— Кто осадил крепость в мирное время на земле Кортола? Княгиня хочет знать все подробно, а начальник разведки должен отвечать внятно и многими словами! Княгиня Зия начала терять терпение. Когда Воргант научится без понуканий излагать мысль до конца? Почему из него надо все тащить клещами? — Вельскую крепость осадил правящий князь Аланд Кортольский с отрядом воинов в четыреста человек. Он считает, что советник Вариполли похитил его жену. — Жену? — княгиня Зия почувствовала, как падает сердце. Огонь, Туман и все боги! Неужели он все-таки женился на этой особе? Когда они успели? И почему служители Огня не сообщили ей об этом, она же столько им платит за сведения! — Князь Аланд женился, дав брачный обет Священному Туману в присутствии своих воинов. Тогда же он поклялся освободить Кортол от пилейского гнета, а на рассвете он самолично отправил в крепость на стреле письмо со своими требованиями. Княгиня Зия сдержала крик. Что он делает, безумный мальчишка? Женитьба — мелочь, Священный Туман — тем более, но осада Вельской крепости, когда там находится представитель Град-Пилея, — вот это непоправимо. Будто в страшном сне, вокруг происходило то, чего княгиня Зия боялась больше всего: ее сын всерьез поверил, что он сможет стать освободителем Кортола, и она не смогла его остановить. Что теперь будет? В Град-Пилее ему этого не простят! Это уже не речи беспутного юнца, не пустые слова перед восторженной толпой, а вооруженный мятеж, и наказание за это одно — смерть! Нет, этого не может быть! Ее сын не должен, не может погибнуть, ему всего двадцать лет! Княгиня Зия прикрыла лицо рукой. Как все могло произойти так неожиданно? Неужели она не знала чего-то, что знали все вокруг? Не зря же посол Сегдета так настойчиво предлагал помощь! — В ночь после свадьбы жена князя Аланда исчезла, — продолжал начальник разведки. — В письме князь Аланд потребовал ее возвращения и свободы Кортола в обмен на жизнь пилейского советника. Нужно остановить князя и принести извинения советнику Вариполли. Извинения за осаду крепости, за попытку взять в заложники, в сущности, за покушение на жизнь представителя высшей власти? Нет, Град-Пилей потребует жестокого наказания виновных, и никакие извинения не помогут, спасти Аланда будет почти невозможно. Что же он натворил! А какой подарок сделал властям Град-Пилея! Там столетиями ждали повода, чтобы полностью лишить Кортол княжеского престола, и вот повод появился. Княгиня Зия смотрела перед собой широко открытыми глазами и лихорадочно прикидывала, что еще не поздно сделать. То, что совершил ее сын, невозможно ни исправить, ни вернуть назад. Самое страшное совершилось, восстание началось. Теперь Аланду может помочь только победа. И она, мать правящего князя и вдовствующая княгиня Кортола, должна сделать для этой победы все, что в ее силах и даже сверх того. Воргант стоял перед княгиней в ожидании. Чего он ждет? Ах да, распоряжений. Он, кажется, говорил что-то о том, чтобы остановить Аланда? — Останавливать князя поздно, — сказала Зия. — Теперь ему можно только помогать. Но, возможно, советник Вариполли согласится выкупить свою жизнь ценой подписи на листке сонника, и все обойдется без жертв. Начальник разведки покачал головой. — Вариполли не подпишет. — Но он не князь и не король, он всего лишь советник дворцовой Управы, временное должностное лицо. Согласившись на требования правящего князя, он ничем не рискует. — Все равно не подпишет, — снова не согласился Воргант. — Он о деле думает, не о себе. — Но он не может сидеть в осаде до бесконечности, а помощь из Град-Пилея неизвестно, когда придет! — Через один-два дня, — мрачно сообщил Воргант. — Начальник разведки должен объяснить! Воргант в смущении отвел взгляд. — Люди князя Аланда взяли в плен рошаельского князя Питворка, но