– Видишь слово «Ох»? Так зовут ее любимого пса. Ох ее защищал, когда Лита сидела на рынке. У нас у каждой есть такое слово, но это у нас с ней общее. Оха нашла я, слепым кутенком. И вырастила, а потом, уезжая, подарила Лите. Она никогда не назвала бы это слово, если бы ощущала хоть малейшую опасность. Поэтому не тревожься, иди спокойно решай свои задачи. Только скажи, где оставил моего мужа? – В кабинете, с советниками. – Они его там не сожрут? – пошутила Дилли. – Его сожрешь! – В насмешливом голосе Эршеля звучало одобрение. – Хватка – как у волкодава. Все уступки припомнил, какие мы выбили у Сайморса за последние двадцать лет. Кстати, хотел сказать… Король отодвинул план, встал с кресла для посетителя, прошел к окну и несколько минут, словно забыв обо всем, смотрел на трепещущие под легким ветерком кроны деревьев. Дилли молча ждала, догадываясь, что говорить он собирается о чем-то важном, но не очень приятном. – Шайонс прислал секретное послание, – мрачно выдохнул король, и Дилли невольно перевела дух. Хвала светлым силам, похоже, ничего по-настоящему плохого не произошло. – Я мог бы тебе его принести, но лучше расскажу коротко. – Король вернулся к столу, сел на место и испытующе глянул в глаза дочери: – Тебе ведь известно, где он? – Да, – кивнула ведунья. Конечно, она знала, не раз обсуждали это с Гардом и магистрами. Шайонс под маской проводника брел сейчас где-то в диких и опасных ущельях Южных гор, сопровождая толпу шаманов в придуманную для них ловушку. Один из прадедов Эршеля был магом и на старости лет, устав от интриг и бесконечных дел, передал трон сыну и удалился в Южные горы. Никто не знал, куда именно, да никто и не искал. Отряд взятых им с собой егерей и каменотесов вернулся только через год. Все загорелые, обветренные, с мозолистыми ладонями и залеченными ушибами. Никто не мог подробно объяснить, где они были, но все спокойно рассказывали, что построили для бывшего короля небольшую неприступную крепость, где он и остался жить с преданными учениками и слугами. У них были овцы и куры, а запас необходимых вещей и продуктов пополняли не менее преданные торговцы, каждую весну отвозившие в условное место тюки с товарами. И там же забиравшие щедрое вознаграждение. Но однажды они нашли там лишь письмо, и с тех пор про крепость, так и оставшуюся без названия, вспоминали лишь маги да авантюристы. – Так вот, сегодня утром шаманы добрались до безымянной крепости, – фыркнул Эршель, явно недовольный тем, что толпа чумазых негодяев оскверняет последнее пристанище его предка. – И там их встретили ученики Шайонса. – Тебе известно, откуда он узнал про крепость? – Да. Он потомок одного из учеников прадеда. Их было трое – тех, кому хозяин доверил код магического замка. Но остальные двое не оставили имеющих дар потомков. Поэтому я еще лет сорок назад тайным указом позволил Шайонсу устроить там убежище для магов, уставших от жизненной суеты и желающих заниматься только исследованиями. Пришлось пойти навстречу, не так много их в моем королевстве, большинство вступают в Онзирский ковен. – Ну а чего ты хотел, если почти сто лет твой дед и отец упорно вешали на магов всех собак? – беззлобно помянула ведунья. – Исправить все ошибки, – мрачно усмехнулся король. – Не смотри на меня так жалостливо, Дилли, я понимаю, насколько это непросто. Но вернемся к Шайонсу. Он запер шаманов в крепости и объявил своими пленниками. Теперь намерен выяснить, кто был зачинщиком этого похода в северные страны. И первые сведения уже есть. Глава гильдии свободных торговцев, довольно уважаемый господин Бугерт, оказался самым ярым поклонником шаманских амулетов. Поскольку вещицы ковена у нас весьма дороги и на всех не хватает, предприимчивый купец завозил контрабандой поделки халгирцев и сдавал своим сообщникам. А те торговали исподтишка, чтобы не платить торговые пошлины. Очень выгодное дельце. Он