Разобравшись с бумагами и расчистив рабочее пространство от всякого мешающего мусора, она сцепила пальцы в замок и сочувственно на меня взглянула. – Не молчите, Таня, – проникновенно произнесла она, подавшись всем телом вперед. – Не молчите. Не молчите. Какое-то серое облачко повисло перед глазами. Я приложила ладонь ко лбу и случайно увидела свои кроссовки. Светло-серые с яркими оранжевыми шнурками. Возможно, оранжевый цвет и придал мне какие-то силы. Стараясь не смотреть Нине Тимофеевне в глаза, я произнесла четким голосом: – Перестаньте, пожалуйста. Она тут же замолчала. В кабинете стало тихо, но в ушах все равно стоял звон. Грузанкова попыталась меня загипнотизировать, и, надо сказать, она отлично владела своим умением вводить человека в транс. Еще бы минута – и все, расспрашивай Таню обо всем на свете, выпытывай секреты, пароли, явки. Но почему Грузанковой пришло в голову лишить меня силы воли? Из-за блокнота, пропажу которого она наверняка уже обнаружила? Потому что других причин я не видела. – Вы использовали свое служебное положение, – сказала я, старательно избегая смотреть ей в глаза. – Надо думать, что у вас для этого была причина? Нина Тимофеевна улыбнулась одними краешками губ. – Я сразу поняла, что ваше психическое состояние не нуждается в какой-либо корректировке, – произнесла она. – Вы обманным путем проникли на территорию клиники, а потом и ко мне в кабинет. Вы преследовали свои цели, не так ли? – Возможно. – Мне даже охрану не придется вызывать, Таня. Если вы Таня, конечно. «Вот так вот сразу пугает охраной? Ох, неспроста вы начали мгновенно обороняться, Нина Тимофеевна. Значит, есть что скрывать. И тайна ваша находится как раз в том самом блокноте», – догадалась я. – Можно и охрану, – осмелела я. – Но так ли все у вас крепко схвачено, Нина Тимофеевна? Грузанкова взяла в руку фломастер, выкатившийся к центру стола во время уборки, и стала постукивать им по столу. – Нина Тимофеевна, – сказала я, – вы же умница и профи. Я вам даже подскажу, с чего начать. С истории вашего знакомства с Аароном Барнаби. Брови Грузанковой взлетели вверх. – С кем? – переспросила она. – Вы впервые слышите это имя? – Нет. Я знакома с Аароном. Переспросила из-за того, что не расслышала. Это был крутой поворот событий. Я и не предполагала, что заведующая отделением так скоро начнет сотрудничать со следствием. Как правило, людей приходится уговаривать, но эта женщина даже глазом не моргнула. – Я отвечу на все ваши вопросы, – пообещала Грузанкова, – но перед этим вы должны мне сказать, откуда вы знаете Аарона. – Нет, не должна, – покачала я головой. – Потому что это не имеет никакого отношения к делу. – К какому? – К делу о взяточничестве, Нина Тимофеевна. Я уже поняла, что за цифры стояли возле некоторых фамилий, которые я увидела в блокнотах. Они могли означать только денежные суммы и ничего больше. Рома был одним из тех, кто должен был получить фальшивую справку, что позволяло ему избежать службы в армии. Соглашусь с тем, что жизнь порой подбрасывает нам задачи, ответы к которым надежно скрыты за обстоятельствами. Роман был не из тех, кто прячется за спинами богатых родителей, и прекрасно понимал, что не имеет права рисковать жизнью, потому и решил откосить от армейской службы. А сколько справок получили из рук Нины Тимофеевны те, кто просто не хотел служить? И это ведь еще не весь список. Наверняка Грузанкова помогала и тем, кто имел проблемы с законом. Справка с определенным диагнозом может смягчить приговор и заставить окружающих забыть о твоих темных делах. И если я все правильно поняла, то Нина Тимофеевна уже много лет подряд ошивалась возле своей «кормушки» – блокнотов я нашла много, в большинстве своем очень ветхих. – У меня был брат, – начала Нина