Меня, неискушенную в свиданиях, не удивило, что мы все время разговаривали о наших научных делах и он даже не пытался меня поцеловать. Я решила, что это так и нужно. Видимо он — тот самый духовно богатый парень из бабушкиных рассказов, которому интересен мой внутренний мир, а материальное вообще безразлично. Естественно, что такой не полезет со всякими глупостями на первом свидании! Потом мы ходили вместе в читальный зал Публичной библиотеки, готовили для него реферат. Почти сбывшаяся мечта пьянила меня. Я рисовала себе упоительные картины наших свиданий, как я делаюсь сначала официальной девушкой, потом невестой, потом женой, и все мне завидуют. Я мечтала, как стану популярной, ребята будут со мной считаться, а преподаватели ставить «отлично» автоматом, когда я приду сдавать экзамен на большом сроке беременности. Я мысленно уже родила, естественно, сына, сходила в академку и вернулась доучиваться, разрываясь между ясельками и институтом. О, я упивалась этими мечтами… Но время шло, а ничего не сбывалось, даже поцелуя. Мы много времени проводили вместе, это верно, но к концу семестра я уже не понимала, завидуют мне однокурсницы или смеются надо мной, видя, что я никак не могу пробить стену дружбы. Он признался, что в прошлом году был влюблен, но девушка предпочла другого, и он до сих пор еще не отошел от ее страшного предательства. Удар был так силен, что он нескоро от него оправится, а может быть, и никогда. Сердце его, короче говоря, разбито. И только рядом со мной он чувствует поддержку и доверие, то, чего ему так не хватало всю жизнь. Я понимала и усиливала поддержку и доверие до максимума. Двадцать лет — это вообще такой возраст, когда любая ерунда заставляет тебя считать, что ты видел бездны ада, страдал и понял жизнь так глубоко, как никто другой. А если уж тебе самой не довелось заглянуть в преисподнюю и изведать страшные муки, ты счастлива хотя бы быть рядом с таким страдальцем и врачевать его раны. Ничего, думала я, рядом со мной он отогреется, вновь обретет способность любить, и на кого обратит свои чувства? Ясно, что на меня, потому что я буду рядом. Я помогала ему писать рефераты и статьи, готовила обеды, когда он приглашал меня к себе в гости, даже прибиралась, и мне вовсе не казалось это унизительным. Мы же ведь друзья, единомышленники, а когда он увидит, какая я прекрасная хозяйка, то обязательно сделает предложение. Ведь настоящие серьезные мужчины ценят именно это! Мы оба пили немного, гораздо меньше, чем среднестатистический студент-медик, но если уж такое случалось, то именно я удостаивалась чести выслушивать пьяные откровения, казавшиеся мне глубокой философией. Но сколько я ни старалась, так и не дождалась признания своих заслуг. Точнее, этого признания в словесной форме был вагон и маленькая тележка, но в сухом остатке — ноль. Мы — лучшие друзья, и точка, а женская гордость запрещала мне прямо говорить, что я хочу большего. Правда, он об этом все равно догадался, потому что начались разговоры о том, что я ему очень нравлюсь, но он слишком ко мне привязан, чтобы рисковать потерять самого близкого человека. Ведь к серьезным отношениям он все еще не готов, а легкая связь все испортит. Я слушала, что он слишком мною дорожит, чтобы утопить наши чувства в рутине брака, и даже не пыталась стряхнуть с ушей эту лапшу, твердо веря, что я заслужу, а он — поймет. Как я уже замечала, я человек неглупый, и не видела, что, по сути, превратилась в его бесплатную прислугу, только потому, что очень не хотела этого видеть. Я старательно опьяняла себя мечтами, и от упоительных картин, возникающих в моей голове, я всегда была на расстоянии одного впопад сказанного слова, одного вкусного супа, одного изящно написанного обзора к его статье. Еще чуть-чуть — и он прозреет… Я продержалась целых два года, в чем мне очень помогал впитанный с молоком матери принцип, что любовь можно и нужно заслужить. Впрочем, так думала не я одна. Позже многие, да что там, почти все мои пациентки признавались, что с пеленок чувствовали себя как на скамье подсудимых, или, в лучшем случае, на конкурсе, где они соревновались сами с собой за приз родительской любви. Это мироощущение мы все благополучно взяли с собой во взрослую жизнь, чтобы