неудачно. — В каком смысле неудачно? Убили? Испортили отношения с Рошаелем? — Он сбежал на полпути. — Как это? — Они сами не поняли… — Разведка должна принять меры, чтобы выяснить, где он, и остановить! — взмахнула рукой вдовствующая княгиня. — Он Альване, в посольстве Рошаеля, — Воргант кивнул на окно, в котором были видны здания на соседней улице. — Теперь там знают об осаде Вельской. Княгиня Зия задумалась. — Да, посольство Рошаеля вполне могло помочь соседям и послать своих гонцов в Град-Пилей. А значит, пилейские войска уже сейчас идут к Вельской. Их надо остановить в горах на границе и держать оборону, пока не будут набраны и вооружены новые отряды для Кортола. — Денег нет, — мрачно проговорил Воргант. — Средства уже есть, оружие будет, — так же коротко возразила вдовствующая княгиня. — Нет только времени… Княгиня встала, давая знать начальнику разведки, что разговор окончен. Воргант молча поклонился и вышел. Оставшись одна, княгиня Зия попыталась привести мысли в порядок. То, что по юношескому легкомыслию затеял ее сын, могло кончиться крушением всего Кортола, но отступать было некуда. Начинать военные действия без подготовки было безумием, но еще большим безумием теперь было промедление. Зия встала с трона. Сегдетские драгоценности должны быть проданы немедленно, а деньги потрачены на жалованье наемникам. Оружие для них можно будет недорого купить на оптовых торгах, а остальное они добудут в деревнях сами. Сейчас же надо будет послать Аланду часть денег, чтобы он мог набирать себе людей там же, на месте. Следующие три часа прошли для княгини незаметно. Зия отдавала распоряжения воеводам, ключнику, ювелиру и даже вербовщикам. Гонцы бежали с письмами, сотники набирали наемников, младший ключник тайно вез большой кошель с сегдетскими золотыми князю Аланду. Ближе к вечеру, когда Зия, наконец, спустилась в свою мастерскую, чтобы отдохнуть душой от неразрешимых задач, дежурный стражник принес письмо. Зия развернула широкий свиток из рошаельского зеленоватого сонника, прочла несколько строк, и сердце ее снова упало. «Князю Аланду Кортольскому, княгине Зие Кортольской. Именем Его Величества Короля Ригидона Рошаельского просим срочно сообщить, находится ли на земле княжества Пилейского и Кортольского подданный рошаельской короны князь Ленорк Четвертый Нагорно-Рошаельский, и какова его судьба. Князь Ленорк Четвертый исчез месяца Воительницы 24-го дня сего года, с тех пор его судьба неизвестна». Далее шли приметы молодого князя, полностью совпадавшие с внешностью того, кто теперь сидел в дворцовом подвале рядом с укротителем ящеров. Срочно сообщить! Выражаются так, будто князья Кортола их подданные! Но сейчас не до тонкостей обращения. Зия повертела в руках кисть, обдумывая начало письма. До чего же она дожила! В какую историю втянул ее сын и себя, и ее, и княжество! Еще неизвестно, на чью сторону в этой истории встанет Рошаель, и насколько надежна поддержка Сегдета. А что скажут высокопоставленные родственники ее замужних дочерей? Как эта война скажется на судьбе семьи? Ах, Аланд! Неужели он никогда не повзрослеет? Неужели правящий князь еще не понял, что он отвечает за последствия своих приказов и за судьбу людей, которые эти приказы выполняют? Ведь восстание — не военная игра, которую можно прекратить и уйти с поля боя. В песнях и легендах живет память о победах и торжестве справедливости, а в жизни куда больше поражений, чем побед. Молодость верит в свою счастливую звезду, но зрелые годы учат осторожности. Если не помогут ни сегдетские деньги, ни стойкость кортольских воинов на границе, когда у последней черты речь пойдет о жизни и смерти, пригодиться может даже то, что предлагает князь Ленорк Четвертый, обиженный на своего родственника. А потому выпускать молодого князя из подвала