– Да. Ставлю тебе самую высокую оценку, – засмеялся Пьерше. Сейчас, заглянув в сияющие зелёные глаза, он почувствовал необычайную лёгкость. – Привет. – Аурелий вышел им навстречу, вид у него почему-то был удивлённый. – Как поездка? – Просто замечательно! – воскликнул Пьерше. – Вот, возвращаю тебе твою принцессу в целости и сохранности. – «В целости и сохранности» заслуга Арэйсу, а не твоя, – фыркнула эльфийка. – Как-как? – вдруг переспросил Аурелий. – Вы перешли на «ты»? – Э-э… – Они не сразу осознали произошедшую перемену. – Да как-то само получилось, мы и не заметили, – пожала плечами Орсинь. – Ты ведь и сам с друзьями на «ты», разве нет? – Да… да, конечно, – задумчиво согласился Аурелий. Опомнился и улыбнулся, обращаясь к Пьерше: – Что ж, тогда до встречи? Кусочек вечера, оставшегося в их с Орсинь распоряжении, прошёл в покое и благости. Это был тот идеальный вечер, когда любое действие и слово звучат в унисон, точно по волшебству. Однако стоило Аурелию ненадолго остаться одному, как его вновь наполнила тревога. Когда он заслышал голоса друга и возлюбленной, что-то заставило его выйти из комнаты, хотя он мог бы спокойно дождаться их и там. Осознание, что эльфийка общается на «ты» лишь с сёстрами, Арэйсу и с ним, пришло не сразу. И Аурелий мог бы поверить, что это всего лишь дружба – тем более что Пьерше всегда умел налаживать отношения, – если бы не знал характера Орсинь. Теперь он вновь вспомнил то, что мучило его ещё в Островной империи, – как, имея перед собой столько необъятных возможностей, эльфийка согласится связать свою судьбу с ним? Сумеет ли Шиа удовольствоваться лишь ролью императрицы, будучи столь яркой и пылкой натурой? Сумеет ли он удержать её сердце? Подспудно он как будто всегда задавался этим вопросом. Где-то в глубине груди заныло. Спросить или не спрашивать? И как задать вопрос? Император не хотел устраивать разборок, не хотел вытряхивать наизнанку душу Орсинь и разрушать то, чем уже обладал. Он лишь хотел услышать, что его по-прежнему любят. Так, чтобы он мог в это верить. – О чём задумался? Орсинь подошла, ласково касаясь его плеча. Аурелий обнял её за талию, внимательно всматриваясь в знакомое лицо. Сейчас она выглядела такой светской дамой – холёной, потерявшей всё эльфийское; но переливающиеся лесной прохладой глаза оставались те же. – Я вдруг стал бояться, не будет ли тебе скучно здесь, со мной, – мягко признался он. – С твоей пылкой душой и жаждой впечатлений… Веселье разом схлынуло с лица эльфийки. Она окинула Аурелия долгим взглядом. – В целом свете не найдётся ещё одного существа, ради которого я рискнула бы головой, пускаясь в эти политические авантюры. Ты сам знаешь, я выбрала тебя не потому, что у меня не было лучшей возможности. Это лицо говорило ему не маяться глупыми страхами и помнить, что никто не сможет занять его место. Он видел, что это не было ложью, но не было и окончательной правдой, ибо в ней скрывался некий нюанс. Аурелий не мог понять ход мыслей Орсинь. И тем не менее он хотел, чтобы она была рядом – и телом, и душой. Наклонившись, император поцеловал эльфийку – требовательно, алчно, и она ему тут же ответила. Это вселило в него уверенность. Сегодня он её никуда не отпустит. Он заставит её обо всём забыть. «Не покидай меня…» * * * В тот вечер, завершив работу, Кэрел с удовольствием прогуливался по городу пешком. Над крышами бежали весенние набухшие облака, их брюхо припудрило розовое сияние заката, и иногда в разрывах проглядывало золотистое небо. Небо для Кэрела казалось сродни поэзии, и он не сомневался, что первые творцы, кем бы они ни были, черпали своё вдохновение, свою первую жажду приобщиться к могущественной красоте именно у небесной выси и погоды. Но Кэрел редко смотрел вверх, потому что в череде громадных белых масс, в угрожающей безбрежной пустоте синей бездны крылось и нечто пугающее. Было довольно холодно, лёгкий порывистый ветер делал походку энергичной и пружинистой. Встречные горожане поднимали воротники и придерживали, ругаясь, шляпы. Бурный после рабочего дня бульвар развернулся перед князем Мелиртом широкой лентой, убегая из-под ног. Такие улицы наполняли его ощущением пустоты и одиночества. Он чувствовал себя невидимым в толпе деловитых, смеющихся, пьющих на ходу кофе прохожих, которые, казалось, вот-вот пройдут сквозь него. Поэтому Кэрел полюбил грубый ветер: преодолевая его сопротивление, он с облегчением вспоминал, что тоже состоит из плоти и крови. Когда-то Кэрелу даже нравилось это ощущение призрачности – разве в нём не заключалось нечто волшебное, нечто… исключительное? Однако теперь оно вызывало лишь чувство тоскливой отчуждённости. И, чтобы спастись от него, Кэрел любил вспоминать, как познакомился с Аурелием – тот день всегда отсвечивал в его памяти ярким солнечным зайчиком. …Оторваться от учебника, который он пришёл почитать в сквере, прямо перед красивым университетским фонтаном, его заставили громкие голоса: – Что?! Скандалистка и вечная заноза в заднице, которую чудом ещё не отчислили из университета? Ха-ха-ха! Аурелий, ты уверен, что она тебе нужна? – На себя бы посмотрел! Фигляр и развратник! Я после тебя руки не отмою. Аурелий, как ты вообще терпишь его в друзьях? Юные дворянин и дворянка ругались всё громче и