Белосвет, размахивая хвостом, потянул Риату за собой, вцепившись зубами в рубашку. Полусонная Риата выползла в приемную и, с трудом встав на ноги, поплелась к воротам. Прозрачный туман окутал открывшуюся калитку, и Ати выскочил наружу, размахивая куцыми крыльями. Риата выглянула на площадку, держась обеими руками за створку ворот. Кто это приехал? На площадке стоял серый короткохвостый ящер, а рядом лицом вверх лежал человек. Ати подбежал к нему и ткнулся носом в щеку, но человек не открыл глаза и, кажется, был без сознания. Сон как рукой сняло. Что с ним, жив ли он? Надо пойти и посмотреть самой, не тревожить же Туман, то есть белосвета Фаера, по каждому пустяку! Она должна научиться осматривать больных без посторонней помощи, иначе ей не стать человеком. Но сможет ли она дойти? Риата отпустила створку и, проковыляв десяток шагов, с размаху села прямо на камни площадки рядом с бесчувственным телом. Но это же Правен, потомок рудоделов и внук часовых дел мастерицы! Куда делась его живость, ловкость движений и быстрый взгляд? Глаза закрыты, дыхание едва заметно… Где у него слабые места? Риата дотронулась до большой неподвижной руки, и пальцы закололо так, что захотелось их отдернуть. Явно это слабое место, но это и без мысленных токов ясно — левая сторона оплечья промокла насквозь, но не от крови, а от липкой жидкости, пахнущей гнилью, как та, что вчера текла из раны Ати. Неужели снова смертная голова? Скорее проверить все остальное! Она прижала обе ладони к горячей коже больного не прикрытой оплечьем. На правой руке, на груди и на шее уколы токов жизни были слышны прекрасно, значит, силы у него еще есть. На правой руке мысленные токи спокойны, на ребрах они чувствуются даже через оплечье, а на ногах — через штаны. Все в порядке, яд не разошелся по телу, но замещать больную руку филианом еще рано. Как говорил Наставник Ларимион? Замещать новыми тканями можно только после того, как полностью уйдет яд! Но человек не белосвет, сам он изгнать яд не может, иначе давно бы уже избавился от смертной головы. Значит, надо поить его разбоевником, промывать рану и добавлять ему мыслесилу. Но хватит ли ее собственной мыслесилы для борьбы со смертной головой? И хватит ли просто сил, чтобы втащить его в Укрывище? Риата попыталась приподнять Правена? Она приподняла больного за плечи, потянула, но сдвинула не больше, чем на ладонь. Все-таки она должна стать человеком хотя бы для того, чтобы помогать другим людям! Она обязательно найдет способ это сделать, а потом найдет свой талант, но сначала надо вылечить потомка рудоделов от яда, и для этого придется разбудить Туман. Конечно, он устал после вчерашних воспоминаний, исцелений и огромных филианов, а он вовсе не божество. Божества не устают и не стареют, а белосвет Фаер, должно быть, даже для белосвета уже немолод, и ему надо отдыхать. Но ведь Фаер уже однажды спас внука часовой мастерицы, не оставит же он знакомого человека умирать без помощи! Радость сменится печалью, Но и горе вновь уйдет. За горами будут дали, За падением полет. Туман выскользнул из калитки, просочился в щели ворот и сгустился вокруг Риаты и больного. Фаер проснулся! Но теперь надо внести больного внутрь, не лечить же его на улице! В тумане проступил край огромного белого крыла с пышными перьями, великолепное крыло изогнулось, подхватило Правена и внесло в калитку. Риата с трудом встала и припадая на обе ноги, поплелась за ним. Ати махал хвостом у входа в кухню, крыло Фаера исчезло, а больной уже лежал на той самой лавке, на которой вчера сидела Риата. Раздвигая клубы тумана, Риата доковыляла до печки. На этот раз дело пошло куда проще, чем вчера, и через полчаса горячий настой разбоевника стоял на столе, вокруг больного, лежащего на лавке, плавали волны тумана, развязывая на нем пояс и