Сформированный ей в помощь отряд состоял из двадцати всадников, каждый из которых вёл в поводу ещё одну лошадь для смены. Командир, перед тем, как отправиться в путь, спросил у эльфийки только одно – так, чтобы слышали все подчинённые: – Вы правда способны расколоть в щепки эти скалы? – Он указал на холмы на противоположной стороне долины, высокие и отвесные, точно вздыбленные волны. – Да, – коротко кивнула Орсинь. Въенгр под ней с любопытством повёл носом в сторону коней, на которых сидели норды, и животные тревожно заржали. – Этонедля еды, – с нажимом рявкнула Орсинь, и волк тут же потерял к лошадям интерес. Оценив эту многозначительную сцену, командир вежливо кивнул. – В таком случае положитесь на нас. Выехав ранним утром, они двинулись по краю долины, поросшему вереском. Постепенно он перешёл в густой ольшаник. Прохлада и обилие донимающих насекомых способствовали бодрой езде. Спустя пару-тройку часов тропка стала едва различимой, а по правую руку, как и было обозначено на карте, зашумела неширокая, но бурная речка. Орсинь не составило труда перемахнуть её на Въенгре, и она скрылась по ту сторону, то исчезая, то снова выныривая из зарослей. Лес стал теперь густым, обманчивым, и понукать лошадей было нельзя, чтобы они невзначай не запнулись и не переломали ноги. В полдень, выйдя к небольшому озерцу, напоили животных, пересели на смену и отправились дальше. Местность становилась всё более каменистой, лес поредел, оставляя один низкорослый бурьян. Когда стемнело и отряд зажёг голубоватые огоньки, напоминающие светлячков, Орсинь выпила эликсир, настоянный на вытяжке жалящего корня, – этот напиток отлично бодрил, но его было непросто готовить, а употреблять приходилось с осторожностью, поэтому отпускали его исключительно по рецепту. Ей пришлось пойти на этот компромисс, чтобы не становиться обузой для нордов: ведь если они, идя день и ночь без остановки, прикладывались к флягам с кровью, Орсинь тоже требовался внешний источник энергии. Ночь провели под ослепительно звёздным небом, выбравшись на хребет лысого кряжа. Луна светила ярко, указывая путь, лошади трусили ровно и уверенно. Но когда небосвод побледнел, теряя глубину, а одежда вымокла от сгустившегося тумана, отряд свернул к подножию более высокой гряды. Теперь они ехали тихой рысью в сумерках нарождающегося дня. Вдалеке, за нависшим над ними отрогом, заворчал гром и сонные облака вздрогнули и побежали, точно их кто-то стягивал сетью. Небо озарилось зловещей, неестественной вспышкой. Она нехотя меркла, и стоило на горизонте блеснуть первым лучам солнца, как ещё более оглушительные раскаты и рев ураганного вихря заставили Орсинь невольно посмотреть на вершины скал, за которыми должна была находиться долина. Казалось, мир раскалывается надвое, и от его стонов закладывало барабанные перепонки. – Они уже начали! – перекрикивая бушующую стихию, гаркнул командир. – Быстрее! Никто его не расслышал, но всем всё было понятно и без слов. Всадники пустили лошадей галопом, больше не опасаясь, что их засекут: маги дроу теперь сосредоточились на схватке с противником. Вспышки молний и грохот следовали одна за другой, пока отряд огибал отрог. Поэтому, когда вдруг всё резко прекратилось, Орсинь показалось, что она оглохла. Ни хруста веток, ни гула сосен в вышине – как будто сама природа оцепенела, потрясённая совершаемым над ней насилием. И прежде, чем кто-либо успел что-то предположить, воздух вдруг задрожал и накалился. Пахнуло гарью, так что заслезились глаза, и с той стороны кряжа высоко в небо устремились языки алого пламени. Оно гудело и бесновалось, с треском испепеляя животных и растительность, – и только высокий каменный гребень защитил маленький отряд от того, чтобы он оказался сожжённым заживо. – Ох, Бездна сохрани, – без