— Это что такое? — меч князя в мгновение ока вылетел из ножен и оказался у горла матери. — Кого ты здесь прячешь? — Филианы это, твоя княжеская светлость!— прохрипела мать, пытаясь отстраниться от сверкающего лезвия. Ивита смотрела с любопытством, но не вмешивалась, а прекрасный князь Аланд ничего не понимал. — Это образы, их Священный Туман делает! — Филианы? Разве Священный Туман делает их без Сочетателей? Золотистые брови князя недоверчиво приподнялись, но губы уже улыбались в ожидании чуда. — Но ведь я здесь Сочетательница, твоя княжеская светлость! Вот задуши меня туман, если вру! — зачастила мать. Туманная струя обвила ее шею и слегка сжала, будто предупреждая о последствиях. — А Священный Туман и сам может сделать, что хочет, если будет на то его желание! И ты тоже можешь попросить его о чем-нибудь, только стихами! Струя разомкнула сомнительные объятия и всплыла под потолок. — Стихами? Ну, вот стихи! — князь расправил плечи, вздохнул и принялся говорить стихами. — Под сень белокрылых Тумана сынов Кортольская честь возвращается вновь. Велению князя покорно внимай Немедленно облик его воссоздай. Струя тумана равнодушно плавала под потолком. Как легко князь Аланд сложил стихи, а Фаер будто не обращает внимания! Может быть, он разгневался, что ему велят покорно внимать, а не просят с уважением? Но ведь это же князь, и не какой-нибудь, а князь Аланд! Можно же его порадовать? Дверь чулана открылась, и в темном проеме сверкнули золотые волосы, замерцал голубой бархат кафтана, и навстречу князю той же легкой походкой, что у настоящего Аланда, вышел его филиан, только без кольчуги и оружия. Настоящий князь Аланд опустил оружие, лицо его просветлело. — Это действительно туманный филиан? Он шагнул к филиану, но тот немедленно обратился в туман — сверкающий, белый, и волнистый. Фаер не рассердился, это хорошо! Но даже если князь Аланд что-то сказал или сделал не так, можно ли на него сердиться? Князь прошелся вдоль приемной, открывая двери в комнаты Ивиты и матери, потом самолично заглянул в кухню. — Все Укрывище держать под наблюдением, часовых у входа поставить, филианов, если появятся, выгнать и встать лагерем на площадке! — скомандовал он. — Постой, князь Аланд! — зазвенел голос Ивиты, и все разом оглянулись на нее. — Ты приехал в гости или решил завоевать Укрывище? Зачем здесь часовые, зачем костры и палатки перед входом в мирный дом? Мы не враги Кортола! Пусть твои люди встанут лагерем в стороне, около моста! Ивита смотрела на князя и его охранников с видом истинной хозяйки дома, оскорбленной грубостью гостей. Когда это она так полюбила Укрывище? — Ну, хорошо, — сказал Князь, немного подумав. — Эй, сотник, скажи людям, чтобы перенесли палатки и кухню подальше от входа! Ивита улыбнулась, мать подошла и встала рядом, будто желая показать, что настоящая хозяйка все-таки она. Князь повернулся к ней. — А теперь, Гвирина, покажи мне то место, где было найдено каменное оплечье. Мать застыла посреди приемной, будто еще одни старинные часы. Ивита невозмутимо обошла ее и двинулась туда, где прежде была клетка Риаты, а теперь деревенский каменщик заложил дыру обломками. — Вот здесь оно и найдено! Был обвал после грозы, оно вышло наружу и в приемной попало мне в руки, — донесся до Риаты голос сестры. — Теперь ты видишь, князь Аланд, что я говорила тебе правду! В некоторой мере это была правда, яйцо белосвета действительно вышло наружу после грозы, а в руки Ивите попало в приемной — тем способом, который известен всем разбойникам с большой дороги. Думать об этом было противно, усталые ноги и спина болели, Риата заползла на тюфяк, а малыш Ати лег рядом, согревая ее теплой шерстью, но заснуть она не могла. Как все изменилось всего за два дня! Божественный Священный Туман стал смертным существом белосветом. Герой отечества князь Ордон Безрассудный превратился жестокого и бездарного правителя, вполне оправдавшего свое прозвище. Князь Аланд Кортольский, воплощение красоты, наследник славы прошлого и власти настоящего, стремительным легким шагом вошел в ее жизнь и очутился рядом с ней. А