передать по эстафете своим детям. В общем, я старалась изо всех сил. К счастью, я решила, что ему нужна умная и успешная подруга жизни, поэтому не только демонстрировала свои женские таланты, но и налегала на учебу. К тому времени меня заинтересовала тема психосоматики. После практики на неотложке я узнала, что множество вызовов происходит не то чтобы совсем зря, но связано не с реальным обострением заболевания, а с эмоциональным и психическим состоянием человека. С другой стороны, верно и обратное. То, что выглядит как депрессия, может оказаться проявлением гипотиреоза, опухоли гормональной системы могут клинически проявляться как психические расстройства. Мне стало интересно, можно ли найти точные критерии, чтобы оценить, когда дух управляет телом, а когда — наоборот. Как врачу точно определить, когда надо дать бабушке валерьянку и положительные эмоции, а когда — госпитализировать в кардиологию? Я стала читать литературу по этой тематике, и чем больше занималась, тем становилось интереснее. Но главное — это было мое секретное оружие в борьбе за принца. Я планировала смиренно вручить ему свои наработки и предложить дальше разрабатывать тему вместе. А там, за тесным научным сотрудничеством, недалеко и до свадьбы. Я ведь была не дура и знала, что в любви один любит, другой позволяет себя любить. Так почему бы ему не позволить любить себя именно мне? Разве мало примеров, когда жена не только жена, но и преданный соратник, верный помощник своему мужу? Я пропадала в библиотеках, шерстила тематические каталоги и читала статьи в иностранных журналах с приятным чувством, что создаю фундамент для своего счастья. Я была полна надежд. Тем временем у меня появился первый настоящий ухажер, парень из параллельной группы, вернувшийся к учебе после академки. С ним не было никаких сложностей и недомолвок, напротив, он оказался прямолинеен, как рельс. «Ты мне нравишься, давай встречаться». Все. Вся программа. По идее, надо радоваться, но мое женское тщеславие было скорее уязвлено, ведь на меня позарился самый задрипанный парень с курса. Как-то все в нем удачно совпало, сошлись все мужские недостатки. Во-первых, он был внешне страшный. Не просто не Ален Делон, а реально некрасивый. Во-вторых, он был тупой. Официально он брал академку по семейным обстоятельствам, но все знали, что он просто не справился с программой. В-третьих, он был нищий и выглядел как пугало. В-четвертых, он был нудный и серый. В общем, он мне категорически не нравился, а оттого, что в некоторых пунктах, особенно что касается внешности и богатства, мы с ним совпадали, он был мне просто противен. Мне казалось, что он выбрал именно меня только по одной причине — трезво оценил свои возможности и понял, что взаимности может добиться только у такой же аутсайдерши, как он сам. О, как я злилась на судьбу за то, что она единственный на свете любовный интерес ко мне вложила в голову этого придурка! Ладно, пусть не принц, но почему мною не мог заинтересоваться хоть кто-то нормальный? Тот, с кем не стыдно целоваться возле аудитории? Я злилась на судьбу, а она снова надо мной смеялась, потому что мой ухажер выбрал со мной ту же тактику, что я в отношении своего принца. Он тоже стал меня заслуживать. Я знала, что в любое время суток могу позвонить ему с какой-нибудь дикой просьбой, и она будет исполнена. Он таскал мне книги из библиотеки, отмечал меня на неинтересных лекциях и приносил мне из дома бутерброды. А я злилась, что получаю эти знаки внимания от него, а не от того человека, которого люблю. Или просто не от кого-нибудь другого, лишь бы только не от него. Наверное, его влюбленность пошла мне на пользу, многие замечали, что я похорошела, и я, честно говоря, надеялась, что благодаря этому мой любимый наконец поймет, где его счастье. Недаром же говорят, что если у женщины никого нет, то у нее никого нет, а если появляется один поклонник, то сразу наклевывается и второй. К зимней сессии обзор был готов, я наметила даже несколько направлений, в которых можно было бы вести научную работу, и собиралась предъявить своему принцу после каникул. Он как раз готовился к поступлению в аспирантуру, и продуманная, даже отчасти проработанная тема давала ему серьезные преимущества