— Будь по-твоему, дивья царевна… А ты ведь сохранила перо из крыла моего симаргла? — Ага, — нехотя призналась Тайка. Перышко, оставшееся с той памятной ночи, она хранила под подушкой. — Возьми его с собой, — велел Яромир. — Если попадешь в беду, брось на ветер и позови Вьюжку. — Его зовут Вьюжка? Вот этого собакена здоровенного? — Тайка, не удержавшись, хихикнула, а дивий воин, покраснев, принялся оправдываться: — Это Радмила придумала. Я вообще-то хотел Буяном назвать. Ума не приложу, почему ему не понравилось? Провожали Тайку в путь, будто на войну. Пушок притащил корзинку с яблоками и ягодами, Никифор выдал фляжку со сбитнем в дорогу, а потом самолично проверил все обереги, поцокал языком и принес с чердака еще два — для пущей уверенности (один из них вообще-то был заговорен на удачу в рыбалке, но Тайка все равно взяла). Гриня вручил ей собственноручно вырезанную еловую палку с навершием из корня, чтобы сподручнее было по болотам ходить. Даже кикимора Кира поделилась пуховым платком, с которым никогда не расставалась: мол, ночи на болотах холодные, а сестрицы-трясовицы только того и ждут, чтобы на человека лихорадку напустить. Сама Тайка взяла серебряный ножик, соль и спички, веревку покрепче, всякие ведьминские мелочи и перо симаргла, конечно же. Уже у калитки Майя всунула ей в руки зеркальце: — Если будет гневаться хозяин болот, покажи ему это. Тайка глянула на свое отражение и ахнула: вот как должна была дивья царевна выглядеть! Платье парчовое, жемчугом шитое, на груди каменья самоцветные, золотой обруч блестит-переливается, а косы… косы в руку толщиной! — Ух ты, волшебное! — Да ну, обычное, — мавка отмахнулась. — Показывает чепуху всякую. Мокша его потерял, а я нашла. Не хотела отдавать, но ради общего блага… полюбовалась красой, и хватит. — Ну что ты, Майя! Ты и так хороша собой. Она вздохнула: — Хороша девица, да не всякому годится. Но не о том речь. Лучше запомни: Мокша будет запугивать — не поддавайся. Ему по душе дерзкие да смелые. Но не перегни палку — подходи с уважением. Не вздумай равнять его с простыми болотниками — он у себя в краю если не царь, то князь уж точно. Оттого-то и его подданные нос задирали. А теперь еще больше будут задаваться, коль все колдовство у них копится. — Не любишь болотников? — Тайка нутром чувствовала, что за всем этим стоит какая-то личная история: слишком уж много горечи было в словах мавки. — Терпеть не могу. Сестрицу названую они у меня свели. — Украли? — ахнула Тайка. — Какое там… сама пошла. Марфа из озерных мавок была. И хоть речные с озерными редко ладят, а мы были не разлей вода. А как-то летом гляжу — озерцо-то Марфино ряской затянуло, на берегах рогоз вымахал в человечий рост. Я бегом к ней, а уж поздно: позеленела, заболотилась. Жениха нашла себе из Мокшиной свиты. Ох, и поцапались мы тогда, чуть космы друг другу не повыдергали. Ты, коль увидишь ее там, передай весточку, а? Скажи, сестрица Майя дурой набитой была, в ножки кланяется, прощенья просит. Они пересекли поле от края до края и вышли к истокам Жуть-реки. И даже брода не понадобилось: Тайка запросто перепрыгнула с одного берега на другой. А Майя осталась. — Все, тут Мокшины топи и начинаются, дальше мне ходу нет. Удачи тебе, ведьма! Тайка поправила панаму и бодро зашагала вперед, сердцем чуя, что удача ей понадобится — и довольно скоро. Лужок, поросший сочной зеленой травкой, на поверку оказался коварным. Земля под ногами чавкала, резиновые сапоги так и норовили соскочить с ног и остаться в глине, а следы мгновенно заполнялись мутной влагой. Настал миг, когда воды стало слишком много и идти дальше можно было только по кочкам. Тайка вздохнула и покрепче перехватила палку. Казалось, пути не будет конца. Она прыгала, несколько раз оскальзывалась, однажды чуть не выронила корзинку. Небо потемнело. Вода стала почти черной, запахло гнилью и болотным газом, везде