стеснения выдохнул кто-то, натужно кашляя от едкого запаха дыма. Этот голос вывел Орсинь из оцепенения. Она поняла, что изо всех сил вцепилась в седло Въенгра, а её потерявшее чувствительность тело наполняет мертвенный ужас. Сверху сыпался мелкий пепел. Добравшись до окончания кряжа, отряд притаился, ожидая сигнала со стороны штаба. Судя по карте, дальше начинался относительно широкий и пологий спуск в долину вдоль горных уступов, на которых расположились дроу. Сперва Орсинь находилась в нервном напряжении, ожидая, что приказ выйти из засады последует с минуты на минуту, но он всё не звучал. Созданные магией стихии грызлись ещё некоторое время, повергая жмущихся к скалам воинов в трепет. Затем, точно по команде, стихли и они, и издалека протяжно загудел горн к наступлению. – Ну, помоги им Близнецы-Создатели и проведи Бездна сквозь петлю смерти, – прошептал командир. Магическое противостояние, судя по всему, исчерпало себя. Теперь, пока перегретые сигилы вновь приходили в боеготовность, настал черёд войск. Кто-то достал флягу, выпивая последние крохи крови. Всхрапнула лошадь, устало перетаптываясь на месте. Орсинь вздохнула и тоже опрокинула в себя вторую порцию эликсира; он прошёлся по горлу обжигающей волной, и в утомлённом разуме тут же наступила ясность. Бросив украдкой взгляд на Арэйсу, эльфийка заметила, что та внимательно за ней наблюдает. Княгиня выглядела собранной и в то же время расслабленной, словно скучала. Даже сейчас в её скупых движениях сквозила уверенность, ничем не отличающаяся от манер повседневной жизни; чёрная фигура Арэйсу на коне караковой масти казалась инородным сгустком тьмы на фоне яркой зелени и белёсых скал. Орсинь хотелось переброситься с ней парой слов, но в голове было пусто, все прежние мысли смешались и звучали невнятно. Солнце пригревало, в доспехах стало жарко. Жужжали мухи, по-прежнему удушливо пахло гарью с противоположного склона, от чего начала болеть голова. Время близилось к полудню. Волк зевнул и лёг, щуря жёлтые глаза. Орсинь чувствовала, что он голоден, и прикладывала все усилия к тому, чтобы удерживать его фокус внимания в нужном ей направлении. В тот момент, когда она почёсывала его за ухом, погрузившись в усталую задумчивость, со стороны долины донёсся высокий, пронзительный звук, и командир крикнул: – Выступаем! По телу, взвинтив в тысячу раз все ощущения, пробежал страх. Но не тот, цепенящий, а обостряющий все органы чувств. Вздрогнув, эльфийка заставила Въенгра подняться, и тот, ощутив её напряжение, зарычал. В следующее мгновение отряд выскочил на голый, выжженный склон, откуда им наконец-то открылось текущее положение дел. Поле битвы представляло собой бушующее море копошащихся существ, по которому то и дело прокатывались магические вспышки. Обезвредить, а уж тем более убить нордов было не так-то просто – окровавленные, с отрубленными конечностями или проткнутыми органами, они регенерировали или как минимум сохраняли боеспособность и продолжали ожесточённо сопротивляться. Кто по неудачному стечению обстоятельств терял оружие – пускал в ход иглы и клыки, и уж конечно, каждый применял свою магию, если она приносила пользу в сражении. Однако Королевство Дроу отменно подготовилось к столкновению с врагом такого уровня: всех офицеров и даже рядовых бойцов снабдили амулетами, которые снижали эффективность физических атак. Судя по всему, они транслировали энергию настоящего боевого сигила, ибо было видно, с каким трудом норды пробивались сквозь действие этой магии. Дроу же, пользуясь своей неуязвимостью, хладнокровно кромсали тела изуродованных противников, чтобы те не успевали восстановиться. Из-за этого происходящее превратилось в жестокую кровавую бойню, где крики боли и ужаса смешивались с озверелым рыком. Отряд Орсинь