Гард невольно усмехнулся, зачтя дерзкому мальчишке щелчок по носу. Ему нравилось, что этот горбун не опасался спорить с магами, не вел себя развязно и одновременно агрессивно, как обычные рыночные бродяги. – Но если они смолчали, не желая смутить своими словами маленького горбуна, – внезапно возразила Дилли, – то это все-таки деликатность и чуткость. – Там один был огненный, ты видела? – вопросом ответил ей Чижик, тайком покосившись на Ланса. – Видела, – подтвердила Дилли. – Но не считаю, что огненные чем-то грубее прочих. – Тогда тоже были огненные, – туманно намекнул на что-то известное им двоим мальчишка и смолк, не желая продолжать спор. – Дилли, – приостановившись возле одной из дверей, мягко произнес Звен, – у меня появилась идея… – С удовольствием выслушаю, – кивнула ведунья, и Гард провел ее в просторную комнату. – Это кабинет для начальника караула, мы заняли его временно, – пояснил магистр. – Скоро нам закончат обустраивать комнаты этажом выше. Но это к слову. Я обдумал просьбу вашей родоначальницы и понял, что она принимала решение, еще не зная о нашем сотрудничестве, но уже получив сведения о твоем замужестве. – Несомненно, – согласилась Дилли. – И в той ситуации оно было самым лучшим, что можно придумать, – одобрительно кивнул Звен. – Одновременно проверка твоего мужа и надежный кров для своих подопечных. – Для семьи. – Хорошо. Но теперь есть выход гораздо надежнее. Ты можешь официально заняться благотворительностью, для жены регента это самое подходящее дело. Для начала создашь в своем доме приют для сирот, вдов с детьми и бездомных женщин. Заведовать этим домом будет ваша мать, и выбор новых обитателей останется за ней. А работниками, кухарками, прачками, садовниками назначите тех, кого она сочтет нужным… – Я поняла, – перебила его Дилли, – это прекрасная идея, но дому требуется ремонт, там нет самого необходимого, а наследство графа ле Саренса давно проедено толпой приживалок. – С ними мы разберемся сами, – твердо пообещал Звен. – Репутация вашей матери должна остаться безупречной. А деньги будут, ковен покажет пример, сделав щедрые пожертвования. От тебя нужно лишь согласие, и я тотчас отправлю в тот дом адвокатов и приставов. – Сначала я напишу матери письмо, – шагнула к конторке ведунья. – Чижик отнесет. – Тогда я не буду переодеваться, – пробурчал горбун, – и заберу Оха. Мог же он не понравиться такой властной даме? – Хорошо, – задумчиво оглядела его Дилли, – но вы сюда вернетесь. У меня есть работа для вас обоих. Матери теперь не понадобятся попрошайки. Гард, дай ему, пожалуйста, несколько монет. – С удовольствием. – Регент отстегнул кошель и подал парнишке: – Держи. – Меня не ограбят? – заглянув внутрь, присвистнул тот. – Мы довезем тебя до места, – мгновенно решил Ланс. – Возьмем простую карету. Идем. – Я просто потрясен вашим великодушием, – съязвил Чижик, но все же направился вслед за магом, жестом позвав пса. – Теперь Илнер, – напомнила Дилли. – С ним лучше разговаривать здесь. Он хотя бы… здоров? – Его не били, – нахмурился магистр, – но содержали как особо опасного преступника. В одиночной камере, где один раз, в полдень, в потолке открывается оконце и оттуда спускается корзинка с самой простой едой. Раз в декаду в крохотной ванной бывает горячая вода, а в корзинке кроме хлеба, вареной картошки и яиц лежит чистое белье и кусочек мыла. Ни книг, ни бумаги, ни каких-либо игр. Только четыре стены без окна, дыра под потолком для воздуха и фонарь, загорающийся утром и гаснущий вечером. Но он все же не сошел с ума. Придумывал различные механические приспособления, обмылком рисовал чертежи на стенах и на полу. Усаживайтесь, я его встречу и отправлю сюда. – Мечтаю познакомиться, – проводив его взглядом, произнесла Дилли и недоуменно подняла взор, ощутив, как