нельзя, помогать ему тем более, а королевскому двору Рошаеля надо отвечать только одно: ничего не видели, никого не знаем. Молодого князя и в самом деле не видел никто, кроме Вирта, Правена, пары стражников да самой Зии. Конечно, ложь в государственных письмах — не лучшее, что можно придумать, но другого ответа королевский двор Рошаеля сегодня не получит. Зия быстро написала черновик письма и отложила на край стола. Пожалуй, надо сегодня же переработать то, что привез князь Ленорк. Зия вытащила из шкафа коробочку с волосами, брезгливо поморщилась и открыла. Переработать надо все, а если что останется — сжечь. Тогда, даже если кто-то проболтается, доказательств не будет никаких. А как использовать вытяжку? Где-то она читала, что такие вещи остаются в человеческом теле примерно двое суток после того, как их выпили. Значит, Аланд должен пить вытяжку через день, а лучше каждый день понемногу, во все время похода, чтобы в случае неудачи доказать — он сражается за свое, а не за чужое. Остается только объяснить это родство с пилейской княжеской семьей, куда более близкое, чем у всех князей Кортола. Но ей, вдовствующей княгине, это будет несложно — никто лучше матери не знает, от кого она родила сына, а двоюродный брат Лидоры Пилейской, воевода Эльдиан, был весьма хорош собой. Княгиня Лидора устроила ему несчастный случай с каретой почти двадцать лет назад, опровергнуть слова вдовствующей княгини будет некому, а все, кто знал красавца Эльдиана, легко поймут ее. А как переправить вытяжку князю Аланду? Сейчас он в Укрывище или его окрестностях, это недалеко, но нужен верный человек. На дворцовых гонцов надежды никакой, князь Ленорк мог бы помочь, но слишком много знает, на разведчиков Ворганта и даже на него самого в таком деле положиться тоже нельзя. А может быть, укротитель Правен? Он ничего о деле не знает, Укрывище ему знакомо, своих интересов у него в этом нет, да и держать его в подвале теперь не имеет смысла. Он честен, порядочен, знаком княгине с детства, и, если обойтись с ним милостиво, будет еще и благодарен за освобождение. Замечательно! Вот с кем она пошлет спасение сыну! Княгиня Зия зажгла огонь в печке и начала греть воду для вытяжки. Правен проснулся, пытаясь понять, утро теперь или вечер, и какого дня. Из маленького окошка под потолком тянуло холодом, и пробивался неяркий свет. Кажется, было утро, но какого дня? И сколько еще ему сидеть в этом подвале без суда и без вины? В углу что-то заскреблось. Кто это там? Ногочервь? Он, конечно, неуклюж и от подземной жизни близорук, но сообразителен не меньше, чем светляк. Зверь, с которым можно договориться и чему-нибудь его научить, чтобы в темнице не сойти с ума от скуки. Шорох становился все сильнее, что-то сыпалось и негромко стучало. Нет, это не ногочервь, а кто-то намного крупнее! Один из круглых камней внутренней стены вздрогнул, будто кто-то ударил по нему молотком, из швов посыпался раствор. Щели вокруг камня расширились, и он легко пошел вперед. Ого! Правен еще не видел такого. Даже у бабушки так не получалось, а ведь у нее был дар рудоделов, и неживые вещи в ее руках принимали тот вид, который она желала им придать. Но здесь никто не держит камень в руках, он просто идет из стены сам собой. Из-за стены донесся мужской голос, который сначала пел старинную плясовую, а потом принялся бормотать стихи певучим рошаельским говором. Похоже, его сосед — мыследей, и теперь собирает мыслесилу стихами. Но если этот сосед умеет разбирать стены, нельзя ли договориться и бежать вместе с ним? — Эй, кто там? — шепотом спросил Правен. — Ты где? — донеслось из-за стены. — В тюрьме. — Я тоже! — с досадой сказал сосед. — Ты кто? — Ленорк Четвертый, князь Нагорно-Рошаельский. Ничего себе, настоящий князь! Однако тем хуже для него — насколько Правен знал, таких