огибал поле боя по краю, не задевая эпицентр. Спуск с гор скоро расширился, позволяя перестроиться – эльфийка в центре группы, Арэйсу чуть сбоку и впереди. Удушливый дым ещё поднимался струйками с обугленной почвы, тут и там догорали очаги пожара. – Вы уже можете призвать своих духов? – крикнул командир, обернувшись через плечо. Орсинь вскинула голову, всматриваясь в отвесные холмы. На одном из уступов чётко угадывалась фигура в доспехах, опирающаяся на замысловато выкованный чародейский посох, – издалека было не различить, мужчина это или женщина, но этот дроу определённо был генералом, наблюдающим за ходом сражения. До него было ещё около километра. – Чуть ближе! – ответила она. – Нужно направить удар точно на те скалы. Командир кивнул и повёл отряд аккурат к подножию холмов. Однако, стоило им спуститься в долину, от общего месива битвы отделился и направился им наперерез вражеский отряд. Всадники вокруг Орсинь обнажили оружие – никто не жаловался, что из-за просьб эльфийки им приходится спуститься в пекло. Эльфийка стиснула зубы, покрепче сжимая копьё и злясь про себя, что ладонь против воли стала влажной. Это были совсем иные ощущения, чем те, что она испытывала, борясь за флаг во время Летнего Разгара. Арэйсу, пришпорив коня, вдруг поравнялась с командиром. – Можно я? Тот после секундной задержки кивнул, подавая бойцам знак не ломать строй. Враг находился угрожающе близко. Уже можно было рассмотреть форму и цвет шевронов на форме воинов. В тот момент, когда до столкновения оставалось всего несколько метров, глаза княгини вспыхнули, и мощная ударная волна смела дроу с пути, швыряя обратно в гущу сражения. Отряд пронёсся мимо, стремительно приближаясь к цели. – Орсинь, давай! – позвала Арэйсу. – Пока они не опомнились! Сперва от страха закричали лишь те, кто обернулся на магию княгини. Краем глаза Орсинь отметила, что сопровождающие её всадники тоже сильно побледнели. Зрелище трансформации, когда тело искажается до неузнаваемости, будто его разрывают изнутри, не для слабонервных. А затем над долиной пронёсся пробирающий до костей полукрик-полувой, и вот тогда уже обернулись все, оцепенев при виде гигантского скалящегося оборотня. Далёкий рокот, рождающийся из самых глубин земли, достиг слуха не сразу. Но вот по одному из утёсов пошла трещина – сперва узкая, она расширялась, прокладывая путь всё выше. Мгновение – и скала с оглушительным треском раскололась надвое, а в её тёмное чрево с криками полетели те, кто находился на вершине. Точно довольная пойманной добычей, расщелина со скрежетом схлопнулась. Земля задрожала, теряя устойчивость. Холмы, на которых стояли чародеи дроу, заходили ходуном, и от сталкивающихся и крошащихся друг о друга глыб поднялись клубы густой пыли. Отряд Орсинь был ближе всех к эпицентру катастрофы, и эльфийка успела разглядеть одно из тел, упавшее совсем близко от неё. Это было нечто грязное, окровавленное, с торчащими из предплечья белёсыми костями и неестественно вывернутой шеей. Рот мертвеца был открыт, а одна щека стёсана – совсем непохоже на живое существо. И в то же время отчётливое понимание, что мгновение назад этот труп дышал и чувствовал, наполняло душу неприятным холодком. Приказ командира вывел Орсинь из транса: сверху на отряд сыпались деревья, грязь и крупные валуны. Катастрофа разрасталась, грозя погрести под своими обломками тех, кто её создал. Пришпорив коней, отряд устремился прочь. – Отлично сработано! – крикнул эльфийке кто-то сбоку – и, когда она обернулась, всадник отсалютовал ей саблей. Однако, выбравшись на обдуваемый ветром участок и вздохнув полной грудью, они поняли, что прежних путей к отступлению не существует. Лишившись своих заклинателей, дроу утратили боевой дух. Вполне вероятно, защитные амулеты тоже перестали