Внутри отделка оказалась ещё роскошнее, чем снаружи: стены и пол из тёмного мрамора с позолотой, ажурные оградки, внутри каждой – щедро украшенный резьбой декоративный саркофаг или статуя, обязательно белоснежного цвета. Аурелий подошёл к одному из дальних монументов. – Я буду петь для нас двоих и в счастье, и в тоске. Молиться за тебя, пока хоть капля крови есть во мне. – ласково процитировал он, глядя на выведенные золотом титул и даты жизни. – Что ж, матушка, вот я и нашёл свою избранницу. У нас будет замечательная семья, гораздо лучше той, в которой я рос. Как жаль, что вы оба уже не увидите этого. – Здесь лежат все императоры и императрицы? – Шиа с любопытством вертела головой. – Нет, только супруги правителей и правительниц Белой империи. А сами Табриессы в отдельном мавзолее, ты его видела с южной стороны. Шиа сразу вспомнила многочисленные острые шпили далёкого храма, который даже издалека показался ей недружелюбным, как ощетинившаяся крепость. – Так вот, тайна, о которой я собирался тебе поведать, – привлёк внимание Шиа Аурелий. – Это, собственно, не тайна, а ещё одна особенность нашего рода, как и Дар. Нас нельзя убить, но срок жизни каждого Табриесса ограничен. Однажды, не говоря никому, император или императрица просто уходит в подземелья храма и там «засыпает». Это происходит вскоре после того, как наследнику исполнится тридцать лет. – То есть… однажды ты исчезнешь, даже не попрощавшись? – Шиа с ужасом отпрянула, не веря услышанному. Аурелий грустно улыбнулся. – Но почему… почему так? Куда пропадает ваша неуязвимость? – Таков жизненный цикл каждого Табриесса. Я не знаю, что именно происходит в момент смерти, но, видимо, никто не может противиться этому зову. В нашем существовании много загадок, которых мы и сами не понимаем. – Нет, нет! – Эльфийка, как безумная, вцепилась ему в руку. Сперва двойничество, теперь это… как ей принять реальность? Аурелий обнял её, дрожащую и плачущую от страха, прижимая к себе. – Шиа, не предавайся отчаянию… Это произойдёт нескоро. Ты ведь знаешь, от межрасовых браков дети получаются непросто. У нас ещё много прекрасных лет впереди. Ещё целая жизнь. – Но… я же каждый раз надеюсь, что вот, может, наконец-то забеременею, – всхлипывая, с трудом выговорила Шиа. – Я правда очень жду. А теперь у меня ощущение, как будто я тебе смерти желала. И уже не знаю, смогу ли радоваться появлению нашего ребёнка. – Ты что, не надо, – испугался Аурелий. – Он не будет ни в чём виноват. А меня сделает таким счастливым его появление, возможность ещё кому-то подарить свою любовь. Мы станем прекрасной любящей семьёй. Шиа, ты не должна ненавидеть нашего сына или дочь из-за моей смерти. В конце концов, она неизбежна. Та слабо покивала, всё ещё во власти обрушившегося на неё горя. – Если ты однажды уйдёшь не попрощавшись, я тебя не прощу, – всхлипнула она наконец, но Аурелий только печально усмехнулся. – Знаю. «Она не первая, кто оплакивает нашу судьбу, – подумал он. – Но Шиа сильная, она сумеет преодолеть эту боль». И правда, эльфийка уже начала успокаиваться. Миновал первый шок, и её разум требовал деятельности в противовес унынию. – А что происходит с супругом или супругой Табриессов? Они ведь пьют вашу кровь, чтобы Дар не имел на них действия. – Они живут немного дольше и, умирая, никуда не скрываются. Затем их с пышными почестями хоронят в этой усыпальнице. Но в целом – да, наша ядовитая кровь отравляет и их. Вот моя бабушка. – Аурелий показал на соседнюю от Юйсинь ограду. – Она тоже, как и матушка, была урождённой Брунгервильсс. Пережила своего мужа на одиннадцать дней. Но тебя эта судьба минует. Честно говоря, меня очень радует, что мой сын или дочь не будут переживать того же, что пережил я, потеряв сразу обоих родителей. Это очень тяжело. – Это похоже на сделку, а не на особые способности, как меня учили, – категорически покачала головой Шиа. – Как это? – с любопытством переспросил Аурелий. – Разве нет? Ты получаешь поистине безграничную власть над своим народом, не опасаясь, что твоих потомков свергнут. Но за это приходится платить – несвободой и предопределённостью. – Тогда уж скорее похоже на кару. – Почему? – На этот раз пришёл черёд эльфийки удивляться. – Это ведь только в легенде поэтично написано: «И родился Первородный, и, достигши пятнадцати лет, познал Дар свой, и возжелал прекратить вражду князей, и дали они вместе отпор людям». А если вдуматься: какой князь в те