— Князь Кортола должен обуздать свои чувства. — спокойно проговорила мать. — Крик — признак дурного воспитания. — Когда Великий Туман посылает знамения, надо думать о них, а не о чувствах сегдетского посла! На этот раз мать посмотрела удивленно. — Что князь Аланд имеет в виду под знамениями? — Разве ты не видишь — каменное оплечье! — Княгиня Зия уже видела на плечах своего сына вещь, вышедшую из неизвестных рук, и приняла меры. — Какие меры? — Мыслеслушание может многое, в том числе оно может определить враждебное мыследеяние. Нынче ночью я прослушала эту вещь сама и попросила прослушать придворного целителя Нирана, он неплохой мыслеслушатель. — Священное каменное оплечье не может быть враждебным князю Кортола! — Князь Аланд никогда раньше не видел священных каменных оплечий, и не может определить, подлинное оно или подделка, присланная врагами. — Я не видел других оплечий, но я знаю, что в этом нет ничего плохого! — Плохого нет, но есть следы необычной мыслесилы, с которой князю Аланду следует быть весьма осторожным. Кроме того, что за странных женщин привел вчера князь Аланд во дворец? — Это моя невеста Ивита и ее мать. Рука Ивиты дала мне каменное оплечье, ее же рука сразила преступника, и только эту руку я хочу держать в день моей свадьбы! Эта девушка послана мне Священным Туманом, и она станет моей женой, потому что иначе быть не может! Лицо матери побледнело так, что Аланд испугался — не упадет ли она в обморок? — Эти слова надо понимать так, что князь Аланд, сын князя Нивала Кортольского и княгини Зии Кортольской, желает взять в жены первую встречную? Пусть князь расскажет все, что ему известно об этой особе. Аланд пересказал происшествие на ярмарке. К концу рассказа лицо матери обрело обычные краски. — По сути дела, правящий князь Кортола ничего не знает о женщине, на которой решил жениться, — заключила мать. — Я знаю, что она красива, горда и смела, мне этого достаточно! Неужели ты еще ничего не поняла, мама? — Пока вдовствующая княгиня Зия поняла только то, что эта девушка убила безоружного человека посреди ярмарки, а это признак не храбрости, но жестокости. — Она владеет мечом, как настоящая княгиня — воительница! — Вдовствующей княгине известно также то, что эта воительница четверть часа назад кинулась с боевым оружием на воина, вооруженного учебным мечом, и была обезоружена. — Но она нашла каменное оплечье! — Или ограбила кого-то, кто его на самом деле нашел. Судя по рассказу князя Аланда, его избранница не отличается щепетильностью в достижении целей. У Аланда потемнело в глазах от гнева. Как можно подозревать такую девушку? Конечно, люди, выросшие в нищете, ничем не брезгуют, чтобы выбиться из нужды, но бывают же счастливые исключения! — Князь Кортола собирается взять в жены девушку неизвестного происхождения, не зная, какие силы стоят за ней, — продолжала мать. — Ее жестокость и отсутствие выдержки также настораживает любого здравомыслящего человека. Жестокая и беспечная княгиня опасна для княжества. Если бы в Кортоле сохранялись старые законы, позволяющие князю иметь трех жен, князь Аланд мог бы позволить себе эту причуду, а потом с помощью других жен исправить положение. Но современные, общие с Пилеем, законы Кортола запрещают это. Правящий князь Кортола не должен совершать ошибок, которые могут стоить княжеству слишком дорого. Терпение Аланда иссякло. — Если я князь Кортола, я буду делать то, что хочу! А ты, если хочешь, можешь сама поговорить с Ивитой и Гвириной! — Кого имеет в виду князь? — Мою невесту и ее мать! Сейчас они будут здесь! Аланд дернул шнур колокольчика, вызывая слугу. Княгиня Зия убрала настойку светосбора в стенной шкаф и уселась в кресло. Обе женщины появились так быстро, как будто ждали за дверью. Толстуха-мамаша просеменила в комнату, оглядываясь по сторонам. Ивита вошла стремительно и дерзко, гордо закинув голову. Меч, свисавший с ее пояса в старых ножнах, ударил о дверь. — Госпожа, с оружием нельзя! — встал перед ней молодой стражник. — Это мой меч, и я его никому не отдам! — ярко-синие глаза полыхнули гневом. Девушка, впервые попавшая во дворец, не боялась защищать свое достоинство. — Так положено, госпожа! Ивита решительно шагнула через порог гостиной, но на помощь первому стражу пришел еще один, и она тут же была повалена на пол с заломленными за спину руками. Что они себе позволяют! Отобрав у Ивиты