крепче сжалась лежащая у нее на талии ладонь: – Гард? Ты же не ревнив? – Я заблуждался, плохо себя знал, – невозмутимо заявил он и нежно поцеловал жену в носик. – Но теперь прозрел и готов во всеуслышание объявить себя главным ревнивцем всех ближних и дальних городов. Притом самым мстительным. И не смотри на меня так возмущенно, тебе я верю безоговорочно. Но верить всяким козлам – свыше моих сил. – Шутишь? – облегченно выдохнула Дилли, рассмотрев наконец лукавые смешинки в его глазах. – Ну я ведь могу и отшутиться. Будешь целый месяц целовать сморщенную старушку. – Ну и что? – подумав, философски отозвался Гард. – Зато никто не станет смотреть на тебя, как козел на малину. К тому же к старости нужно готовиться заранее. Вот будем мы с тобой лет через сто сидеть весной в садике под яблоней, смотреть на правнуков и целоваться. И никакие халгирцы не станут нам мешать. – Гард! – засмеялась Дилли, представив эту картинку, и на душе вдруг стало так ясно и тепло, словно она уже сидела солнечным утром в саду и вдыхала горьковатый запах яблоневого цвета. Голос ведуньи невольно дрогнул, и она на миг прильнула к мужу, мысленно обещая ему, что все так и будет. Она очень постарается сделать все возможное, чтобы больше не позволить какой-либо сумасбродке растоптать свое счастье. Хотя Генри она просто жалела и считала больше пациентом, чем мужем, но память о его страшной гибели даже сейчас, спустя три года, еще не стерлась и временами тянет сердце тупой болью, как старая рана. – Дилли? – Гард сразу что-то почувствовал своей обостренной интуицией и чуткостью лучшего сыщика княжества, заглянул жене в лицо и расстроился: – Прости за неудачную шутку. Я не хотел тебя огорчать. Просто забываю от радости, сколько ты за эти дни перенесла… Дилли? – Я на тебя не сержусь, – незаметно смахнула она невольную слезинку. – Наоборот, удивляюсь, как лживы порой слухи. Ты совершенно не такой, как утверждает людская молва, редко к кому она так же необъективна. Зато Сайморса все считают справедливым и великодушным, хотя мы уже знали, что это далеко не так. Потому и не пошли с просьбой. – Родная моя… – Тровенг горячо жалел, что нельзя сейчас вернуться домой, посвятить молодой жене весь вечер, расспрашивая о том, как она жила до него, и, глядя в ясные глаза, наслаждаться ее непритворной искренностью. – Он специально выставлял меня злобным и подозрительным, оставив себе роль благородного правителя, и я не спорил, считая, что это даже на пользу делу. Владыку должны любить и уважать, тогда его врагам будет намного труднее плести свои заговоры. Теперь понимаю, как ловко он мной манипулировал, но все это я ему простил. А вот попытки убить тебя не прощу никогда и больше не считаю себя чем-то ему обязанным. Теперь я навеки должен лишь тебе – все обещанное в храме. Он притянул к себе жену, подтверждая нежными поцелуями свои слова, и несколько минут наслаждался неведомым прежде счастьем, пока ведунья мягко и решительно не отстранилась. – Сюда идут, – шепнула виновато, торопливо поправляя прическу, и провела ладонью по лицу, убирая предательский румянец. – Гард, если он не захочет с тобой говорить, оставишь нас на несколько минут? – Вот… – с напускной печалью вздохнул ее муж. – Как только появляется молодой красавец… – Он для меня слишком молод, – засмеялась Дилли, – поэтому можешь не беспокоиться. – А сколько тебе лет? – внезапно заинтересовался Гард. – Извини… я просто хотел спросить… когда у тебя день рождения? – Никто не знает, – с притворной беспечностью пожала плечами ведунья. – Почти двадцать шесть лет назад мать забрала у сумасшедшей старухи замурзанного и тощего ребенка. Ему было около года или чуть больше. Тот день мы и считаем моим днем рождения. – Прости… – настроение графа сразу испортилось, – я никогда