же и надоумил Дейса позвать шаманов на помощь, но им самим налил в уши совершенно иного ядовитого меда. – Довольно примитивно, не находишь? – с сомнением поморщилась Дилли. – Слишком много посвященных, да и трон ему Дейс никогда бы не уступил, хотя и сам не знал, что с ним делать. – Вот именно, – выслушав ее, довольно ухмыльнулся Эршель. – Я сразу подумал точно так же. Но за Бугертом послал. И тут выяснилось, что он исчез еще три дня назад, в то самое утро, когда мы вышвырнули из столицы шаманов. – Один? – Люблю с тобой разговаривать, – кивнул король. – Так же легко было с Ясвеной. Если, конечно, меня не одолевали глупые правила и запреты. Свою семью он не взял. Зато пропала молодая гувернантка дочери. – И все деньги, разумеется, – сразу сделала простой вывод Дилли. – Да, деньги тоже. И не только его собственные. Исчезла общая страховая казна гильдии, купцы туда сдают процент прибыли на случай всяких катаклизмов. Но хуже всего другое. Именно к нему ниточка привела дознавателей, разыскивающих пропавшие из моей казны драгоценности и артефакты. Дейс и Расталия продавали их подставным «ювелирам», но через третьи руки все попадало к Бугерту. – Не сомневаюсь, что раньше он казался прозорливым, спокойным и рассудительным мужчиной, – презрительно усмехнулась Дилли. – А как только поседел, глупо вляпался в ту же ловушку, что и сотни богатых собратьев. Называется: «Юная дева, горячо влюбленная в мудрого старца». Но на самом деле девы нет – есть хитрая крыска, мудрого мужа тоже нет – есть толстый сластолюбец. И никакой любви не было и в помине, особенно с ее стороны. Зато искать их проще простого. Юная дева вовсе не затем повесила себе на шею тяжелый седой кошелек, чтобы беречь и лелеять. Ей непременно захочется широко разинутой пастью кусать удовольствия обеспеченной жизни, особенно после капризов и шпилек законной наследницы. – Магистры сказали почти то же самое, – потрясенно рассматривая дочь, пробормотал Эршель, – но немного поделикатнее. – Ну да, каюсь, ненавижу я подобные случаи. Изнеженные овечки, оставленные мужьями без хлеба насущного, а иногда и без дома, сначала бегут к адвокатам и в городскую стражу, а когда выяснят, что никаких прав на деньги мужа у них нет и не было, приползают к нам. Больные, несчастные, голодные, продавшие последние серьги на хлеб, а купившие пирожные, потому что до жути захотелось. Вот и идешь помогать, чтобы сын не пошел в игорный дом или сразу в банду, а дочка – куда повеселее. Дети ведь ни в чем не виновны. – Хорошо, что ты мне это сказала, – нахмурился его величество. – С этой стороны на таких подлецов я никогда не смотрел. Хотя и сам в ваших глазах ничуть не лучше… В его голосе прорвалась полынно-горькая обида на все сразу. На жизнь, не простившую ошибок, на друзей, оказавшихся жадными пиявками, на себя – за беспросветное упорство и самонадеянность. Король вскочил с места и ринулся к двери, но ведунья оказалась там раньше него. Встала, широко раскинув руки и всем своим видом показывая, что ни сдвинуть ее, ни пройти мимо ни у кого не получится. – Садись, – велела мягко, но во взгляде словно стальные клинки сверкнули. – Я тебе шею разомну. Совсем забегался, за собой не следишь, спать ложишься поздно, встаешь раньше всех. За все дела сам хватаешься, один все сделать решил, что ли? Отдай наконец тайный сыск и охрану дворца Леару и первым не перехватывай у них доклады. Дай ему возможность самому все решить и самому тебе рассказать. Да не в кабинете – заведи привычку обсуждать такие дела за обедом, к примеру. И все остальные смогут словечко вставить, и Леару легче будет поверить, что ты действительно поручил ему важное дело, а не держишь сына вместо болванчика. Иначе его скоро никто ни слушать, ни уважать не станет. – Дилли! – так и подскочил расслабившийся было от ее массажа король. – А почему ты мне об этом только сейчас говоришь? – Так я