сама Риата уже не просто уродина, а настоящая Сочетательница и целительница! Но даже если она Сочетательница, князь Аланд даже не посмотрит на нее без омерзения, пока она не станет похожей на настоящего человека. Прекрасный князь не станет оправдывать ее уродство болезнью, как потомок горного мастера Правен, и никто не станет. Таких, как Правен, настоящих людей, не брезгующих уродством, на свете мало, может быть, он единственный. Пусть он доберется до дома живой и здоровый по подземному ходу за часами, и пусть он узнает, в чем его талант! А могла бы сама Риата бежать из Укрывища по этому ходу, чтобы жить одной на воле? Картина спокойной жизни без материнской ругани и побоев Ивиты на мгновение представилась ей. Но как бежать, если ноги не держат ее? А главное, как она бросит Фаера и Ати, которые не могут жить нигде, кроме Укрывища? Нет, она будет Сочетательницей, будет жить в Укрывище вместе с белосветами, и однажды к ней навсегда придет любимый, который тоже полюбит ее. Но для этого надо сначала попросить белосвета Фаера, чтобы он помог ей вылечиться. Он наверняка помнит, как это делается! Может быть, путь Сочетательницы Ниталы ведет в место исхода, и там Риата сможет обрести силы, здоровье и образ настоящего человека? Она дойдет туда обязательно и проверит, но это будет завтра. Больше Риата ни о чем не могла думать, она провалилась в сон, как в пропасть. Глава пятнадцатая. Любовь и честь Звездная ночь стояла во всем блеске своей красоты. Два Треножника подняли свои голубые звезды над скалами, белые искры Пятизвездия царили в зените, а Котел кипел мерцанием всех своих светил. Воительница еще не скрылась за горизонтом, и ее Венец, самая яркая звезда летнего неба, бросала голубые отблески на изломы камней и клубы тумана над ущельем. Аланд поднялся с плаща, на котором пытался заснуть. Как можно спать в такую ночь в таком месте! Мерцающий в звездном свете туман накрывал леса на склоне и плыл над ущельем, заливая площадку перед Укрывищем. Из калитки, хлопая мягкими крыльями, вылетел белый зверь, которого невежественная баба выдавала за белосвета, и сел над воротами. Ему навстречу взлетел из ущелья мощный мерцающий вихрь и превратился на мгновение в огромного белосвета со сверкающими зубами и могучими широкими крыльями. Это был настоящий белосвет из древних легенд и песен, защитник и целитель, краса и гордость вольного Кортола! Маленький зверь взлетел, покружился вокруг головы большого и нырнул в Укрывище, а большой снова растаял в тумане над ущельем. Значит, это все правда, и Аланд Кортольский увидел возрождение белосветов? Но это же знамение! Вот божественный Туман и священные белосветы, вот древнее Укрывище, сердце Кортола, вот правящий князь, которому предназначено стать героем отечества! И именно здесь, под сенью белых крыльев, рождена избранница князя, чтобы связать с ним навечно свою судьбу! Как жаль, что он сам, князь Кортола, до двадцати лет не видел ничего этого! Не встречал во тьме пещеры своего двойника, не видел, как поднимаются из волн тумана белые крылья, не чувствовал под рукой шероховатого камня древних стен. Пилей на триста лет отнял это все у него и его соотечественников, и этого князь Аланд не простит! Наступает час, когда проклятый Огонь отвернулся от Пилея, когда хозяйство его в упадке, а князья — в могиле, и Кортол может начать бой за свою свободу! Решено! Подобно великому герою князю Ордону, Аланд возложил на себя каменное оплечье и скоро поведет свое войско в священный бой! Звезды одна за другой бледнели светлеющем небе, из-за горы пробились первые лучи рассвета. Золотой свет отразился в драгоценных частицах оплечья, дающего власть над волей людей — единственную истинную власть в мире. Вчера в Альване князь испытал его силу — бойцы слушались не только его слов, но и мыслей. Даже неукротимая Ивита согласилась, когда Аланд подкрепил силой оплечья свою просьбу поехать в Укрывище! Аланд благоговейно провел по оплечью ладонью. За спиной раздался легкий скрип, потом голос часового. — Стой, кто идет? И чистый, как звон меча в жаркой битве, женский