действовать, а вид разбушевавшейся стихии и вовсе вызывал животный ужас. Всё это привело к тому, что часть армии дроу погрузилась в панику. Ломая строй, они бросились в горы, и узкий клочок земли, по которой прежде пронёсся отряд Орсинь, теперь заполонили полчища спасающихся вражеских отрядов. Некоторые, завидев малочисленную группу нордов, остановились и обнажили оружие. Глаза княгини сверкнули алым, чтобы смести глупцов. …Однако в этот раз что-то пошло не так. В тот момент, когда ударная волна должна была размозжить неприятеля о скалы, воздух подёрнулся рябью от мощного импульса чужой энергии, и магия княгини рассеялась, так и не достигнув цели. Повинуясь интуиции, Орсинь задрала голову и увидела левитирующего высоко в небе генерала дроу. Теперь он повернулся в сторону убегающего отряда, и его посох, как и тело, оплетала вязь светящихся, точно накалённая докрасна проволока, рун. – Проклятье, он блокирует мои атаки, чтобы мы не прошли! – зло прошипела Арэйсу после того, как очередной посланный ею вихрь рассеялся втуне. – Орсинь? Орсинь!! Эльфийка заметно побледнела. Длительное использование непривычной её телу магии утомило, и теперь Орсинь чувствовала, как силы покидают её. Копьё, прежде такое лёгкое, вдруг обрело ощутимый вес. Когда Арэйсу обернулась к ней, эльфийка закричала от боли, и к ней вернулся прежний облик. – Не получится. Я не могу сделать ещё одно чудо, – безнадёжно выдохнула она. Несколько дроу подняли арбалеты, целясь в отряд и приближаясь. Въенгр легко увернулся от первого болта, а другой, как щепку, перекусил в полёте. Удар! Эльфийка среагировала машинально, пронзив противника копьём. Но древко почему-то застряло – или, быть может, это у неё не хватило сил его выдернуть? – а зверь уже продолжил движение. Ощутив новый прилив слабости, Орсинь свалилась на землю. По ушибленному боку прокатилась боль. Эльфийка попыталась встать, но сразу не получилось, и, пошатнувшись, она упала снова. Оглянулась, ища своё оружие… Почему-то ей казалось, что всё движется очень медленно. Вокруг внезапно потемнело. Посмотрев вверх, Орсинь увидела замахивающегося на неё дроу. Эльфийка даже не успела удивиться, откуда он тут взялся. А затем ей на лицо, заставив вздрогнуть, брызнули капли крови. Из груди врага торчал клинок. – Чего разлеглась? Здесь тебе не пляж! – рявкнула Арэйсу, выдёргивая меч и разворачиваясь к очередному противнику. Княгиня орудовала одновременно полуторным мечом и стилетом, напоминая мясника, с хирургической точностью разделывающего туши животных. Кровь покрывала её доспехи грязными тёмными пятнами. Дополняя своё мастерство магией, она не подпускала никого к Орсинь, и наседающие враги невольно отшатывались, когда к ногам Арэйсу оседал очередной труп. Дрожа и сжимая зубы, эльфийка вскочила. Пульс бешено стучал, отдаваясь в висках барабанной дробью, но его заглушал рёв битвы. Их маленький отряд увяз в гуще вражеской армии. С одной стороны Орсинь прикрывал Въенгр, с другой – Арэйсу, оттого-то эльфийка сперва и ощутила странную безмятежность. Но на деле бойцы их отряда сражались на пределе сил. Теперь Орсинь воочию убедилась в мастерстве сопровождающих её воинов – они действовали, как команда, удерживая противника единым фронтом. Лязг металла и вспышки заклинаний сменяли друг друга ежесекундно. Перехватив покрепче копьё, Орсинь бросилась на помощь волку, с чьих челюстей уже стекала дроучья кровь. Теперь ей приходилось смотреть врагу в глаза – исполненные злобы или страха, угрозы или отчаяния, – но внутри Орсинь что-то окаменело. Она больше ничего не чувствовала, механически нанося удары. Даже звуки сражения стали как будто глуше. И когда, пригвоздив к земле копьями, дроу перерезали горло всаднику, который несколькими минутами ранее выразил ей своё восхищение, эльфийка