ведь мудрая и терпеливая, – лукаво усмехнулась ведунья. – Жду, пока сам додумаешься. Но если вижу, что ты упрямо идешь не туда, то поневоле приходится открывать глаза. – Спасибо, – с чувством поблагодарил он и коснулся губами ее пальцев. – Но раз уж зашел разговор о моих ошибках, дай совет… как встретить Ясвену? И как не испортить эту встречу? – А у тебя насчет нее какие планы? – Самые серьезные. Я мечтаю, чтобы она стала моей королевой, – произнес Эршель и безнадежно усмехнулся: – Но не представляю, как об этом заговорить после всех моих ошибок… – Ну, вот как раз с этим я могу тебе помочь, – уверенно объявила Дилли. – Вообрази, сидим мы все за столом, обедаем – нарядные, причесанные, вокруг фрейлины и советники, охрана и слуги… И вдруг во двор въезжает дилижанс, который послал ей ковен, ведь кархов пришлось оставить, площадку для них здесь найти непросто. Надеюсь, Звен позаботился, чтобы стражи пропустили их без всяких выяснений. Потом из повозки вылезает скромно одетая немолодая женщина, высаживает двух малышей, вешает за спину старенький баул и ведет детишек вверх по ступенькам под недоумевающими взглядами слуг, гвардейцев и придворного люда… – Хватит! – взревел король, вновь вскакивая с кресла. – Я все понял! Ее нужно встретить – как я сам не сообразил?! – Не знаю, – пожала плечами Дилли. – Я думала, ты помчишься ей навстречу, как только получишь известие, что мать села в крылет. – Умеешь ты посадить в холодную лужу, – беззлобно огрызнулся Эршель, шагнув к двери. – Всего лишь сказать правду, – поправила его ведунья и добавила вслед: – Ну извини. А поливать тебе уши медом во дворце и без меня найдутся желающие. – Скажи всем, что я уехал. Передай Леарону мою просьбу провести вечернее совещание с советниками и подписать указы, – уже из прихожей откликнулся король и почти выскочил прочь, но оглянулся на застывшую с вытаращенными глазами леди секретаря и сердито рявкнул: – А вам никто не давал права поучать моих детей! Получше следите, чтобы у ее высочества всегда были горячий чай и свежие пирожные! Двадцать второе светозарня Оазис в пустыне Кинз-Хао Лита До оазиса, где Венд собирался пополнить провизию, они добрались на рассвете. Исми сладко спала под боком у ведуньи, а сама Лита дремала вполглаза, грезя о возможности умыться по-настоящему, а не побрызгать в лицо скупым дождичком. Запас, который маг мог увезти с собой, был невелик, и за день они его истратили. А призвать воду в сухой до скрипа пустыне даже магии было не под силу. Просто неоткуда. – Садимся, – обернувшись, предупредил Венд, и ведунья молча кивнула. О том, как следует вести себя с хозяином оазиса, маг рассказал спутнице заранее, и теперь она понимала почему. Стражи Файханоль свято хранили тайну его расположения, и появляться в оазисе, по сути, принадлежащем им, старались каждый раз с другой стороны. Байки о блуждающем по пустыне чудо-городе возникли не сами собой и требовали подтверждения, вот и старались важные гости помалкивать с самым загадочным видом. Едва ковер-везделет замер на жесткой, худосочной травке, которую пытался сожрать каждый из добравшихся сюда верблюдов, Лита спрыгнула наземь и помчалась прямиком к женским купальням. Сегодня она была одета по-мужски, но о том, что это девушка, любой мог догадаться по свободно спадавшему на спину шелковому узорчатому платку. Лите пришлось сделать его из подола одного из платьев, которые наспех прихватил для нее Венд в дополнение к костюму бывшего ученика. На полпути девушка вдруг на миг приостановилась, ощутив скопление теплых пятен, глянула искоса на увитую диким виноградом чайхану и, с досадой буркнув неподобающее принцессе словечко, еще стремительнее побежала дальше. Теперь она не могла позволить себе, как мечтала еще пять минут назад, поплескаться вдосталь в вожделенной бочке с теплой водой. Торопливо ополоснулась и, одеваясь на ходу, помчалась