением вдыхая аромат из флакончика и напевая так, словно впервые в жизни ощущает этот запах. Саймон покупает ей новые духи каждый год. Это и есть их обмен подарками – свитера и духи. Я улыбаюсь, представляя, чем мы с Джоной будем обмениваться в рождественское утро через десять, пятнадцать или двадцать лет. Вряд ли это будут путевки в теплые края и страстные поцелуи в салоне новенького внедорожника. Астрид наклоняется, чтобы в очередной раз пошарить под елкой. – Там остались только подарки для Мюриэль и парней. Кажется, это все. – У нас в доме лимит – всего на два подарка. – Бьерн окидывает взглядом горы разорванной бумаги и лент, разбросанных по полу. Пока он сидел и наблюдал, как из рук в руки в течение почти двух часов путешествуют сверток за свертком, он несколько раз пробормотал одно и то же норвежское слово. Думаю, ничего хорошего оно не значит. – Но это не твой дом, – бурчит Джона, откусывая печенье. – Что ж, спасибо всем! – улыбается Мейбл, сгребая свою кучу подарков на полу возле дивана – в основном состоящую из одежды и набора подарочных карт. Она направляется к вешалке с телефоном в руке. Джона хмурится ей вслед. – Куда это ты собралась? Куда она? – Покататься с Келли, пока не пошел снег. Джона открывает рот, чтобы возразить, что сегодня Рождество и место Мейбл, безо всяких сомнений, здесь. Я запихиваю ему в рот печенюшку, которую собиралась съесть сама. – Оставь девочку в покое, – шепчу я, сжав его колено. – У нее наверняка есть подарок для Келли, который она хочет ей вручить. Задумавшись, Джона сосредоточенно жует печенье. Возьми синий снегоход. – он более мощный. Лицо Мейбл озаряет улыбка. – И через час возвращайся! – Как скажешь, Джона, – отвечает она, делая ударение на его имени. По крайней мере, она не кажется раздраженной. – О, а это что? Кажется, мы кое-что пропустили. – Агнес сует руку под елку, чтобы достать маленькую коробочку, которую, как я подозреваю, положила туда только что. Она поднимает ее на свет, будто пытается прочесть этикетку, хотя, насколько я вижу, на ней вообще нет никакой надписи, а потом передает подарок Джоне. – Это тебе. Он с любопытством смотрит на коробку, потом на меня – я пожимаю плечами, потому что не имею ни малейшего понятия, что там такое, – а затем снова на Агнес. – Что это? Та тоже пожимает плечами. – Открой и узнаешь. Джона дергает за ленточку, разворачивает бумагу и открывает маленькую шкатулочку. В ней лежит кольцо из белого золота безо всяких украшений. Он толкает меня локтем в бок. – Это от тебя? Я качаю головой, изучая матовую поверхность и ровный край ювелирного изделия. – Нет, но оно невероятно красивое. И появилось очень вовремя, ведь буквально накануне я в панике вспоминала, что забыла о кольце для Джоны. Как Агнес только удалось достать его? – Ты купила мне обручальное кольцо, Агги? Ты что, делаешь мне предложение? – отшучивается он. – Не совсем. – Агнес и моя мама обмениваются нервными взглядами. – Я нашла его, убираясь по весне в доме Рена, в спальне, между между плинтусом и ковром. Предположила, что оно могло принадлежать ему, и решила показать Сьюзан. – Да, это кольцо я купила Рену. Помню, когда выбирала его, подумала, что слишком простенькое, однако не скучное. – Голос мамы становится хриплым, она нервно хихикает, но глаза блестят от слез. – Рен постоянно снимал кольцо, если возился с двигателями и прочими вещами. Наверное, поэтому и был так уверен, что потерял его во время одного из своих полетов. Но, судя по всему, оно просто выпало из кармана. – То есть кольцо пролежало в доме целых двадцать пять лет? – Да. – Мама рассеянно тянется к руке Саймона, переплетая свои пальцы с его. – Когда Агнес спросила, что я думаю о том, чтобы отдать кольцо тебе, Джона, я, честно говоря, не знала ответа. Подумала, вдруг тебе покажется это плохой приметой или еще чем-нибудь таким… – Нет. – Джона энергично качает головой, пристально изучая кольцо в своей руке и сдвинув брови. – Я вовсе так не считаю. Мама облегченно выдыхает, будто с ее плеч в один момент свалился неподъемный груз. Она улыбается. – Агнес была убеждена, что ты скажешь нечто подобное. – Это… спасибо. – Его адамово яблоко подпрыгивает, когда Джона с трудом сглатывает. Я тоже сглатываю. Меня переполняет масса эмоций, хотя не могу сказать, почему именно – из-за того, что Джона будет носить обручальное кольцо моего отца, или из-за того, что мой отец, которого я безмерно любила, так много значит для человека, за кого я собираюсь выйти замуж. – После свадьбы нам придется подогнать его по размеру, – предупреждаю я Джону. Рен Флетчер был не маленьким человеком, но Джона намного крупнее его. – Не придется, – усмехается Агнес. – Я уже все сделала. Джона надевает кольцо на безымянный палец левой руки, и оно идеально подходит. – Откуда ты…