Тимофеевна. – Дальняя родня, мы редко виделись, но связь поддерживали. Жил он в глухой деревне, где не у каждого во дворе есть колодец, а электричество на ночь отключают во всех домах. Вот однажды такой темной ночью, возвращаясь домой, он сбил человека. Человек был сильно пьян, отделался сотрясением мозга. А брат был трезв, как стекло, но его собрались судить. И никакие доводы о том, что дорога не освещалась не по его вине, не сработали. – И вы сделали ему справку о том, что он психически нездоров? – догадалась я. – Это был мой дебют, – ответила Нина Тимофеевна. – Я тогда уже работала в этой клинике. – И это спасло вашего брата? – Нет, – покачала головой Грузанкова, – суд признал его вменяемым. Он получил шесть лет колонии строгого режима. Домой вернулся ровно на год. Спился и умер. С тех пор я поняла, что нужно делать все официально. Класть человека в клинику. Обследовать. А потом уже выдавать на руки документ, который полностью изменит чью-то жизнь. – Отменно придумано, – согласилась я. – Деньги стали брать с какой по счету справки? Врач бросила в мою сторону тяжелый презрительный взгляд. – Остановиться не думали, Нина Тимофеевна? – Не приходило в голову, – спокойно ответила она. – Я помогаю людям, а они помогают мне. Итак, одно ее признание у меня уже было. Осталось только сохранить его и донести до Кирьянова в целости и сохранности. Жаль, что я не смогла записать его на диктофон. Но теперь горевать об этом поздно. – Аарон Барнаби, – напомнила я. – Вы ковырялись в моих записях, если я правильно понимаю? – прищурилась Нина Тимофеевна. – Поступок настоящей ищейки. И что же вынюхали? – Я знаю, что вы не просто знакомы с американцем, но и поддерживаете с ним связь, – сказала я. – Я бы хотела все знать об этой связи. – И что это вам даст? – Уж поверьте… Нина Тимофеевна уронила фломастер на пол, но поднимать его не стала. – Он состоял в отношениях с мамой Виктории. Знал он и Вику. Знал лично, они виделись вживую несколько раз. Аарон хотел жениться на Елене и увезти ее и дочь в Соединенные Штаты Америки, но случилась трагедия. Аарон прекрасно знал о том, что Вика больна. Елена рассказала ему о том, что девочка лечится у меня в клинике. После трагедии он приехал сюда и попросил держать его в курсе состояния Виктории. Я обещала. С тех пор мы на связи. – Это все, что вас связывает? – А что, должно быть что-то еще? – с вызовом спросила Нина Тимофеевна. Я не успела ответить – в дверь постучали. – Войдите, – разрешила Нина Тимофеевна. На пороге показался худой мужчина в черной униформе. – Там полиция приехала, – сообщил он, покосившись на меня. – Вас требуют. Врач медленно кивнула. – Пропустите, – попросила она охранника. – И объясните, как меня найти. Это был Кирьянов, которого я так вовремя успела позвать на помощь. А если бы не успела, то даже не знаю, как бы выкрутилась, ведь в кабинете Грузанковой я была все равно что в тюрьме. * * * Кирьянов пришел очень скоро. Увидев меня, заметно расслабился. – Я вижу, что у вас тут прямо-таки веселье новогоднее, – радостно объявил он. – Издалека музыку услышал. Это не у вас? – Не у нас, – холодно отозвалась Грузанкова. – Вы приехали за своей компаньонкой, Владимир Сергеевич? – Летел со страшной силой, – подтвердил Владимир Сергеевич. – Да, хочу ее забрать и извиниться за то, что она тут натворила. – С удовольствием возвращаю вам Татьяну, – улыбнулась Грузанкова. – Только пусть вернет мне то, что случайно присвоила. Несомненно, речь шла о том блокноте, с помощью которого я могла доказать наличие какой-то связи между Грузанковой и Аароном Барнаби. Отдавать его я не могла. – А что она присвоила? – удивился Кирьянов и повернулся ко мне. – А ну-ка, покажи. – Перестань ломать комедию, – оттолкнула я его руку. – Ничего у меня нет.