На этот раз я не стала отказываться от чая. Тем более что Юлия еще не все мне рассказала. – А почему семья Соломко покинула Москву и перебралась в Тарасов? – спросила я. – Все-таки в Москве у них было больше возможностей. Кто-то из родителей здесь раньше жил? – Никто здесь не жил, – ответила Юля. – Вы пейте чай. Я могу мяту принести, если любите. – Нет, спасибо. Кажется, она колебалась. Как будто бы не хотела рассказывать. Мяту вот придумала. – Ладно, расскажу, – решилась она. – Это вообще-то не моя тайна. Елена поделилась, и я пообещала не поднимать тему. Особенно в присутствии ее родителей. Но я бы и не стала. Особенно при Анне Ильиничне. А теперь уже нет того, кто просил меня молчать. Ну вот и добрались. Из шкафа показался первый скелет. Не факт, что он вообще тут нужен, но если уж без него не обошлось, то пусть выходит. – Конечно, я спросила у нее о том, что они забыли в Тарасове, – продолжила Юлия. – Посудите сами: красивая москвичка из совсем непростой семьи вдруг оказывается в наших местах. Причины никто не знает, а она сама ничего не говорит. Когда мы подружились… нет, не так. Позже. Когда она стала мне доверять, то сама выложила. Ее родители – коренные москвичи. Юрий Евгеньевич был кандидатом физических наук. Ученым и изобретателем. Писал статьи в московские журналы, где-то преподавал, возился с практикантами, проводил какие-то разработки и опыты. Был по уши в науке, короче. Анна Ильинична же была домохозяйкой, но в свое время окончила Институт иностранных языков и успела поработать в каком-то посольстве переводчиком. Я уже говорила, что она болтала с Еленой на инглише или французском? Точно говорила. По словам Елены, она в конце концов стала преподавать иностранные языки на дому. Ей так было удобнее. Так они жили до переезда в Тарасов. – Полагаю, неплохо жили, – предположила я. – С такими-то талантами… – У всего есть свой срок годности, и у счастья тоже, – перебила меня Юлия. – Я сейчас говорю со слов Елены. За что взяла, за то и отдам. Юрий Евгеньевич много времени проводил в лаборатории. С ним работали другие люди. Тоже ученые. Был среди них некий Стив. Американец, и тоже физик. Работали они вместе, это все, что знаю. Стив иногда приходил в гости к Юрию Евгеньевичу, Елена очень хорошо запомнила тот момент. Но самого Стива описать не смогла. Время стерло образ. Помнит только, что он был высоким. Это все. В какой-то момент Стив перестал приходить, а Елена заметила, что в доме что-то изменилось. Говорила, мать молчит, а отец вообще из комнаты не показывается. Потом поняла, что он в комнате сидит целыми днями, то есть не ходит на работу. И это не отпуск, это что-то другое. Про Анну Ильиничну я уже говорила. Характер у тетки был тверже камня. Представляю, как Елене трудно было решиться к ней подойти, чтобы узнать всю правду. Мать в итоге с ней разговаривать не стала. Ничего не объяснила, но попросила не лезть не в свое дело. На самом деле Елене всегда было хорошо именно рядом с отцом. От него, а не от матери шли любовь и нежность. Мягкий человек, совершенно не приспособленный в быту, он уделял ей много времени. Конечно, когда не работал. Он ей читал, возился с ней, гулял. Никогда не ругал. Пытался встать на ее сторону, если Елене доставалось от Анны Ильиничны. Поэтому, не получив ответа от матери, Елена пошла к отцу, потому что ей нужны были объяснения даже в ее возрасте. Ей тогда было двенадцать, кажется. Отец ей все и рассказал. Банальная, но одновременно чудовищная история. Оказывается, последние несколько лет он работал над чем-то там… Блин, вот как бы проще объяснить… – Юлия развела руки в стороны и растопырила пальцы, чтобы я хоть как-то ее поняла. – Елена сказала, что он изобрел такую штуковину, которая поможет сделать машину времени. Или что-то типа того. – Фантастика какая-то, – поморщилась я. – Вы уж простите, Юля, но все это больше похоже на подростковые выдумки. Вы уверены, что все это правда? Елена не могла приукрасить? Причина переезда семьи могла быть другой, обстоятельств очень много. Юля натурально обиделась и посмотрела на меня с возмущением. – Говорю как есть, – отрубила она. – Практически слово в слово. – Но машина времени – это сюрреализм, Юлия, – возразила я. – Вспомнила! – вдруг выкрикнула Юля. – Не машина времени, а вечный двигатель! – Легче от этого не стало, – призналась я. – Сейчас станет, – пообещала Юля. – Он работал не над ним, а над чем-то, что могло бы превратить любой мотор в этот двигатель. Слушайте, я же не физик, но смысл был именно в этом! Короче: изобретение должно было взорвать научный мир. Это как минимум. И это первое. Во-вторых, Юрий Евгеньевич был единственным ученым в мире, которому удалось дойти до этой стадии эксперимента. Он рассказал