— Дальше! — Дальше я видел большого белосвета в зале под землей! Что там за зал? Ну, это неважно, а белосветы в свое время не раз выручали Кортол! А вот с Пилеем или с Рошаелем они вряд ли могут иметь связь, как и их Сочетатели. Зия задумалась. Кажется, молодой укротитель действительно не связан с Пилейским двором, а одна предполагаемая Сочетательница вряд ли сможет составить заговор против Кортола. — А видел ли укротитель Правен в Укрывище голубое оплечье, как у князя Аланда? Правен отрицательно помотал головой, его клонило в сон. Кажется, последние глотки настойки оказалось лишними. Однако теперь княгиня Зия знала главное — заговора против Кортола в Укрывище нет, и не было. А что было? Это надо будет узнать, какая-то тайна у его обитательниц есть. Может быть, внук часовой мастерицы поможет ей узнать эту тайну? Да и в другом деле этого сообразительного парня можно использовать. Невинно обвиненный, избитый палачом, но помилованный княгиней, он будет ей служить верно и честно, тем более, что и раньше ни в какой крамоле замечен не был. Но пока пусть высказывается, чтобы стало ясно, до какой степени ему можно доверять. — Как укротитель Правен вышел из Укрывища? — По подземному ходу, но я не помню, где был выход, потому что меня вывел белосвет. — Маленький? — Нет, большой, у него крылья локтей шестьдесят в размахе, да еще грива и хвост, и все светится… Он сначала просто сидел, а потом превратился в туман и в тумане показывались другие звери и чудовища — люди со змеиным туловищем, горюны с рогами, ушастые ящеры — все меняли вид, и переливались… а потом подхватили меня и вынесли куда-то в лес, а куда, я так и не понял. Укротитель зевнул во весь рот. — Почему священный белосвет помогал укротителю Правену? — Не знаю, я ничего хорошего ему не сделал… наоборот, я его ругал, когда впервые увидел… но видимо, он понял… — Что он понял? — Что я прав … немую девушку…целительницу надо лечить! Ладно, немая и больная девушка, которую надо лечить и которая может быть Сочетательницей — это вопрос будущего. А переливающиеся звери и беседа с белосветом, хоть и не вранье, — это невозможно после двух чашек настойки истины! — но, вероятно, последствия отравления смертной головой. Княгиня Зия наскоро подлечила синяки, ссадины и треснувшее ребро укротителя, а потом ушла в свою мастерскую. Палач Вирт ушел наводить порядок у других узников, а Правен, наконец, заснул. Глава двадцатая. Объяснение в любви Ивита резко осадила своего ящера у ворот. Посеревший от времени каменный белосвет таращил на нее глаза со своего места над воротами Укрывища. Облезлая резьба тускло поблескивала, потрескавшиеся черные скалы поднимались по сторонам ворот. Какая глушь, какая тоска! И она должна здесь торчать, когда в Альвану вот-вот приедут пилейские придворные! Что хорошего нашел Аланд в этой ветхой старине? Божественный белосвет, Священный Туман! Глупости! Какое может быть почтение к божеству, которое выслушивает тупые стихи просителей и которым командует мать? — Смотри, Ивита, как прекрасно наше Укрывище! С ним можешь сравниться только ты, когда так гордо глядишь на свои владения! Аланд восхищенно глядел на нее. Ивита с трудом заставила себя посмотреть ему в лицо. И это считается красотой? Глаза голубые, да глупые, кудри, как это говорят, золотые, да к чему они мужчине? Одет, конечно, богато — голубой плащ из толстого сегдетского шелка, кафтан из дорогого бархата, а главное — золотой венец с Хозяином Скал! Но что толку во всем этом, когда Ивита из-за него теряет пилейский трон! Смотреть противно, как он тает и улыбается Ивите, думая, что осчастливил ее навек! А это что такое? Крепкая рука обвила талию Ивиты. При всем отряде, на виду у сотни воинов? Что он себе позволяет? А если она откажет ему сегодня? — Отстань! Аланд убрал руку. Ну почему он так унижается перед ней? Неужели не может хоть раз вспомнить, что он владыка Кортола, и употребить власть! Конечно, она бы его за это не полюбила, но знала бы, что рядом с ней князь, а не тюфяк из домовики! Князь должен быть таким, чтобы подданные старались на глаза ему не попадаться, чтобы через десять лет после его смерти произносили его имя шепотом! А за Аланда все мамаша решает, он без ее соизволения и пальцем не шевельнет! Это разве князь? Даже она, Ивита, хоть еще не жена ему, но уже вертит им, как хочет! Оплечье, конечно, немного мешает, но перехитрить князя ничего не стоит. Нет, как только Ивита станет княгиней Пилея, она немедленно лишит его всех прав. Он не достоин не только своего трона, но и обычной женской любви! Как надоели его слащавые признания в любви, как смешны его напыщенные рассуждения о судьбе Кортола! Но придется потерпеть, а то вдруг действительно с пилейским наследством все протянется дольше, чем она думает? Ивита спрыгнула с ящера и решительным шагом направилась к воротам. Хоть бы немая дура выбралась из своей норы под алтарем! Тогда можно было бы хоть душу отвести, отлупить ее как следует! Или хоть бы замок не открывался, тогда можно было бы дать по нему изо всех сил! Но, как нарочно, старый замок открылся, как новенький, без единого скрипа, а возле алтаря сидела, как всегда, мерзкая крылатая скотина с видом бдительного охранника при княжеской особе. Вот только этой твари не хватало в старой приемной! Пыль, убожество, остатки