снимая оплечье, а малыш Ати чавкал зеленчуками под столом. А что делать теперь? Это не маленькая рана от стрелы, тут вся рука от плеча до запястья вздулась и посинела, кожа натянулась до маслянистого блеска, а у локтя, кажется, даже кость видна… Вот с локтя и надо начать! Как направлять силу мысли, чтобы изгнать яд? И как устроить так, чтобы Фаер помог ей? Как говорил Наставник Ларимион? Только Сочетатель может нащупать путь от больного к потокам мыслесилы места исхода и сочетать их с мыслесилой белосвета! Если бы здесь были Сочетатели или книги, которые остались от них! Но Сочетателей нет, есть только Риата, а у нее только старинная песня, чтобы сосредоточиться, неизвестно на чем. Но ведь что-то надо делать! Склонившись над больным, она приложила свои неуклюжие, бесформенные ладони с торчащими пухлыми пальцами к воспаленной горячей коже по обе стороны раны. День приходит и уходит, Полдню вслед идет закат, И весну зима приводит - Годы быстро пролетят. Как она поймет, что нащупала путь, как чувствуется правильное течение токов жизни? Может быть, такое же покалывание в концах пальцев, или зуд в ладонях, как при определении слабых мест? А может быть, Риата не сможет ничего нащупать и передать, она же не Сочетательница! Нет, об этом даже думать нельзя, надо попытаться! Она приложила обе ладони к липкой ране, и покалывание усилилось, а волны тумана обвили ее руки вместе с раненой рукой больного. Еще немного, Фаер, пожалуйста, помоги еще! Мы судьбу свою находим Или нас судьба найдет? Жизнь своим путем проходим, Только время нас ведет. Согнутая спина заболела, Риата встала на колени около лавки. Еще передать эту покалывающую силу, еще немного! Мерзкая желтая жидкость хлынула из раны струей, как будто под воспаленной кожей что-то прорвалось. Риата крепче прижала руки, словно пытаясь выдавить яд через рану. Гнойная мерзость потекла сильнее, но кожа больного под ее зудящими ладонями стала прохладнее. Неужели помогло? Ати подбежал, оперся передними лапами на лавку и ткнулся носом в больную руку. Правен невнятно застонал, открыт глаза, и тело его напряглось, пытаясь приподняться на лавке. — Где я? Это Укрывище? — невнятно, сиплым голосом, проговорил он. — Зверь с крыльями, ты кто? Ати запищал и принялся лизать руку больного, Риата не отнимала рук от раны, чувствуя, как сжимаются под ее пальцами края широкой горячей полосы. Не отпускать, еще передавать мыслесилу, неважно, чью — ее, Фаера или места исхода! Опухоль начала спадать, синева исчезла, гной больше не тек из раны. Вот течение мыслесилы через больную руку стало ровнее, и Правен смотрит на нее спокойными темными глазами, ему явно лучше! Может быть, яд уже ушел и пора делать филиан? А делать больного целиком не надо, хватит сделать только левую руку! Клубы тумана сгустились вокруг больной руки и рук Риаты. — Смертная голова… эта девица с мечом здесь и на ярмарке… — проговорил Правен. Ага, он хочет объяснить, что его ранила Ивита мечом со смертной головой, кажется, на ярмарке, но это неважно. Теперь он должен много пить! Она взяла со стола кружку с разбоевником и заставила больного выпить горький настой. Как ему объяснить, чтобы лежал спокойно, пока Фаер не сделает филиан руки? Кажется, он сам понимает и лежит ровно. Вокруг раненой руки появилась из тумана другая, здоровая, но немного больше размером, вот она сжимается, прирастает... Надо еще спеть, чтобы Фаеру было легче сосредоточиться, так ведь говорил Наставник Ларимион? А это что? Риата прислушалась. — День приходит и уходит, Полдню вслед идет закат, И весну зима приводит — Годы быстро пролетят. Больной запел слабым, но верным голосом, филиан руки быстро сливался с настоящей рукой. Вот он уже прирос к руке полностью, а голос больного стал звучным и мягким. Вот он уже пытается сесть на лавке, а