Елене о том, что пристально следил за подобными опытами, которые проводятся по всему миру. Мониторил. Даже списывался с другими учеными из разных стран. В-третьих, само по себе изобретение было бесценным для всей планеты. Мир бы спасти оно не смогло, но так или иначе облегчило бы жизнь всем без исключения. Именно так Елена и сказала. Но с другой стороны был огромный минус – само по себе открытие стоило огромных денег. Тот, кто был бы его автором, озолотился на веки вечные. Вот это я хорошо запомнила. Так вот. Юрий Евгеньевич никому не стал рассказывать о своем открытии. Поделился только с одним человеком – со Стивом. Стив тут же предложил отметить это дело в ресторане. Они и пошли. А когда на следующий день Юрий Евгеньевич пришел на работу, то узнал, что его друг – гений. От других узнал. Стив, оказывается, сделал невозможное. Вы уже поняли, о чем я? Я еще не поняла, но начала догадываться. Отец Елены слил себя «другу». А тот попросту присвоил себе чужие труды. Если я не ошибаюсь, конечно. Но Юлия еще не дошла до финала. Сюжет может завести куда угодно. – Продолжайте, – попросила я. – Картина нужна целиковая, а тут пока только один фрагмент. – Хорошо, продолжу. Юлия вдруг вспомнила о чае. Поднесла к губам чашку, поморщилась. – Остыл. Ну и фиг с ним. Дальше было вот что. Юрий Евгеньевич попытался сообщить коллегам, что Стив – вор. Но его никто не услышал. Или услышали, но не поверили. Разговор со Стивом ни к чему не привел: тот уверял Юрия Евгеньевича в том, что тот сам продал ему изобретение с отказом от авторских прав. Никаких бумаг о передаче права собственности не было, разумеется. Ну, какие бумаги в ресторане? Но Стив уверил, что Юрий Евгеньевич получил от него энное количество долларов, хоть Стив и уговаривал его не отказываться от славы, признания и чего там еще, что повлекло бы за собой его открытие. Но Юрий Евгеньевич, хоть убей, не помнил этого момента. Сказал, что слышит о деньгах впервые. В ответ на это Стив попросил его проверить карманы, в одном из которых Юрий Евгеньевич обнаружил стодолларовую купюру. Представляете?! Он продал свой многолетний труд за жалкую сотню баксов. И кому?! Тому, кто не имеет никакого отношения ко всему этому! Они просто работали в одной лаборатории. Стив даже не изобретал что-то новое, он проверял старые данные! И тут вдруг такое! Ну, не сволочь ли, а? История была очень интересной. Юлия живо изображала каждого героя истории. При упоминании имени Стива она делала надменное лицо и сидела с прямой спиной, а когда говорила про Юрия Евгеньевича, то, напротив, сутулилась, скорчив кислую рожицу. – Никому и ничего доказать Юрий Евгеньевич не смог. Он говорил Елене, что пытался достучаться даже до тех, кого открыто недолюбливал. Даже до тех, кого сам не мог терпеть. Искал правду, бедный… По нулям. Все видели Стива рядом с ним в лаборатории. Так почему же, говорили они, он не мог сделать это открытие? Слова Юрия Евгеньевича никто не воспринимал всерьез, и это его убило. До кучи его обвинили в желании примазаться к чужой славе. Некоторые в открытую говорили, что он не настолько умен, как ему самому кажется. И он сломался. После всего он не мог больше работать. Уволился и закрылся в своем доме. Юля горестно вздохнула и отпила-таки из чашки. – Постойте, а что за история с правами на собственность и отказом от авторских прав? – спросила я. – Темная она какая-то. – Темная, – подтвердила Юлия. – Но тут я мало что знаю. Опять же, только со слов подруги. Те сто долларов, которые Юрий Евгеньевич обнаружил в кармане, были единственными деньгами, которые он получил. Стив утверждал, что отдал Юрию Евгеньевичу гораздо больше. Сколько – не скажу, не помню, но сумма была огромной. Сделку они провернули в ресторане, там же ее и обмыли. Потом Стив якобы посадил Юрия Евгеньевича на такси и даже заплатил шоферу, чтобы тот отвез его домой, а сам поехал к себе своим ходом. По его словам, скорее всего, деньги были утеряны Юрием Евгеньевичем по дороге. Он мог их выронить в любом месте. В такси. Рядом с такси около дома. Непосредственно около дома. В подъезде дома. На лестнице или в лифте. Теперь уже и не узнать. И не вернуть. – Огромная сумма наличными? – усомнилась я. – И Стив отпускает нетрезвого друга домой с такой суммой в кармане? Верится с трудом. – Не то слово, – согласилась Юлия. – Вот такая фигня и случилась. Естественно, что жизнь семьи Соломко перестала быть прежней. Юрий Евгеньевич наотрез отказывался выходить из дома. Постоянно пил какие-то таблетки, много спал. С деньгами в доме стало совсем плохо, и однажды Анна Ильинична поставила Елену перед фактом: уезжаем из Москвы. И дала ей месяц на сборы. Так они и оказались в Тарасове. – Но почему они решили переехать