меч, стражники поставили ее перед княгиней Зией. Растрепанная, со связанными за спиной руками, она смело глядела прямо в глаза вдовствующей княгине. Толстая мамаша встала рядом с дочкой, будто пытаясь защитить ее. Но что могла сделать нелепая старуха? Только ярче оттенить своим безобразием гордое совершенство Ивиты. Аланд не мог без омерзения смотреть на тупую бабу. Как оскорбляла глаз наглость простолюдинки рядом с восхитительной дерзостью ее дочери! Как резала слух визгливая деревенская речь после звонкого и свежего голоса Ивиты! Неужели это ничтожество могло породить такое совершенство красоты? Вдовствующая княгиня Зия начала разговор. — Низкорожденные находятся перед лицом вдовствующей княгини Зии Кортольской и обязаны правдиво отвечать на все вопросы. Понятно? — Как не понять, твоя княжеская светлость, — засуетилась толстая баба. Ивита презрительно молчала. — Пусть старшая из низкорожденных женщин назовет себя и свою спутницу. Толстуха поморгала, пытаясь понять изысканные обороты придворной речи. Наконец, до нее дошло, и она затараторила, как вчера на ярмарке. — Гвирина я, дочь Сандера. А это дочка моя единственная, Ивита, не обидь ее, твоя княжеская светлость! Лицо княгини Зии хранило холодную невозмутимость. — Княгиня желает знать имя отца молодой особы по имени Ивита. — Ах, княжеская твоя светлость, да разве теперь до него нам? Давно его косточки в огне святом сгорели, давно уж он землю кортольскую не топчет! Аланд увидел, как гневно сдвинулись тонкие брови его избранницы, как в яркой голубизне глаз сверкнули молнии. Но гром не прогремел, и старуха посмотрела вокруг с таким видом, как будто провозгласила новый государственный закон. — Значит, низкорожденная посмела родить дочь, чье право на жизнь не освящено Огнем? Как она могла допустить такую безнравственность, оскорбляющую высшие силы?— грозно вопросила вдовствующая княгиня. Что это матушка так возмущена? Раньше Аланд не замечал за матерью такого рвения по части нравственности. Старуха посмотрела упрямо, став на мгновение похожей на свою неукротимую дочь. — Да разве ты сама не знаешь, твоя княжеская светлость, как это бывает? Вслед за молниями, наконец, прогремел гром. — Мое происхождение не хуже твоего, княгиня! — звонко, во весь голос, выкрикнула девушка. Толстуха сильно ткнула ее локтем под бок, но не смогла заставить замолчать. — Пилейский трон не ниже Кортольского! Что это значит? Что общего у прекрасной кортольской воительницы с Пилеем? — Низкорожденная немедленно объяснит правящему князю и вдовствующей княгине слова своей дочери, — невозмутимо проговорила княгиня Зия. — Смилуйся над ней, твоя княжеская светлость, она только с виду взрослая, а умом — дитя неразумное, — затараторила толстуха. — Сама разве не знаешь, какие сказки девицы себе выдумывают! Какой трон, какой Пилей! Сама не знаю, от кого я ее нагуляла! Ну конечно! Глупая и невежественная мать не смогла объяснить девушке, что пилейская династия втрое моложе династии Трехпалых в Кортоле и что «пилейский трон» — это небылица, в которую верят разве что сами пилейцы! — Хорошо! — сказала княгиня Зия. — Теперь пусть низкорожденная Гвирина назовет место, где живет она с дочерью. — Рядом с Вельской мы живем, твоя светлость! — Вельская — это поместье Вельской крепости? — Ну да, сама разве не знаешь, это Вельская, которая за Нижними Ключами! — Дом строили родители Гвирины? — Нет, твоя княжеская светлость! Дом бесхозный стоял, я с дочкой-то и поселилась. — А на что существуют Гвирина и ее дочь? — спросила княгиня. — Оплечья растим, твоя княжеская светлость! Из ростовика да из трав разных! День и ночь трудимся, сами растим, сами на ярмарке продаем, тем и живы. Вдовствующая княгиня покачала головой. — Княгиня Зия видит, что Гвирина и Ивита не только живы, но и находят средства на хорошую кольчугу, сапоги и оружие. — Разве сама не знаешь, твоя княжеская светлость, что для любимого детища ничего не жаль! А оплечья наши ценятся, берут их хорошо, и платят щедро. — Значит, Гвирина и Ивита — мыследеи, если могут мыслесилой придавать силы роста срезанным листьям для оплечий? — Твоя правда, княжеская светлость! — А каменное оплечье откуда? Старуха застыла с разинутым ртом, но тут же захлопнула его. — Сами вырастили, твоя княжеская… — начала было она, но локоть дочери изо всех сил вонзился ей в бок. — Нашли! — крикнула Ивита, сверкая глазами.