хлюпало и чавкало, на корягах заклубились таинственные огоньки… Так вот они какие, Мокшины топи! Тайка вскрикнула, когда прямо перед ней из воды вытянулась костлявая рука, похожая на корень дерева. За ней последовала вторая, и над поверхностью воды показалась лупоглазая и лохматая, с зеленоватой сединой, башка. Болотница в коротком платье из коры и водорослей, хихикая, выбралась на кочку: — Дальше не ходи. Столкну! Утоплю! — Но мне нужно к Мокше, — Тайка показала корзинку, и болотница, воровато озираясь, сцапала яблоко: — Пробу-то надобно снять… — она с хрустом надкусила спелый бок, но тут же спохватилась: — Не, все равно не пущу! И раскинула руки в стороны, чтобы ни обойти, ни перепрыгнуть. — Может, еще яблочко? — Тайка потрясла корзинкой; болотница вздернула нос: — Мы вообще эти ваши яблоки не любим. Фу, гадость! — В воду плюхнулся малюсенький огрызок. Ага, прямо видно, как сильно не любят… — Возьми еще. Никто не увидит, — шепнула Тайка. — Только никому ни слова! — Болотница сунула угощение за пазуху. На миг стало видно, что ее шею обвивают замшелые и потускневшие нити старых бус. Тайка сняла бисерный браслетик и помахала им перед лицом болотницы: — А хочешь подарочек? Глаза той сперва загорелись, но через миг опять потухли. — Пустяки это, — процедила она. — Цацки для глупых мавок. А Тайку вдруг осенило: — Уж не Марфой ли тебя кличут? — Откуда ты знаешь? — Болотница сжалась, завесив лицо волосами. — Сестрица твоя, Майя, рассказывала. А еще велела тебе кланяться и прощения просить. Взгляд Марфы неожиданно посветлел. — Не врешь? А ну, поклянись! Тайка приложила руку к груди: — Век с места не сойти! Лишь когда Тайка сделала шажок, болотница расслабилась и заулыбалась. Ее круглые глаза наполнились слезами. — Как она там? — Нормально. Но очень скучает. Марфа спрятала лицо в ладонях. — Ох, и наделали мы глупостей. Коль увидишь, передай — права она была. Только поздно, мне теперь век тут вековать… А ты-то зачем к Мокше? Али жить надоело? — Нет… я помощи хочу попросить. Болотница рассмеялась, будто в бочаге заклокотала вода: — Ой, умора! Поможет, как же, держи карман шире. Лучше уходи подобру-поздорову. Утопит он тебя, и все. Станешь, как я, заложницей болот. — И ушла бы, да не могу, — Тайка вскинула голову. — Я же, как-никак, ведьма-хранительница. — Ну, поступай как знаешь, — Марфа нырнула в черную воду, обдав Тайку вонючими брызгами. Напоследок из воды высунулась узловатая рука, и Тайка, разгадав намек, вложила в ладонь болотницы бисерный браслет. Когда спустился туман, продолжать путь стало еще труднее. Один из болотных огоньков отделился от гнилушки, заплясал прямо у Тайки перед носом, а потом полетел вперед, будто приглашая следовать за ним. То ли верный путь хотел указать, то ли окончательно завести в трясину. Выбирать не приходилось — и Тайка пошла следом. Вскоре стало понятно, что обе догадки были верными: огонек привел ее в самое сердце болот, куда ни самой дойти, ни обратно выбраться. На островке посреди топей росло несколько кривых деревьев, а под корнями огромного выворотня Тайка разглядела настоящий трон, сплетенный из веток и выстланный мхом. — Эй?! — Эхо трижды повторило ее зов. Болота молчали, но Тайка вдруг остро ощутила чужое присутствие, как будто бы кто-то наблюдал за ней из-под коряги. Вспомнив бабушкину науку, она прошептала верное слово и глянула сквозь колечко из пальцев, чтобы узреть незримое. Тут вода забурлила, и на остров вышел… не человек, не жаба, а что-то между. Высокий, толстый, весь в бородавках и с плавниками за ушами. Одет он был в мантию из осоки и плащ из ряски. Иссиня-черные волосы украшали желтые кувшинки. Болотник подошел к Тайке и принялся разглядывать ее, думая, что остается невидимым. Она окинула толстяка таким же пристальным взглядом: — Здравствуйте! А вы кто? От неожиданности тот подпрыгнул, вскинув перепончатые жабьи лапы.