туманные волны тянутся за ним, Риата протянула руки, чтобы помочь — нельзя же заставлять Священный Туман все делать одному! Правен схватился за ее плечи, сел, зато она сама едва не упала. — Прости, я тяжелый! — проговорил он, но Риата не могла ответить. Как ему объяснить, что она не сердится, а просто не может говорить? Риата не знала, а потому налила еще кружку разбоевника и заставила его выпить. Ну вот, теперь только дождаться, пока филиан руки не будет готов отделиться. Риата села рядом с больным на лавку, Ати устроился у них под ногами, уткнувшись носом в больную руку Правена. Но не вернутся ли сейчас Ивита с матерью? — Ты здешняя Сочетательница? Или целительница? Как тебя зовут? — снова принялся расспрашивать Правен. Если бы она стала хотя бы обычным человеком, тогда и до Сочетательницы или целительницы было бы недалеко! Но она сама не знает, кто она, однако если она не ответит вообще, она его обидит. Наверное, надо написать хотя бы то, что она может объяснить! Риата вытащила из печи уголек и аккуратно написала лавке: — МЕНЯ ЗОВУТ ФИНЕРИАТА — А я Правен, сын Гавиола, укротитель ящеров из Альваны. Так он укротитель ящеров? Вот откуда у него была эта ловкость и быстрота движений! Но была раньше, а теперь он болен, измучен, и надо правильно закончить лечение. — Кем тебе приходятся здешняя хозяйка и девица с отравленным мечом? — Похоже, Правен хотел разобраться в жизни Укрывища, но Риата и сама еще не во всем разобралась. Но, может быть, вместе они узнают больше? — МАТЬ И СЕСТРА — Ты их боишься? Ну что ему сказать? Раньше она боялась, а теперь просто знает, что они обе опасны. — НЕ ОЧЕНЬ ЕСЛИ ОНИ ВЕРНУТСЯ, УХОДИ ЧЕРЕЗ ОКНО — Не вернутся! Они в Альване, обедают во дворце у князя Аланда, твоя сестрица ему пришлась по душе. Правен брезгливо поморщился, Риата даже не удивилась. Ивита выглядит красиво, ведет себя смело и гордо, так почему бы князю не любить ее и не угощать обедами во дворце? Ати открыл носом дверцу печки, зубами вытащил полную сковородку мясного жаркого и поставил на лавку между Риатой и Правеном. Ну вот и у них есть обед, только угощает их вовсе не князь, а скорее всего, белосвет Фаер! После лечения Риата была так голодна, что вчерашние сомнения показались ей пустяком, да и вежливость, если верить книгам-филианам, требовала, чтобы хозяйка дома ела вместе с гостем. Вдвоем они съели половину жаркого прямо руками со сковороды, а белосвет проглотил то, что осталось. Мясо, хоть и поддельное, показалось истинно княжеским угощением, после которого снова потянуло в сон, но поспать снова не удалось. От филиана потянуло холодом, и Риата взялась за руку Правена. Какие сейчас подойдут стихи? Для летуна они были о крыльях, а какие сложить для потомка рудодела, который ищет свой талант? Правен будто услышал ее мысли. — Стихи нужны? Пусть будет бабушкина песня, она говорила, что эту песню всегда пела Сочетательница Нитала, ты знала ее? — НЕТ, НО СЛЫШАЛА О НЕЙ — Тогда вот ее песня, но я не всю ее знаю, — проговорил Правен и начал петь. — Пусть не раз друг друга сменят Люди, царства и князья, Унесет с собой их время, Ничего вернуть нельзя. Холод отступил, поддельная рука взвилась туманом над настоящей, расплылась в воздухе и взлетела под потолок. Скорее посмотреть, что получилось! Риата внимательно ощупала крепкую руку со смуглой кожей от плеча до локтя, потом сустав и кожу до запястья, но на концах пальцев чувствовалось лишь едва заметное покалывание жизненных токов, нигде не оставалось ни одного слабого места. Получилось! Темные глаза Правена смотрели тревожно, как будто он ждал слов истины от великого Сочетателя, а потом вдруг он просиял широкой улыбкой, вскочил с лавки и отвесил поясной поклон Риате и волне тумана. — Благодарю тебя, целительница! Спасибо тебе, Священный Туман! Риата не