Домовой Арсений вытер нос рукавом и тоненько запричитал: — Ой, беда-беда, кручинушка. Из дома родненького выселили, супостаты! — Кто? Хозяева? — Глаза наконец привыкли к полумраку, и Тайке удалось рассмотреть гостя получше: латаная-перелатаная косоворотка, полуразвалившиеся лапти, нечесаная борода — одним словом, непутевый. И пахло от него кислой бражкой. — Нет у меня хозяев, — всхлипнул Сеня. — Я это… из дома на окраине. Заброшенный дом в Дивнозёрье знали все: кривенький, с облупленными наличниками и покосившимся забором. Он переходил от хозяина к хозяину, попутно обрастая дурной славой. Одни видели там призраков, другие грешили на шишигу, кое-кто считал, что это домовой одичал и чудит, но все сходились во мнении, что в доме нечисто. Глядя на Арсения, Тайка легко поверила бы в историю об одичавшем домовом, если бы этот самый домовой сейчас не сидел перед ней, дрожа от страха. — Тогда кто? — А я почем знаю? — Сеня влез на бочонок из-под квашеной капусты. — Бывало, сам озорничал, каюсь. Так все озорничают! Никифор в ответ на такой поклеп кашлянул и нахмурил косматые брови. Он был серьезным домовым, не то что некоторые… — А теперича там че-то завелось и воет, аж жуть берет! — Арсений закатил глаза. — Помоги, а? Ты ж ведьма! Тайка вздохнула. Нет, она и в самом деле была ведьмой. Вот только стала ею пару месяцев назад. Не так-то просто остаться одной на хозяйстве, когда тебе всего шестнадцать, а тут еще целое Дивнозёрье в придачу. Спасибо, хоть Никифор помогал, да и сосед — дед Федор — тоже присматривал. — Попробую узнать, кто там воет, — Тайка поежилась. — Но ничего не обещаю. — Пушка с собой возьми, — Никифор потянулся, хрустнув спиной. — А мы с Сеней пока в баньку сходим косточки попарить. Подберу ему чо-нить из вещичек. Негоже домовому — пущай и бездомному — чучелом неумытым ходить. Коловерша по имени Пушок, похожий одновременно на сову и на кошку, достался Тайке в наследство от бабки. Недавно он обрел способность говорить (вернее, это Тайка научилась его понимать) и теперь вовсю показывал скверный характер: — Очумела? — Коловерша нарезал круги по комнате. — Там что-то воет, а мы туда пойдем? Еще и ночью! А вдруг это оборотень? — Не ори. Мы одним глазком посмотрим. Я же обещала. — Тайка показала коловерше яблоко, но тот даже не взглянул на лакомство: пришлось есть самой. — Обещала она! — Пушок приземлился, клацнув совиными когтями по столешнице. — Пожалела Сеньку. Взгляни на него, Тая, он же бомж! Опустившийся элемент. — Где ты таких слов нахватался? — ахнула Тайка. — Думаешь, я газеты к себе в гнездо ношу, чтобы на них спать? — А разве у тебя есть гнездо? В круглых желтых глазах Пушка мелькнуло негодование. Он захлопал крыльями. — Я не пойду, ясно? И тебя не пущу. Ишь, смелая выискалась! Загрызет тебя оборотень, что тогда? — Подавится, — усмехнулась Тайка. — У меня обереги есть. И ножик серебряный. — Но-ожик, — коловерша фыркнул. — А у него когти — во! Больше моих. Для наглядности он поднял лапу, но Тайка не испугалась: — Все равно пойду. С тобой или без тебя! — Ну и дура, — Пушок перепорхнул на печку, а Тайка в сердцах запустила в него огрызком яблока, но промахнулась. Вдруг раздался осторожный стук, и в приоткрытую дверь заглянула соседская девочка Аленка. Тоненькая, тихая, с двумя торчащими светлыми косицами и конопатым носом. Ей недавно исполнилось восемь, и этой осенью Аленка опять собиралась в первый класс: прошлый