перед конкурентами. Так я, по крайней мере, наивно считала. Дело в том, что в моей жизни никогда не было блата, поэтому я думала, что и все остальные живут честно. С каким же восторгом я предвкушала нашу встречу, совсем забыв, что в жизни мечты даже если и сбываются, то иначе, чем ты думаешь, а гораздо чаще все происходит ровно наоборот. После каникул он пришел на заседание СНО с обручальным кольцом на пальце. Ах, если бы меня, как самого близкого человека и преданного друга, хотя бы пригласили на бракосочетание! Хотя бы рассказали мне о предстоящем событии, хотя бы объяснили, чем избранница склеила его разбитое сердце, каким чудодейственным клеем… Впрочем, тут как раз особой тайны не было, он женился на дочке нашего проректора. Потом были долгие телефонные разговоры о том, что он не хочет терять нашу дружбу, и я говорила, что тоже не хочу, и подтверждала, что мы все равно останемся самыми близкими людьми, а сама в это время призывала на его голову все несчастья и пытки, которые только могла породить моя фантазия. Увы, если мужчина и женщина, не связанные родственными или трудовыми узами, дружат по-настоящему, то дружат они своими психическими отклонениями. В дальнейшей жизни у меня складывались прекрасные отношения с коллегами-мужчинами, теплые, доверительные, но все они были основаны на совместной работе. Мы подстраховывали друг друга, были в курсе происходящего на личном фронте, могли выручить деньгами или другой какой помощью, но изливать друг другу душу нам не приходило в голову. Когда мой принц женился, я наконец позволила себе понять то, что в принципе было ясно с самого начала. Я любила, он — пользовался, а дружбы не было и в помине. И все-таки я винила себя, что не сумела, не смогла, не нашла правильного слова в нужный момент… Вспоминала разные, как я думала, переломные моменты, в которых вовремя сделанный точный жест мог бы все изменить. Представляла слова, которые, словно взмах волшебной палочки, превратили бы вялотекущую дружбу в горячую любовь, и с горечью проклинала судьбу, что она не подсказала мне их в нужную минуту. Короче говоря, так скорбела об упущенных шансах, что хотела умереть. Самое интересное, что после свадьбы он стал гораздо внимательнее ко мне. Чаще звонил, звал повидаться, посидеть «в нашем кафе», даже делал легкие, едва уловимые намеки на романтику. Но, как ни равнодушно я относилась к учебе, бесить дочку проректора все же не входило в мои планы. Я попросила его больше не звонить. С трудом возвращаясь к жизни, я вспомнила про свой обзор и отнесла его завкафедрой, просто чтобы добро не пропадало. Удивительно, но мой труд произвел на него сильное впечатление, и он дал добро на клиническую работу. В больнице, где мы проводили исследования, я столкнулась с папой Люськи Варнавы, который, сделавшись главврачом, был рад меня видеть настолько, что после того, как я окончила ординатуру, специально под меня сделал психосоматическое отделение и поставил меня им заведовать. Я делала стремительную карьеру, но что с того, если достаточно было сказать «старая дева», чтобы обнулить все мои достижения? Любая санитарка, которой я сделаю замечание за плохо вымытый пол, окажется все равно лучше и выше меня, если у нее будет своя семья, а у меня нет. Дома тоже все были озабочены только моим одиночеством. Никого не волновало, насколько я ценный специалист, главное — не замужем, а в двадцать пять лет это уже, извините, третий сорт не брак. С каждым годом шансы устроить свою судьбу тают, да что там с годом, с каждым днем! В профессиональной среде твое семейное положение тоже играет кое-какую роль. Солидная замужняя женщина говорит умные вещи, а старая дева несет чушь, даже если произносят они одно и то же. В одной и той же ситуации одними и теми же словами замужняя начальница отчитывает подчиненных за дело, а старая дева бросается на людей, потому что у нее нет мужика. Следовало срочно что-то менять. Я постаралась трезво оценить обстановку. Вариантов было всего два: или куковать до смерти одной, или ответить на ухаживания моего придурковатого сокурсника. Третий вариант — ждать, когда мною заинтересуется кто-то поприличнее, — я отмела как фантастический. В двадцать пять лет женщина уже начинает терять