тоже осталась безучастна. Медленно, но дроу теснили их, сужая круг. Выругавшись, Арэйсу вскинула руку, и в следующую секунду с её пальцев сорвалась и устремилась в небо молния. И ещё одна. И ещё. Этот сигнал о помощи должны были увидеть в штабе. Пространство вокруг Орсинь вдруг заволокло белёсой, полупрозрачной дымкой. – Быстрее! Иллюзии Табриессов правдоподобны, но недолговечны, – велела княгиня. И тут же чья-то чужая воля смяла тонкое полотно миража и разодрала его на части, вновь выставляя отряд на обозрение. Чародей, застывший в воздухе, был намерен уничтожить свою жертву. Протяжно протрубил горн, и те остатки армии дроу, что ещё держались на поле боя, тоже начали отступать. Вот-вот их необъятная волна должна была смести Орсинь и защищающих её воинов. После краткой передышки бой стал ещё ожесточённее. Дроу наседали, а членами отряда овладело свирепое отчаяние. Череда перекошенных лиц смешалась в неразборчивое месиво, и всё, что Орсинь ощущала, – это едкий пот, заливающий глаза. Копьё уже давно было сломано. Тогда она подхватила чей-то валяющийся на земле меч. Всё, что её заботило, – это необходимость двигаться. Не останавливаться. Нападать и уворачиваться. Где-то на периферии она вычленяла для себя силуэты Въенгра и Арэйсу, и это было единственное, что служило ей ориентиром в сумраке сознания. Когда земля дрогнула, Арэйсу удивлённо обернулась: у Орсинь больше не было сил призвать духов. И тем не менее земля вновь пришла в движение. Дрожь эта не усиливалась, а напоминала мягкое покачивание. А потому разница в положении обороняющихся и нападавших стала заметна не сразу: спустя пару минут истощённый, обессилевший отряд обнаружил, что дроу остаются внизу. Почва под всадниками бугрилась и набухала, оформляясь в некое подобие каменной чаши. Её остов ширился стремительно, как мираж, однако её твердь была более чем реальной. Отзвуки иной, незнакомой магии пугающим эхом заворожили сердца сражающихся. Несколько мгновений – и чаша вознесла эльфийку и её отряд над гущей дроу, укрывая их каменными лепестками. И теперь, когда Орсинь смогла наконец вздохнуть полной грудью, точно вынырнув из беспросветной глубины, она, как и обе армии в долине, увидела сияющий вдалеке белоснежный силуэт императора. И был он подобен первому лучу, разогнавшему мрак Бездны. * * * С вершины холма схлестнувшиеся армии казались Аурелию копошащимися муравьями. Удивительно, но сейчас он чувствовал себя максимально собранно и спокойно. Перед его внутренним взором возник и не угасал образ истекающей кровью матушки. И никто не мог помочь Аурелию в борьбе со смертью, никто, кроме его собственной совести, не мог судить, исполнил ли он всё возможное, чтобы защитить своих воинов. Не это ли ощущал отец, будучи императором? Не потому ли бывал резок, приняв решение и более не отступаясь от него? Казалось, Аурелий впервые встал на его место. Впервые с тех пор, как надел корону, он в полной мере ощутил весомость вложенных в его руки десятков тысяч жизней. Как странно, что раньше он не понимал этого глубокого, сакрального чувства, сокрытого за бесплодными переживаниями и паразитическими страхами! Ужасающая магия, ранее доступная лишь немногим и описываемая в легендах, несколько десятилетий назад стала военной обыденностью. Она завывала и громыхала над долиной, а её эхо разливалось в небосводе ядовитыми отблесками северного сияния. С тех пор, как цивилизация открыла для себя истинную природу Трещин Бездны и научилась добывать оттуда огромные объёмы чистой энергии, государствам стали доступны жуткие чары. Это была чистейшая игра с огнём. Все помнили, как люди и норды выжгли своей магией земли, ставшие бесплодной и по сей день Пустошью, но никто не боялся повторить катастрофу. Каждый надеялся, что уничтожит соперника