знала, как отвечать, ее благодарили впервые в жизни, к тому же она едва сидела от усталости. Неужели все целители так устают, леча больных? Или только когда впервые лечат самостоятельно? А Правен уже снова сел на лавку и повернулся к ней. — Финериата, ты лечишь людей вместе со Священным Туманом, это я понял. От твоих родственниц толку мало, но почему ты не попросишь, чтобы он помог излечиться тебе самой? Он тебя знает, разве с ним нельзя договориться? — Я НЕ ПРОБОВАЛА, ПОТОМУ ЧТО Я НЕ ЧЕЛОВЕК Правен подпрыгнул на лавке, темные глаза округлились от возмущения. — Это мамаша твоя говорит, что ты не человек? Так она мошенница, никого лечить не может и ничего не понимает! А ты можешь лечить, и Священный туман тебе помогает! Не слушай ее, лечись сама! Если бы он знал, как она этого хочет! Но никто не знает, как уродину сделать человеком! Кажется, даже Священный Туман, белосвет Фаер, не знает. — Я не знаю, как тебя лечить, я даже не знаю, как найти мой собственный талант! — проговорил Правен. — Но моя бабушка, мастерица Тита, написала мне в последнем письме, что этому может помочь Укрывище и часы, я ей верю. Она была изобретательница, для дворца часы с музыкой строила, и городской фонтан с картинами на площади — это тоже ее изобретение! — Я СЛЫШАЛА ПИСЬМО ТВОЕЙ БАБУШКИ — Позволь мне посмотреть на эти часы! Может, и тебе это поможет? — ЗАПРИ КАЛИТКУ Правен побежал запирать, волна тумана скользнула за ним, а Риата смахнула веником надписи с лавки и заковыляла в приемную. Ати помчался за ней и немедленно взлетел на верхнюю крышку часов. Как все-таки хороши часы горного мастера! Синяя эмалевая стрелка сверкает, бронзовые круги — один немного светлее другого — чуть заметно двигаются, блестя красно-черными цифрами. Изысканно украшенные зеленые буквы бегут по краю большого круга — УТРО, ДЕНЬ, ВЕЧЕР, НОЧЬ — а на меньшем круге, среди эмалевых цветов и птиц, обозначения часов — первый час утра, второй… Сейчас первый час дня, мать и Ивита еще во дворце, и очень хорошо. Механизм щелкал, отсчитывая время, должно быть, со времен горного мастера Бенора. — И что в этих часах особенного? — задумчиво проговорил Правен, обходя часы. Риата не знала, но беспокоить пустяками белосвета Фаера не хотела. Священный Туман должен отдыхать, а они и сами разберутся! Оба бродили вокруг часов, заглядывая во все щели и нажимая на выпуклые места резьбы, но ничего не происходило. Часы стояли на месте, не открываясь и не двигаясь с места. Но надо же их было открывать хотя бы для починки, и мастерица Тита их как-то открывала… Они только на крышке еще не смотрели, так может, подсказка там? Риата подняла голову и показала пальцем на крышку часов. Но они же вдвое выше человеческого роста… — Где у вас лестница? — оживился Правен. Ати, будто поняв, о чем речь, захлопал крыльями и подлетел к двери чулана. Через несколько мгновений Правен вытащил в приемную длинную лестницу, как раз под высоту часов, взобрался на нее, и тут же закричал на всю приемную. — Целительница Финериата, я нашел! Здесь что-то написано, только видно плохо, пыль! Струя тумана вылетела из-под алтаря, и над часами взвилось пыльное облако, кажется, белосвет Фаер не так уж хотел спать. Правен закашлял так, что едва не свалил лестницу, но Риата ее удержала, хотя руки заныли от непривычных усилий. — Но это просто бабушкина песня! — разочарованно крикнул сверху Правен. — Что с ней делать? Риата не знала, что делать с песней, хотела спать и едва стояла на ногах от усталости, но ей впервые в жизни взобраться на настоящую лестницу к настоящим часам ей хотелось еще больше! Она ткнула пальцем на себя и вверх. Вскоре она уже стояла на последней ступеньке, держась обеими руками за крышку часов, а Правен поддерживал лестницу снизу. Пусть не раз друг друга сменят Люди, царства и князья,