былого богатства — тошнит от всего этого! Стены голые, лавки без ковров, на пыльный алтарный камень противно смотреть! А это что за мусор на нем валяется? Когда уезжали, его не было! Ивита взяла с камня большой лист сырого сонника. Крупными красивыми буквами с завитушками на нем были процарапаны короткие строчки. Что тут? Завитушек так много, что и не прочтешь! Ивита нахмурилась, пытаясь разобрать буквы. Рядом послышались торопливые шаги. Князь Аланд взял лист у нее из рук. — Что это за стихи, Ивита? Это мне? Да, вот написано: князю Аланду. Князь пробежал глазами лист, и его лицо поглупело от счастья. Что он там вычитал? — Так это ты мне написала? Это твой ответ? Какие у тебя чудесные стихи, какой красивый почерк! Прочти их, в твоих устах они будут звучать лучше песни! Значит, это стихи? Что за вздор — мужчина, приходящий в восторг от стихов! Но как она будет читать? — Прочти сам! Улыбка расползлась по его лицу. Аланд развернул лист во всю длину и начал торжественно читать. — Добрых мудрецов советы, И счастливые приметы, Радость жизни, гордость власти — Все возьми себе на счастье. Ивита ничего не понимала. Что тут может быть интересного, кроме того, что эти стихи явились неизвестно откуда? — Горе каменной неволи Гнет с рожденья тяжкой доли, Это страшно, милый мой, Это только мне одной. Неужели он думает, что она способна так перед ним унижаться, даже в любовных стишках? Да ни один мужик того не стоит! — Стану я твоею тенью, И теперь без сожаленья, Твои беды и мученья, Слезы, горе и сомненья, Вечно веря и любя, Принимаю на себя! — Значит, ты согласна, согласна! Вот оно, настоящее знамение! Он подхватил оторопевшую Ивиту на руки и закружил вокруг себя. Объятия, от которых захватило дыхание, сменились долгим пылким поцелуем. Аланд не давал ей сказать ни слова, а мать стояла рядом и утирала слезы углом нового оплечья, купленного в Альване. — Мы поженимся сегодня же! — А как же свадьба, гости, угощение? — хлюпая носом, оживилась мать. — Гостями будут мои соратники! — Аланд показал на отряд своих всадников. — А священник Огня? Кто будет освящать ваш брак? — Замолчи, глупая женщина! — прикрикнул князь. — На что мне эта беготня вокруг тарелки с горящими ветками, когда мы в Укрывище Тумана, и на мне каменное оплечье! Альн Трехпалый сам себя венчал на княжение, а я сам себя женю! — Но может быть, подождать хотя бы до ярманного дня? — проговорила Ивита. Не сдаваться же без боя, когда уже завтра все может измениться? — Некогда! Свадьба будет сегодня! Завтра нас ждут великие дела, и моя жена должна быть рядом со мной! — князь по-хозяйски обнял плечи Ивиты. — Иди и одевайся в лучший наряд! — А как же свадебные подвески, твоя княжеская светлость? Что ты вплетешь в косы невесте? — настаивала мать. Обычай дарить на свадьбе подвески был пилейский, но в Кортоле об этом давно забыли. — Никаких пилейских глупостей на моей свадьбе не будет! — объявил Аланд. — Это обычай завоевателей, и княгиня Кортола ему следовать не должна! — А угощение? — не унималась мать. — Главное — не угощение, а радость! Если чего и не хватит, не страшно! Честь князя, чудеса Священного Тумана, верность любви — вот что должно быть на свадьбе тех, кто посвятил свою жизнь борьбе освобождение Кортола! Ивита не собиралась ничему и ничего посвящать. Какое освобождение Кортола? Когда она сядет на трон в Град-Пилее, кортольцы и пикнуть не посмеют ни о каком освобождении! А князь уже распоряжался в Укрывище, не обращая внимания на суету матери и молчание Ивиты. Сотники тянулись перед ним в струнку, часовые разбегались по постам, мать бегала с узлами тряпья и утюгами, готовя свадебный наряд для Ивиты. Голубое оплечье на плечах князя дымило, на глазах уменьшаясь в размерах. Теперь от него оставалась только полоса шириной в ладонь, но князя это мало заботило. Аланд расставлял часовых и отдавал непонятные приказы остальным своим бойцам, Ивита ломала голову над загадочным письмом. -Ивиточка, дочка, иди скорее, помойся, — позвала мать, высунувшись из двери комнаты Ивиты с ведром и кувшином в руках. Неужели даже при посторонних она не может вести себя прилично? Ивита вошла в комнату, разделась и встала в большой таз. Теплая вода полилась на ее голову и плечи, заглушая болтовню матери. Ну почему, почему ни с того, ни с сего появилось это письмо? Единственное, что Ивита знала точно — она его не писала. Она никогда не сочиняла стихов и даже не смогла прочесть витиеватых букв, которыми они были написаны. Но кто принес письмо и положил его на алтарь? Может, Аланд сам его написал и приказал подбросить в Укрывище, чтобы женить ее на себе обманом? Но на его крупный почерк эти завитушки не похожи, да и ума у него на такое не хватит. А может быть, мать? Вот это мысль! Ивита задохнулась от возмущения. Ну конечно, матери надоело уговаривать ее, и она устроила такую хитрость! — Мам, зачем ты написала письмо? — Какое письмо? — мать даже воду пролила из кувшина. — Со стихами, будто сама не знаешь! На спину мне лей, а не на пол! — А разве это не ты их туда положила, доченька? А я-то как увидела, что ты идешь в дом первая, так и подумала, что ты положить что-то хочешь. Я и ну стараться, князя разговором занимать! Мать схватила с кровати полотенце и подала Ивите, та схватила его и начала наспех вытираться.