прежде, чем преступит порог дозволенного и погибнут оба. В этом заключалась суть магического состязания. Порой так и происходило, однако если силы сторон были примерно равны, от самоуничтожения их спасало лишь то, что сигилы постепенно перегревались и требовали охлаждения. И тогда в бой вступали армии. Создавая бесчисленное количество искусных миражей и вынуждая неприятеля тратить энергию на то, чтобы распознать их, Аурелию удалось уравнять силы с противником. Когда же сигилы обеих армий вышли из строя, ему осталась лишь роль наблюдателя. Сражение выходило затяжным: ни одна сторона не могла однозначно одержать верх. Солнце уже перевалило за полдень, а лязг металла и хриплый вой казались неистощимыми. Здесь, в вышине, мысли Аурелия текли неспешно и отстранённо. Он размышлял о Шиа, которая тоже находилась где-то в долине. Он, разумеется, корил себя за то, что отпустил её на поле битвы. И тем не менее вынужден был признать, что именно её предприимчивость и свободолюбие однажды очаровали его. Да уж, с Шиа у него не выйдет той тихой, мирной семьи из сентиментальных пасторалей, которую он порой рисовал себе в мечтах. Громко и отчётливо повторил себе Аурелий эту истину, глядя на живописные, покрытые изумрудным лесом склоны долины, и от этой красоты, на фоне которой теперь проливалась кровь и слепо отнимались жизни, его сердце отчего-то пронзила боль. Возможно, ему и правда не стоило так сильно переживать за Шиа? Она всегда умела постоять за себя. Затем утёсы на противоположной стороне зашатались и обрушились. Созерцая, как горы в клубах дыма меняют очертания, Аурелий чувствовал ошеломление: стихия, которую его возлюбленной удалось вызволить, превосходила все ожидания. Поэтому, когда в гуще паникующих дроу сверкнула молния, он даже не сразу обратил на неё внимание. Когда же до Аурелия дошёл смысл сигнала, его охватила тревога: сигилы ещё не пришли в готовность, а Табриессы не владели ни защитными, ни атакующими заклинаниями. Он даже не мог телепортироваться и переместить вместе с собой Орсинь, а затем и остальных членов отряда. Тогда император создал иллюзию, но её тут же разбил вражеский маг, всё это время левитирующий в воздухе: наконец-то стало понятно, что именно тот высматривал в хаосе ломающей ряды армии. Аурелия прошиб холодный пот. Он ясно видел крохотный белый силуэт, вокруг которого неумолимо сжималось кольцо дроу, и ничем не мог помочь. И эта агония, которая прожигала его изнутри, эта боль, сжавшая сердце и вплеснувшаяся через край, сформировалась в единственно возможный вопль: «Геасфель!!!» Он не осведомлялся о её состоянии и не заботился о последствиях, даже если двойник находился в этот момент на совещании или на улице – нет, он обрушился на неё всей мощью своих эмоций, захватывая её, требуя, увлекая за собой, и неожиданно – он сам не понял как – Геасфель оказалась рядом с ним. В реальности она, испуганно вскрикнув «Шиа!», вдруг выронила вилку и потеряла сознание в собственной комнате. Но здесь, на утёсе, Геасфель стояла рядом с Аурелием как живая, сжимая его ладонь. И, спаяв души воедино, они достигли иной, абсолютной магии, старее и могущественнее которой была лишь сама Бездна. Странное чувство – Аурелий отчётливо ощущал, что энергия для сотворения чаши принадлежала не ему. Энергия свободно текла через его тело, но начало зарождалось не в нём, и даже не в обозримой плоскости бытия, а где-то за горизонтом, там, куда император не только не мог дотянуться, но и не понимал, где конкретно это место находится. Сомневаться не приходилось, ведь жажда крови вопреки всем правилам не нарастала. Для окружающих присутствие души Геасфель, судя по всему, осталось незамеченным: когда, после сотворения, к Аурелию подбежал один из генералов, в его глазах читался трепет восхищения.