времена согласился бы кому-либо подчиняться? Я более чем уверен, что, прежде чем объединить наши кланы, Первородному пришлось убить тех, кто их возглавлял. Это сейчас наш род озарён священным ореолом. А сколько крови было пролито, чтобы утвердить его? Никто не говорит. Так что Дар очень опасная сила, совсем как пламя – может согреть или обжечь. Шиа подумала про себя, что, учитывая золотую внешность Табриессов, это действительно весьма тонкое сравнение. Аурелий же продолжал: – И чаще оно действительно обжигает. В истории любого государства полно правителей, которые злоупотребляют властью. Даже мой отец: чтобы наложить на Арэйсу эти жестокие чары, он наверняка во время ритуала сковал её волю Даром, чтобы она не сбежала. Поэтому обладание такой силой – грех, и каждый Табриесс должен понести за него кару. – Помнишь, как ты сам сказал ещё в Островной империи, когда мы спорили: «Магия и вовсе лишний дар для нас». С этой точки зрения каждый норд платит за свои магические способности зависимостью от чужой крови. Не находишь? – Такова судьба моего народа, а я – часть его. Ох, если бы мы сумели познать истинную волю Бездны, то смогли бы управлять будущим, – философски вздохнул Аурелий, сжимая плечо возлюбленной. – Но даже человеческие маги, способные заглядывать в её чертоги, улавливают лишь смутные видения. Они немного помолчали, снова разглядывая торжественное убранство могил, которые на фоне тёмных стен будто бы светились, напоминая неугасаемое пламя свечи во тьме. Здесь было тихо, загадочно и в то же время как-то легко на душе – только пение вечности, которое души живых не слышали, но чувствовали. – А если бы ты оказался на месте Первородного в ту эпоху? – задумчиво протянула эльфийка. – Ты бы обрадовался Дару? – Ты прекрасно знаешь, я не люблю насилие, – улыбнулся Аурелий. – Не уверен, что мне хватило бы духу убивать с его помощью. Однако в последнее время я начинаю понимать, что мог бы решиться на многое, чтобы защитить тех, кто мне дорог. – И он тепло, но вместе с тем многозначительно посмотрел на Шиа. – О чём ты? – Ты вынудила графиню Вельц-Шарр напасть на тебя, не так ли? Я ведь прекрасно тебя изучил. И морально готовился, что, если ты на суде запутаешься и дело дойдёт до моего Дара, я, допрашивая графиню, заставлю её сказать неправду. – Зачем же ты не подавал виду, что обо всём догадался? – Шиа нахмурилась и расстроилась одновременно, точно не хотела омрачать жизнь возлюбленного этой правдой. – Я не настолько наивен, как тебе кажется, но так хорошо научился закрывать глаза на происходящее, что порой сам себя обманываю, – лукаво подмигнул ей Аурелий. – Честно говоря, я немного волнуюсь: не давай вседозволенности вскружить тебе голову. В этом нет ничего хорошего, поверь. – Тогда попрошу тебя остановить меня, если я вдруг забудусь. Хорошо? – И эльфийка с нежностью обняла его. Ещё немного постояв у могилы Юйсинь, они вместе вернулись во дворец: Шиа собиралась проведать Въенгра. Аурелий уже давно не сопровождал её к вольеру, ибо чувствовал там себя лишним. Занимаясь со зверем, эльфийка забывала обо всём на свете, а Аурелий не мог разделить её веселья, ведь волчий образ мышления был ему чужд. Когда Аурелий встречался взглядом с холодными жёлтыми глазами Въенгра, в которых не было места жалости, ему становилось не по себе. Шиа же, наоборот, как будто перенимала настрой волчары, и от этого Аурелий ещё больше чувствовал себя не в своей тарелке. Поэтому он просто предпочитал не видеть возлюбленную в это время. Но сегодня, едва они покинули карету, эльфийка потянула его за собой. – Идём со мной, я тебе кое-что покажу! Они ненадолго заглянули во дворец, чтобы Шиа переоделась в привычный охотничий наряд, не стесняющий движений, и направились к вольеру. Волк дремал, свернувшись клубком на утоптанном снегу. Даже издалека становилось понятно, насколько он огромен. Он больше не напоминал щенка-переростка: благодаря магии сигила, ежедневно напитывающей его тело, Въенгр вырос до метра в холке и выглядел уже крупнее любого волка. Заслышав шаги, он вальяжно приподнял голову и зевнул. Зайдя за ограду, Шиа по-свойски опустилась на колени рядом с исполинским питомцем, почёсывая его за ушами. Затем перешла на шею и холку, зарываясь по локти в густой серебристый мех. Зверь развернулся, довольно щурясь и принимая удовольствие как должное. – У тебя, наверное, пальцы устают – такую тушу-то массировать, – усмехнулся Аурелий. – Зато