именно сюда? – Кажется, Анна Ильинична нашла тут мужу работу. Он вычитывал научные труды перед публикацией в каком-то журнале, и она решила, что смена места жительства плюс новая работа вернут его к жизни. Но, если честно, я точно не знаю. Может быть, они еще по какой-то причине сюда приехали. – И он вернулся к жизни? – Нет, не вернулся, – мотнула головой Юлия. – Я не знала, каким он был в Москве, но вряд ли выглядел потерянным и безвольным, каким я его запомнила. Елена говорила, что и сама уже плохо помнит его… другим. Юлия выдала мне очень много интересной информации. Правда, пока что я не никак не могла привязать хоть что-то из услышанного к гибели Елены Соломко. Итак, явных врагов у Елены не наблюдалось. По жизни, скорее, был обижен ее отец, и не смог справиться с несправедливостью, которая подкосила талантливого и жизнерадостного человека. И ведь не молния в него ударила, а сработал обыкновенный человеческий фактор. Последствия были довольно серьезными и коснулись всех. Переезд в другой город, смена школы и резкая перемена в поведении отца, конечно, не могли пройти даром для Елены. Да и потом мало что наладилось. Свадьба, непринятие зятя Анной Ильиничной, рождение нездорового ребенка, уход мужа, смерть родителей. И кто-то еще удивляется, почему люди решают уйти из жизни? Да перестаньте. Кому-то хватает и одного пункта из списка. Юлия пригласила меня на кухню. – Коржи остыли. Договорим, пока я Вике тортик делать буду, а то не успею. Я не стала возражать. Ветрова оказалась словоохотливой собеседницей. И очень гостеприимной. Она не только Вику хотела порадовать, но и меня закормить до смерти. Отказавшись от угощения, я присела на стул в углу просторной кухни, чтобы не мешать мечущейся по кухне Юлии. Она летала от духовки к холодильнику, от стола к шкафам, и я была бы серьезной помехой на ее пути. – Такие дела, – заключила она, наконец-то перестав мотаться перед моими глазами и присев передохнуть. – История, которая случилась с отцом Елены, и есть та самая причина, по которой Соломко уехали из Москвы. Даже не знаю, поможет ли вам все это. – А где вы были вчера, Юля? – вдруг вспомнила я. – На работе. Оформляла отпуск, сегодня первый день. – И ваши коллеги это смогут подтвердить? Последний вопрос был задан для порядка. Я легко могла бы подтвердить или опровергнуть показания Юлии, лично позвонив в отдел кадров предприятия, на котором она работала, но все же решила следовать заданным курсом. Формальности, увы, подлежат соблюдению в любой ситуации. – Смогут, конечно, – с какой-то материнской снисходительностью ответила она. Мол, господи, нормально же сидели, а вы вдруг меня в подозреваемые записали. – Хотите, позвоню им прямо сейчас? – Не нужно, Юля, я верю. А куда собираетесь? – В отпуск-то? Да дома буду теперь. – Были планы? – Были, – ответила Юля. – Елена хотела вместе с Викой поехать на базу отдыха. Ох, а я же совсем забыла… Она вдруг растерялась. – Аарон-то, он же не знает! – Кто-кто? – переспросила я. – Аарон. Ее бойфренд. – Чей бойфренд? Внезапно появившийся персонаж с именем, которое с трудом воспринималось на слух, заинтересовал меня не меньше всего остального. Ну, это и понятно. Бойфренд. Но чей? Виктории или Елены? И почему Юлия вспомнила о нем только сейчас? Горелов ни слова не сказал про то, что Елена с кем-то встречалась. Наоборот, делал упор на то, что она была одинокой женщиной. – У Елены был друг, – ответила Юлия. – Аарон. Имя редкое, поэтому я запомнила. Из штата Северная Дакота. – А фамилия? – Я забыла, – растерялась Юлия. – Барби, как-то так. – Аарон Барби? – Не могу утверждать точно. Мне оно было не надо. – Простите, – перебила я, – так он был другом или больше? – Больше, – вздохнула Юлия, – хотя знакомы они всего ничего. Недели две, наверное, не больше. Интересный поворот. Второй американец, попавшийся Елене на жизненном пути. Первый разрушил жизнь ее родителей. Другой пока еще ничего плохого не сделал, но появился незадолго до ее смерти. Совпадение? А если нет? – Юля, не расскажете об этом Аароне? Кто он? Откуда взялся? Как давно его знаете? Чем занимается и как выглядит? Все, что знаете. Я провела у Юлии еще полчаса. За это время она не только сообщила мне новую информацию, но и успела собрать симпатичный торт. И делала все это одновременно. Она проводила меня до двери. Ей нужно было собираться в клинику. И она не была уверена, что попадет к Вике, но надеялась передать ей торт хотя бы через охранника. – Спасибо, Юлия. Вы очень помогли, – поблагодарила я, уже стоя в дверях. Она пожала плечами. – Чем же? – Очень помогли, – повторила я. – А можно вопрос? Вы называете подругу полным именем. Почему не Лена или даже Ленка? Кажется, имеете право, если дружили столько лет.