к чайхане. В деревянном строении с узкими окнами и глиняным полом было прохладно и тихо, но на накрытом ковром топчане уже сидела в ожидании завтрака кучка утомленных, молчаливых мужчин. Лита знала лишь двоих: Грозвена, примостившегося рядом со спящей дочкой, и его бывшего ученика, старательно державшегося подальше от учителя. Остальные трое были сильными магами под стать Грозвенду, и амулетов на их шеях висело ничуть не меньше, чем у него. Заспанный чайханщик, почтительно улыбаясь, торопливо притащил дорогим гостям поднос с ярким чайником и горкой румяных лепешек. Ему явно хотелось поговорить, выяснить, какие события произошли в пустыне, беда или радость принесли в его владения сразу пятерых важных гостей, но никто из них не имел ни малейшего желания кормить его любопытство. Дождавшись, пока Лита присядет на край топчана, один из магов взмахом руки накрыл всех непроницаемым куполом и откровенно глянул в лицо бывшего командира: – Прости за наглость, Венд, но мы просто обязаны задать тебе один вопрос. Грозвен смерил его мрачным взглядом и холодно кивнул: – Спрашивай, Сайн. – Всем известно, что мы не вмешиваемся в личные дела верховных магистров, но твоя жена прибежала вчера утром в башню стражи, заливаясь слезами… Умоляла спасти тебя от чар ведуньи или хотя бы вернуть ей украденного ребенка. Иначе она повесится на фонаре у нашего крыльца. – А ты, Уртиз, – пристально глянул Грозвенд на светловолосого худощавого мужчину, сидевшего с опущенной головой, – зачем с ними примчался? Лита с интересом рассматривала человека, так сурово и несправедливо наказанного за свою любовь и веру в честность любимой женщины. И по всем приметам – нервно стиснутым побелевшим пальцам, опущенному взгляду и скорбно сжатым губам – все отчетливее понимала, насколько он сломлен, просто раздавлен случившимся. – Он встретился нам по пути, – тихо объяснил Сайн, видимо, тоже чуявший настроение артефактора, – и очень просил взять с собой. Ты же знаешь, он имеет право. – А Зарвел на что имеет право? – В голосе бывшего старшего стража все явственнее ощущалась рвущаяся наружу ярость. – Он хотел лишь попросить прощения, – примирительно сообщил второй страж, магистр Гетсон. – Хотя не сказал, за что. – Ну так пусть сейчас скажет, – язвительно процедил Венд. – Ты можешь меня наказать, учитель… – начал чуть дрожащим голосом Зар, но его перебил гневный рык мага: – Я тебе больше не учитель! – Но был им два года, – упрямства красавчику явно было не занимать, – и я знаю тебя с рождения. И всегда знал, что у тебя хорошая, дружная семья, что ты любишь свою жену. Но с того дня, как ты привез в дом эту наглую конопатую оборванку, у которой даже штанов своих нет, ты стал другим человеком. Сень постоянно плачет, ее даже к дочке не подпускают… Грозвенд от гнева побледнел до синевы, на скулах дернулись тугие желваки, глаза грозно прищурились, рот искривила презрительная ухмылка. Лите не нужно было долго гадать, к чему может привести этот разговор. Видела не раз, как насмерть сходились за рыночными стенами оскорбленные намеками или обвинениями драчуны. И ни грана не сомневалась – если Грозвенд сейчас сорвется, то очень плохо будет всем. Но в первую очередь ей самой и Исмиль. У нее нет никакой защиты, кроме кратковременного уплотнения кожи, а малышка может проснуться и снова испугаться так сильно, что ей не поможет уже никто и ничто. Да и остальным мало не покажется. И собратья Венда, судя по всему, тоже понимали это очень хорошо. Напряглись и подобрались, как перед боем, свели брови, следя за каждым движением бывшего командира, готовясь защищаться и если нужно – нападать. Медлить нельзя было ни мгновения, да Лита и не желала. Повелительным жестом протянула к магам руку и неторопливо, звучным, пробирающим до внутренней дрожи голосом, наделяя силой каждый слог, произнесла: – Ваше величество! Я требую справедливого суда.