голос. — Идет хозяйка этого дома! Ивита! Крепкая маленькая фигурка с гордо откинутой головой отчетливо виднелась в темном проеме калитки. Прекрасная воительница предстала перед князем домовитой хозяйкой — подкатив тележку к камням над обрывом, она высыпала мусор в ущелье и с тем же неприступным видом направилась к входу в Укрывище. — Постой, Ивита, поговори со мной. — Мне некогда. Она отвернулась от князя, и он видел лишь тяжелый сноп волос у нее на затылке. Аланд обнял ее за плечи. — Пусти! Гневное, гордое лицо было прекрасно в рассветных лучах, удар кулаком пришелся ему в губы, а пинок подкованным сапогом — под колено. Аланд попытался снова обнять девушку, но едва увернулся от удара маленького женского ножа. — Ты думаешь, если встретил меня на ярмарке, то можешь обращаться со мной, как с деревенской торговкой? — Я люблю тебя! — проговорил он, едва удерживая ее. Почему она отвергает его любовь? И это — на глазах у часовых! Аланд разжал руки. — Готовься к охоте, Ивита! Выезжаем через полчаса! Ивита исчезла в калитке со своей тележкой, от костра потянуло дымом и запахом каши из чернопальцев. Туман скрылся в ущелье, очарование ночи ушло, начался новый день. Ивита вбежала в кухню, с грохотом бросив тележку в дверях. Мать металась возле печи, мешая поочередно в трех горшках. Очистки от чернопальцев усеивали стол, горюхи ползали по полу у печи, а мелкий белосвет сунул рыло в горшок с квашеными самоспелами и увлеченно чавкал. Вечно у матери, как в хлеву! — Ну что, доченька, признался тебе князь? — не оборачиваясь, спросила мать. — Не нужен он мне! — Ивита даже поморщилась. — Как это не нужен? Князь доподлинный, кровь благородная, тебе повезло! — Не надо мне такого везенья! У меня тоже кровь благородная, и свободный пилейский трон повыше занятого кортольского! Мать взмахнула ложкой. — Да что ты понимаешь! Тебе кровь свою еще доказать надо, а если докажешь, так еще и уцелеть, чтобы со свету тебя не сжили! Сколько там еще таких, княжеской крови! — А дочь Лидоры Пилейской — одна! Ивита хотела уйти, но мать схватила ее за рукав. — Если бы ты и впрямь хотела на трон, так в князя своего зубами вцепилась бы! Сейчас ты девка без роду и племени… — Я не девка, и он это понял! — А когда женой его будешь, огнем обожженной, тогда любой поймет, кто ты есть! Кому за трон бороться легче — девчонке безродной или законной княгине? — Той, чье веление крови ответит вызову. Кто может этого не признать? Мать только усмехнулась. — Да любой, у кого силы и денег на это хватит. Веление крови слушают люди, и князей на трон сажают тоже люди. В духовке что-то зашипело, запах каши с князь-ягодой заполнил кухню. Ивиту передернуло от отвращения. Теперь, когда она знала правду, смотреть на это убожество стало просто невыносимо. Но впереди ее ждал пилейский трон, свобода, а главное — власть, которая позволит ей поступать так, как велит ее собственное сердце и ум. Для этого у нее есть все — решительность, упорство, смелость! Ее судьба в ее руках и, пожалуй, она поедет на охоту! Охота оказалась забавой для неженок. Князь и охрана не добывали дичь, а развлекались, да и то плохо. На десятерых добыли пару ящериц да одного горюна, да и то лишь стрелой, а не старой доброй плетью. Впереди послышался крик, и все помчались туда. Вылетев из темноты леса на солнечный луг, Ивита не сразу разглядела, на что показывал воин. По пыльной дороге среди синих лугов к стоящей на холме крепости двигалась вереница повозок, впереди которой не спеша катила белая карета с красно-белым пилейским знаменем над крышей. У Ивиты захватило дух и сладко упало сердце. В карете едет человек, представляющий пилейский двор! За белой каретой двигалась черная, позолоченная, запряженная роскошными черными многоногами. За ней ехали две простые тележки, в которых кто-то сидел чуть ли не на сене. Отряд воинов на зеленых ящерах сопровождал путешественников. Сердце Ивиты забилось. Неужели это к ней? Они во всем разобрались, и едут прямо в Укрывище, потому что им срочно нужна наследница! Скорее к ним! Она тронула шпорами бока ящера, но князь Аланд остановил ее.