особ из дворцовых темниц просто так не выпускали. Но тогда сосед обязательно захочет бежать! — А как ты вытащил камень из стены? — спросил Правен, просунул руку в отверстие и попытался раскачать камень, но тот не сдвинулся ни на волос. — У меня вообще ничего не выходит! Князь Ленорк Четвертый по ту сторону стены снова запел плясовую, известную всему Кортолу, Пилею и, похоже, Рошаелю тоже. — Кабы мы живали сами Да на небе вверх ногами, Мы бы по морю ходили, Да по полю бы поплыли… Камень, за который держался Правен, дрогнул и выдвинулся из стены на толщину двух пальцев. — Ты мыследей, и поешь для сосредоточенности? — спросил Правен. Вместо ответа за стеной застучало, и еще пара камней выкатилась из стены, а следом показался пыльный, грязный сапог из отличной тисненой кожи с узорами. — Эй, пой, подпевай, Да вина наливай! Появился второй узорный сапог, пару раз лягнул стену и исчез, а из дыры выполз длинный худой парень с черными тонкими усиками на бледном лице. Вскочив на ноги, он долго и с отвращением отряхивал свой бархатный кафтан, но вернуть наряду былую красоту не смог бы даже лучший рудодел. Молодой князь уселся рядом с Правеном у стены и принялся разглядывать выбитые из нее камни, будто сам не понимал, как это у него получилось. — Ты как это делаешь? — поинтересовался Правен, кивая на дыру. Князь Ленорк поморщился. — Мыслесилой, тьма преисподняя ее забери! — Твоя мыслесила двигает камни? Ты что, рудодел? На рудодела князь Ленорк Четвертый совсем не был похож, но вещи его слушались. — Хуже, — мрачно сообщил он, и лицо у него сделалось такое, как будто он жевал незрелый самоспел. — Повелитель вещей! — А что плохого в рудоделах? —Правен даже немного обиделся. — У меня самого есть родственники рудоделы, но с камнями они только через переходник работают, то есть через то, что раньше было живым. Берут, к примеру, ремень из многоноговой кожи, он раньше был живым, к нему приживляют медную пряжку, а в пряжку вкладывают мыслесилу свою и хозяина, так, чтобы на только хозяине она застегивалась. — А мне и ремня не надо, сами камни катятся! — недовольно заговорил князь Ленорк. — Но это все для мастеровых, им работать надо, повелители вещей тоже мастеровые, вроде рудоделов, тут недавно один такой завелся… Но я-то природный князь Нагорного Рошаеля, мне зачем самому что-то делать? Одни неприятности! Вот дернула меня тьма преисподняя самому ловить этого урода, который покойнице полголовы ободрал, и что вышло? Он по всем подземным ходам за собой меня водил, думал, что отстану. Я догнал его, конечно, хотел в ущелье с обрыва сбросить, да он ловкий, вывернулся и удрал! Только кошелек с этими волосами потерял… И вот опять — какая тьма меня за руку потянула взять эту мертвечину и самому везти ее в Альвану! Такое никому нельзя доверять, вот я и повез сам, а теперь вот… Из-за Лидоры Пилейской все мои беды — и самозванец из-под горы вылез, и волосы мне в руки попали, и вот теперь гнию здесь без вины и без срока! Насколько понял Правен, беды князя Ленорка происходили не столько из-за покойной княгини Лидоры, сколько из-за него самого. — А твоя мыслесила тут при чем? — поинтересовался он. — Да при том, что когда Лидора Пилейская устроила у нас то самое сражение, в котором она погибла, из-под горы вылез этот самый Дарион, Князь-под-горой, тьма его забери! Нет, Лидору и ее вояк он похоронил под обвалом, это хорошо, но он же сразу доложил всем, что это у него мыслесила такая! У нас двести лет было запрещено любое мыследеяние, а тут выясняется, что я сам мыследей, и лечить могу! Я тогда же мыследейство разрешил указом! Думал, с мыследеянием интересно и хорошо жить будет, а вместо этого вся жизнь пошла кувырком! Князь Ленорк Четвертый посмотрел на маленький камешек, и тот запрыгал от стены к полу, будто живой.