громче, напирая друг на друга, тогда как третий участник – в нём Кэрел быстро угадал кронпринца – пытался их унять. Бесполезно: спорщики так увлеклись взаимными оскорблениями, что не слышали никого, кроме себя. Слово за слово спор перешёл из устной плоскости в рукопашную. Толкая друг друга под отчаянные протесты Аурелия, студенты благородных кровей незаметно приближались к кромке фонтана, пока девушка действительно не перепрыгнула низенькую железную ограду, желая занять более удобную позицию для атаки. Но там, куда попадали брызги, камень становился скользким. Никто не успел и глазом моргнуть, как спорщица рухнула в воду. Дворянин, который до этого дрался с ней, громко расхохотался. Быстро перемахнув через заграждение, он ухватился за него одной рукой, а другую протянул девушке, которая беспомощно скребла ногтями по склизкому дну. – Давай, хватайся! – Он вытащил её рывком. Аристократка, тяжело дыша, ухватилась за оградку. С её потемневшего костюма ручьями стекала вода. – Остыла? – весело заметил её противник. – Да, разумеется. И тебе не помешает, – ядовито прошипев, она столкнула спасителя туда, где только что бултыхалась сама. – Ах ты стерва белобрысая! – завопил тот, вынырнув. – Вот, значит, как ты платишь за доброту?! – Да ты само милосердие! Может, ещё в храме за тебя помолиться? – Замолчите оба, немедленно!! – Злой окрик кронпринца заставил их наконец-то опомниться. Испуганно обернувшись, враждующие дворяне увидели друга, который чуть не плакал от ярости. – Я… я думал, вы подружитесь и у нас будет такая замечательная компания! А вам лишь бы устраивать склоки! Вы сами на себя не похожи! Я… я не собираюсь никого из вас выбирать, вы оба мне нравитесь. Поэтому, если не найдёте способ помириться, я не буду общаться ни с кем из вас, так и знайте! И кронпринц бросился прочь от ошарашенных друзей. Кэрел наблюдал за этой странной сценой с большим любопытством: в провинциальной гимназии он всегда был один. С самого начала он не нашёл ничего общего с теми детьми, с которыми оказался в одном классе. И они тоже безошибочным чутьём определили, что он не из их стаи. Грубоватые насмешки над его прилежанием и учёностью не причиняли Кэрелу большого расстройства. В конце концов, это были просто очень вульгарные дети. Гораздо глубже его ранило сознание, что вокруг нет ни одного существа, которому он по-настоящему мог бы излить свою душу. Кэрел так привык проводить время в одиночестве, день за днём топчась, как во сне, у школьного окна, а после звонка с облегчением возвращаясь домой, что, приехав в столицу, не завёл никаких знакомств. Всё, что его интересовало, – это науки, в которых князь прекрасно преуспевал. Но сейчас, наблюдая за сверстниками, он вдруг пожалел, что рано или поздно они уйдут, чтобы снова препираться или дурачиться, а он уже никогда этого не увидит. Неужели ему впервые было завидно? На Кэрела упала тень: кронпринц остановился прямо напротив лавочки, загораживая солнце. Оно выбивалось, пульсируя, из-за его золотистых локонов сияющим полукругом. Похоже, что прежде чем Кэрел пришёл в себя, кронпринц успел уловить в его глазах то самое печальное выражение. И тогда Его Высочество приветливо улыбнулся. – Добрый день. А я знаю тебя: ты Кэрел Мелирт. – Моя семья бедна, Ваше Высочество, – осторожно заметил Кэрел. – Меня не волнует состояние твоей семьи. – Улыбка кронпринца стала ещё шире. – По правде говоря, ты мне чем-то нравишься. Кстати, меня зовут Аурелий. Не хочешь прогуляться с нами? – Он кивнул через плечо в сторону друзей, которые нагоняли его с громким топотом. За обоими тянулась вереница влажных следов. – Аурелий, всё, мы договорились!.. Если эта дурында больше не будет… – Хочешь сказать, это если ты, придурок… – Значит, не будете? – с угрожающей ухмылкой обернулся к ним Аурелий, заставляя мигом замолчать. – Что ж, тогда познакомьтесь: ещё один член нашей команды. – Что-о-о?! Кэрел усмехнулся, слыша восклицания как наяву. «Счастье обыкновенности» – оценить значение этих слов поистине может лишь тот, кто смирился с мыслью, что всегда будет ощущать своё отличие от других. В этой оригинальной, ершистой компании Кэрел наконец-то отогрелся, перестав чувствовать себя призраком. На горизонте сгущались тучи, предвещая непогоду. Торговец подержанными книгами, разложив свой товар под открытым небом, спешно сворачивал самодельный прилавок, которым служило расстеленное покрывало. Кэрел взял наугад сборник стихов, раскрыл на первом попавшемся месте. У взрослых детей много обид, И каждый мечтает стать Королём. Я давно стала сильной, И меня просто так не убить, Оскорбить, втоптать в чернозём — За мной сонм персонажей и парочка лучших друзей. Я давно ощутила — Я ведь напрочь забыла, — Что совсем уже стала другой, Но по-прежнему плачу И всё голову прячу При виде любого из вас — Из вас, тех детей, с кем дралась я тогда; Ваши тени по-прежнему живы во мне. Точно призраки, сеете страх и печаль, И отбиться непросто – даже если во сне. У меня есть корона, и плащ, и острая сталь. Выходите ж на бой – я убью вас навеки, Успокоится сердце, наступит покой. – Ого! Князь Мелирт собственной персоной! Кэрел вздрогнул, услышав совсем рядом знакомый голос. Пьерше остановился в двух шагах от него, явно направляясь по своим делам.