бы не спросил, если бы мог предположить… Договорить он не успел. В дверь коротко стукнули, и появившийся маг учтиво представил: – Илнер Янге. – Пропустив в комнату худого и бледного молодого мужчину, коротко кивнул и исчез. – Проходи, садись, – предложил Гард, но, рассмотрев недавнего заключенного, хмуро поинтересовался: – В «Сорргейве» плохо кормят? – Меня оттуда увезли через год, – бледно усмехнулся Илнер. – Не знаю куда, в еде было снотворное. – Но сейчас… – Регент хмурился все сильнее. – Два месяца назад вернули. Наверное, планы изменились. – И что там с тобой делали? – На щеках Тровенга заиграли желваки. – Пытались выяснить, каким образом я пробирался к княжне. – Губы бывшего гвардейца искривила кривая ухмылка. – Били? – едва сдерживаясь, рыкнул сыщик. – Нет… но издевались. Рассказывали про нее всякую грязь, запугивали, по три дня не давали воды… пока не начинало мутиться сознание. – Я же просил послать мне весточку, если что-то будет не так! – Не получилось. Они все отобрали еще в крепости и пригрозили, что доберутся до моих родичей. – Илнер отвернулся к окну и словно забыл про собеседника. – Дилли, я должен ненадолго уйти, – заметив поданный женой знак, нехотя произнес сыщик и так же скрепя сердце покинул кабинет. – Я бы чаю попила, – задумчиво проговорила ведунья, глянув в окно. – А ваша милость присоединится? – Меня последние четыре дня кормят с утра до ночи, – фыркнул Илнер и осекся, когда незнакомка уверенно закончила его фразу: – Но есть все равно хочется. Не волнуйся, это не страшно. Просто жуй получше, запивай обильнее, и ничего твоему желудку не будет. Ланс? – Ваша светлость нажала на кнопку, – широко улыбнулся возникший в дверном проеме напарник Гарда. – Наша светлость хотела попросить чаю, – отозвалась Дилли. – И к нему чего-нибудь посущественнее. Я где-то нагуляла зверский аппетит. – Прости, сейчас будет. – В голосе стремительно исчезнувшего мага ясно слышалось огорчение. Дилли проводила его взглядом, спокойно придвинула к креслу Илнера небольшой столик и села напротив. – Ну зачем вы сами двигали, ваша светлость? Я не инвалид, – хмуро поглядел на нее мужчина. Молодой, всего двадцать пять, Дилли это было известно давно. Но в глазах усталость и тоска, как у человека, почти прожившего жизнь. – Ничего, он легкий. Илнер, я пришла поговорить с тобой об очень деликатной проблеме… У меня здесь важное дело – вернуть к жизни Гелиссу. Но для того, чтобы она захотела жить как все нормальные люди, я должна показать ей цель, ради которой она пожелает вылезти из кокона безразличия. Этой целью могут стать разные вещи, и проще всего пообещать ей тебя. Но сначала я хочу знать, нужна ли тебе эта несчастная девушка, пережившая предательство самого близкого человека – собственного отца. Если нет, скажи откровенно, твою судьбу это не испортит. Тебе возместят все потери и измывательства и помогут устроиться так, как ты пожелаешь. Это я обещаю. В дверь снова стукнули, и она смолкла. И молчала, пока за подавшей на стол горничной не закрылась дверь. – Пей чай, – выбирая тарталетку, предложила Дилли. – И не спеши. Взвесь все хорошенько. – А кто вы такая? – с внезапным подозрением глянул на нее бывший лейтенант. – Ведунья, – светло улыбнулась она, подумала и добавила: – И уже пять дней как жена лорда Тровенга. – Он женился, чтобы вылечить Гелиссу? – Нет. Он искал меня, чтобы вылечить Гелиссу, – в серых глазах женщины плескалось доброе веселье, – а женился неожиданно даже для себя. И это не фиктивный союз. Но я жду такого же честного ответа. – Если бы все было так просто… – Горькая усмешка снова исказила губы недавнего узника. – Но ответьте еще на один вопрос… Ее отец знает, что я здесь? – Нет. И никогда не узнает. Он болен… серьезно. И лечится в… не важно где. Но прежним уже не будет.