привлекательность, уже одной ногой заступает на безнадежную территорию старых дев, так что если я никого не сумела привлечь в пору своего расцвета, то теперь шанс упущен навсегда. Мне совсем не нравился мой ухажер, но, по крайней мере, он у меня был. Приглашал на свидания, звонил, иногда бросал в почтовый ящик шоколадку или открытку, и, кажется, его совсем не обескураживали мои, иногда грубые, отказы. Потому что, получая эти милые знаки внимания, я все так же испытывала не радость, а досаду — почему от него? Почему не от кого другого? Он еле-еле получил диплом со сплошными тройками и закономерно отправился в поликлинику участковым. Работа эта не оставляет человеку времени и сил для романтических приключений, поэтому он не успевал мне надоесть, и порой вместо «ну почему он» я начинала думать «ну хотя бы у меня есть он», но быстро вспоминала, что он собой представляет. Глупый, страшненький, скучный человек без амбиций, никто не мечтает заполучить такого в мужья. Теперь я понимаю, что тогда был единственный период в моей жизни, когда судьба по-настоящему берегла меня, внушая мне презрение и отвращение к моему единственному поклоннику. Однако обручальное кольцо на пальце требовалось позарез. Без него я не только становилась человеком второго сорта, но и проваливалась в полное одиночество. Школьные и студенческие подруги повыходили замуж, обзавелись детьми, у них появилось много новых забот, и им стало интереснее дружить с такими же семейными дамами, как они сами, а я… Что я могла им дать, кроме рассказов о своих профессиональных достижениях и нытья по поводу отсутствия нормальных мужиков? Коллеги-мужчины тоже общались бы со мной куда теснее и охотнее, будь я замужем. Ведь нормальный парень, как я наконец догадалась, либо хочет переспать с одинокой самкой, либо держится от нее подальше, чтобы не попасть в двусмысленную ситуацию. Особенно если он женат. Меня неумолимо оттесняло на обочину бытия, и я буквально из последних сил уцепилась за своего поклонника, чтобы влиться в основной поток жизни. Интересно, что злее всего я обманула себя, когда была на сто процентов убеждена, что точно знаю, за кого выхожу замуж, и в этот раз уж точно не одурманена никакими фантазиями и мечтами. Честная сделка, думала я. И, как всегда, ошиблась… * * * Гортензия Андреевна не обманула, на даче действительно развернулась полевая шахматная секция. Вся банда Егора, вместо того чтобы гонять на великах и играть в войнушку, сидела за досками, а мама только успевала подсказывать ходы, разрешать спорные ситуации, утешать проигравших, урезонивать выигравших и искать в траве шахматные фигуры. Пятничный вечер выдался промозглым, небо затянуло тяжелыми тучами, и по дороге от станции на дачу Ирина грустила, что завтра опять будет весь день идти дождь, но, к счастью, ошиблась. За ночь ветер разогнал облака, и, проснувшись, она увидела в окно ясное голубое небо и краешек солнца, щедро озаряющий комнату своими лучами. Оказалось, она проспала, и Володя проснулся поздно, так что, когда они с младшим сыном спустились вниз, все уже позавтракали, большой стол с веранды был вынесен в сад, и Егор с мамой начали за ним шахматную партию. Пока Ирина с Володей умывались и ели кашку, подтянулись приятели старшего сына. Ирина сунулась на кухню готовить обед, но там уже царила Гортензия Андреевна, взмахом поварешки давшая понять, что помощники ей не нужны. Оглядевшись в поисках важных и неотложных дел и не обнаружив таковых, Ирина покрепче обняла Володю и села с ним на крыльце катать машинку. За неделю они очень соскучились друг по другу, и Ирина решила, пусть мама ее ругает лентяйкой, но эти выходные она будет носить своего сына на ручках, и все. И больше ничего не будет делать. Подошла мама. Ирина внутренне сжалась, готовясь к отповеди. — Ты не против, что ребята у нас играют? — спросила мама. Ирина оторопела. — Я говорю, ничего, что ребята у нас? И стол мы вынесли без спроса, но ты так сладко спала, что я пожалела тебя будить. — А… Конечно, я только рада, — промямлила Ирина. — Я сама не думала, что дети так увлекутся, но что теперь, не выгонять же… — Господи, мама! Пусть что хотят делают, главное, не организуйте тут с Гортензией Андреевной кружок юного партизана.