год пришлось пропустить из-за частых болезней. — Можно? Мама сказала к тебе пойти… — И что надо твоей маме? — Тайка припомнила вечно уставшую седую женщину с грустными глазами. Соседи жили бедно. Аленка была поздним ребенком, да к тому же росла без отца… Друзей у нее тоже не водилось, только овчарка по имени Джульетта. Кстати, а где она? — Не маме, — девочка шмыгнула носом, — мне. Джулька пропала. Всю деревню обыскали — нигде нет. Найди ее, пожалуйста. Ты ж ведьма! Она протянула на ладошке золотые сережки-колечки — самое дорогое, что у нее было. Тайка, конечно же, не взяла. — Давно пропала-то? — Да уж три дня назад. — Губы девочки задрожали. — Мама говорила, мол, вернется. А теперь говорит, давай новую собаку заведем, а другую я не хочу. Джулька, когда я болела, под окнами больницы ночевала, а как-то даже в окно влезла и нарычала на доктора, который мне уколы делал. Она мой друг. Разве друзей бросают? — Песье племя! Терпеть их не могу, — Пушок яростно завозился за печкой. Аленка, разумеется, слов не разобрала, а вот Тайке захотелось его стукнуть. Ну чего он лезет? — Конечно, не бросают. Я найду твою Джулю, обещаю. Она дождалась, пока девочка уйдет, и — бэ-э-э — показала Пушку язык. * * * Идти ночью к заброшенному дому в одиночку было боязно. А не идти — стыдно. Тайка еще не успела добраться до покосившегося забора, как на ее плечо бесшумно спланировал коловерша. — Фу, ну и напугал! Пушок появился очень кстати: ноги тут же перестали подкашиваться, и темнота уже не казалась такой непроглядной. — Одну не пущу, — коловерша встопорщил перья. — Должен же кто-то хранить хранительницу, ну? — Спасибо, родной, — Тайка пригладила хохолок на его голове. — Тише, мы почти на месте… Окна заброшенного дома были темны. Открытые ставни поскрипывали от ветра, в заросшем саду кто-то шуршал и перешептывался (хотелось верить, что мыши), под ногами хрустел гравий… Тайка сжала оберег в кулаке и вошла в сад. Пушок тихонько ухнул, впиваясь когтями в ее плечо. — Больно же, — Тайка шлепнула его по лапам, и коловерша ослабил хватку. У них за спиной с треском захлопнулась калитка. — Пойдем домой, а? — заворкотал Пушок, щекоча усами Тайкино ухо. — Нет тут никого. Ау-у-у? Видишь, не отзываются. Порыв ветра громыхнул заржавевшей кровлей, с крыши посыпались прошлогодние листья, запахло гнилью и грибницей. Тайка ухватилась за замшелый наличник, приподнялась на цыпочки, чтобы заглянуть в окно, и ахнула: внутри в кромешной темноте что-то белело. — Наверное, простыню сушат, — Пушок прижался к Тайкиной щеке. В заброшенном доме. Простыню. Ну, конечно. Пока Тайка думала, как бы сострить, белое марево обрело очертания женской фигуры с темными провалами вместо глаз. Слишком широкий для человека рот скривился в ухмылке. Тайка сглотнула. — А-а-а, привидение!!! — Коловерша сорвался с ее плеча. Подгнивший наличник треснул, и Тайка с размаху шлепнулась в крапиву. Белая фигура захихикала, протягивая к ним руки, и в этот самый миг раздался тоскливый протяжный вой, похожий на собачий или волчий. — Оборотень!!! — Пушок заметался, роняя перья. Тайка не стала оглядываться: выскочила из крапивы и припустила бегом, до самого дома не переводя дух. Вот тебе и ведьма-хранительница. * * * — Никак Марьянку встретили? — Умытый, приодетый и надушенный одеколоном Арсений улыбался во весь рот. Тайка медленно подняла голову от бабкиных тетрадок. Ее и без того темные глазищи почернели.