не мёрзнут, – любовно проворковала эльфийка. – А теперь смотри! Одним быстрым движением она забралась на спину Въенгра и легла, обнимая его руками. Зверь подумал и вдруг поднялся вместе со всадницей. Встряхнулся, сбрасывая прилипшую к шерсти снежную крупу, и степенно зашагал вдоль ограды. – Налево! – скомандовала Шиа, вытягивая руку. Зверь послушался, меняя направление. – Направо! Так они кружили некоторое время, огибая валуны и петляя меж деревьями. В волке не чувствовалось ведо́мости, свойственной иным дрессированным животным. Воля каждого была равноценна. И, казалось, оба получали удовольствие от этого слаженного союза, где один становился продолжением другого. На лице Шиа сияло ни с чем не сравнимое наслаждение. Аурелий вдруг понял, насколько в глубине своей души она всё-таки скучала по прежнему образу жизни. И одновременно вспомнил тот момент, когда окончательно и бесповоротно влюбился, – палящий зной, восторженные крики толпы и торжествующе вскинувшая руки наездница в лаврах победителя… Теперь она превращалась в грозу северных просторов. – Здорово. Как ты этого добилась? – похвалил он вслух. – Да так. – Шиа неопределённо повела плечом. – Сперва просто лежала на нём, потом он сам меня поднял… как-то постепенно обо всём договорились. Кажется, Въенгр сам получает удовольствие, когда катает меня, – рассмеялась она. – Я бы хотела ездить на нём по парку. Но для этого всё-таки нужно седло и прочные вожжи. Закажешь для меня? – Для тебя – всё что угодно, – произнёс Аурелий с чувством, любуясь эльфийкой. Картина прошлого всё ещё стояла перед ним. Шиа кокетливо усмехнулась. Глава 4. Отречение Незаметно миновала первая половина зимы. Шиа навестила сестёр, украдкой рассказала Рогеаль то, что удалось узнать о двойнической связи, и попросила присматривать за Геасфель, сообщая о каких-либо её странностях. Старшая сестра была всё той же – деликатной и миролюбивой, скрывающей за простодушной улыбкой свой секрет. Как странно было снова видеть в её комнате цветущие в горшках фиалки всевозможных сортов и забавные глиняные статуэтки, будто ничего не изменилось! Каждый раз, когда Шиа переступала порог комнаты Геасфель, её преследовало ощущение, будто она возвращается в их домик в Островной империи. Однако родные декорации отчего-то не вызывали в Шиа прежних чувств. Лишь теперь она в полной мере осознала, насколько изменилась сама. Потрясения и знакомства вдохнули в неё новый опыт, как Шиа о том и мечтала. Она больше не была младшей сестрой в детском понимании этого слова – она была «одной из» сестёр, со всей значимостью и независимостью своего жизненного пути. Однако, как оказалось, претерпевает изменения не только она. В один прекрасный вечер вместо того, чтобы, по обыкновению, провести Шиа в традиционные покои Аурелия, слуга направился в гостевой флигель. Недоумевая, эльфийка последовала за ним, и там, в совершенно простой комнате с однотонными обоями, она обнаружила императора, читающего толстую книгу. Кресло, в котором он сидел, было крепко сбитым из лакированных деревянных брусьев, но и только. Ни мозаики, ни гипсовых барельефов – ничто не развлекало здесь взгляда. Лишь перенесённый из морской гостиной пейзаж Рогеаль украшал одну из розоватых стен. – Почему ты здесь? – оторопело осматриваясь, выдавила Шиа. – Ты знаешь, я решил полностью изменить свой образ жизни! – радостно объявил Аурелий, поднимаясь ей навстречу. По сияющим глазам императора было видно, что его переполняет восторг. – Я понял, что хочу избавиться от суеты и роскоши. Что если я и ищу отныне свой путь, то должен делать это, отрекаясь от всего – не только от прежних страхов, но и от привычных мест, с которыми они связаны. Поэтому теперь я обустраиваю свою жизнь так, как нужно мне самому. И знаешь, едва очутившись здесь, я сразу ощутил, насколько яснее становятся мои мысли! – А… а как же твой кабинет? А библиотека? – растерянно протянула эльфийка. – Да, постепенно я их сюда перенесу. – Мне не нравится. Я хочу встречаться с тобой в прежних покоях, – мрачно заметила Шиа, отступая. – Почему? – Аурелий наконец-то спустился с небес на землю, заметив холодок в речах возлюбленной. – Я пробыл здесь всего день, а меня уже переполняет невероятное умиротворение. Как будто заново родился, заново осознал себя. Ты тоже скоро это почувствуешь! – Нет, я, конечно, понимаю, что для того, кто и так с рождения купается в богатстве, бедность кажется оригинальной…