– Ты больше не могла ничего для неё сделать, – огрызнулась Арэйсу. – Поверь, я знаю, о чём говорю. – Но это неправильно! Я… я хотела быть героем. – Слёзы душили эльфийку. – Ты и есть герой. Ты стала им за последние сутки. Орсинь вдруг скорчилась, ухватившись за княгиню, и её вырвало. Рыдания смешались с протяжными стонами от разрываемого болью желудка. Даже когда его содержимое закончилось, эльфийку продолжало выворачивать наизнанку. Издавая беспомощные нечленораздельные звуки, она знаками просила Арэйсу о помощи. Та лишь вздохнула, как это делают, когда ругают упрямого ребёнка. – Я же предупреждала, что после пятого эликсира будет плохо. От накатившей слабости Орсинь не сумела вскарабкаться на Въенгра. Тогда Арэйсу взвалила её себе на плечо и поволокла дальше по улице. Спотыкаясь о мусор и тела убитых, Орсинь едва соображала, что происходит и сколько прошло времени. В голове вновь шумело, ещё сильнее, чем прежде, и гул этот нарастал, пока не сложился в одно-единственное повторяемое слово: – Орсинь! Орсинь! Орсинь! Этот гул было слышно отовсюду – сверху, сбоку, впереди и за спиною. Странно – неужели она настолько сильно бредила? Навязчивая, оглушительная галлюцинация ввинчивалась в мозг, словно штопор. Подняв мутный взгляд, Орсинь обнаружила, что находится на площади перед ратушей, а вокруг собрались норды и скандируют её имя. Они выглядывали из окон зданий и стояли на крышах, были кавалерией или пехотой, но все глядели на эльфийку и выкрикивали её имя – столь воодушевлённо и единогласно, что, пожалуй, его слышали даже дроу, изгнанные за пределы города. * * * На этот раз приказали устроить полноценный привал, и Орсинь наконец-то получила возможность прийти в себя. Аурелий навещал её, но визит вышел скупым, потому что император очень спешил: заботы военного времени съедали много внимания. Орсинь, впрочем, тоже не горела желанием нежничать: те полдня, что армия находилась в крепости, она беспробудно спала, лишь изредка приподнимаясь для того, чтобы алчно проглотить принесённую Арэйсу еду. Да и в целом, когда настала пора отправляться дальше, настроение эльфийки оставалось сумрачным, и она была немногословна. Истинное лицо войны отразилось в её душе смутной, подспудной тяжестью. Дроу теперь беспрерывно отступали, следя лишь за тем, чтобы их снова не застали врасплох. Их хорошо потрепали, а неожиданное присутствие в армии Белой империи полушамана-полудруида оказалось той козырной картой, которую генералам дроу, похоже, нечем было крыть. Через пару недель армия нордов во главе с императором Аурелием изгнала неприятеля за пределы страны и перешла в наступление на территории Королевства Дроу. Здесь ситуация несколько поменялась. Королевство Дроу – это лабиринт гор, часть из которых увенчаны ледяными шапками. Разделяясь на три полуострова, они вдаются глубоко в море, напоминая отпечаток птичьей лапы. Жизнь на равнинах этому народу неведома и чужда. Города их располагаются в больших каньонах, наполовину вгрызаясь в толщу гор, а селения поменьше ютятся в ущельях и мелких долинах, ограждённые от чужаков природной фортификацией труднопроходимых кряжей. Находясь в родной стихии, войско дроу рассыпалось по множеству потайных троп, ускользая от серьёзного сражения, как вода сквозь пальцы. Аурелий преследовал их, довольствуясь тем, что армия захватывала небольшие опорные пункты, и если лёгкий, практически бескровный успех радовал рядовых воинов, то верховное командование ломало голову, стремясь разгадать истинный замысел противника. Было принято решение уничтожать все вражеские крепости, находящиеся в нескольких днях пути от главного тракта. Это не только нарушало систему сообщения врага, но и вынуждало его направляться к ближайшему крупному городу, Стевольпу. Выполнение этой задачи целиком и полностью легло на плечи Орсинь: крутые склоны и отвесные уступы для гигантского волка были не препятствием, а удобной лестницей, а потому в горах эльфийка передвигалась ловчее любого всадника. Арэйсу, благодаря телепортации, тоже не нуждалась в лошади, чтобы следовать за Орсинь. Вместе они составляли мобильную и незаметную боевую единицу с высоким смертоносным потенциалом. Каждую неделю эльфийка скрывалась в малознакомых вражеских просторах, чтобы вызвать землетрясение, оползень или даже извержение вулкана, которое бы стёрло с лица земли какой-нибудь замок, и возвращалась, чтобы наутро получить новое задание. Постоянные трансформации сделали её жилистее и не провоцировали больше немощной бледности; она так привыкла находиться в пути, что, даже вернувшись в лагерь, спала, зарывшись в мех Въенгра. В горах, где, несмотря на лето, царила прохлада, Орсинь поменяла доспехи, одевшись в светлый мех, и, распластавшись на спине зверя, становилась неразличима на его фоне. Выполняя миссии, с местными эльфийка сталкивалась редко, и стычки не оканчивались ничем серьёзным. Мирные дроу испытывали перед ней чуть ли не первобытный ужас, сразу же бросаясь врассыпную, а сама Орсинь стремилась устранить цель без промедления и по возможности избегала лишней суеты. Тем не менее именно в одно из таких происшествий она узнала, что за глаза её называют Белой Ведьмой. В тот раз, облюбовав можжевеловый уступ, напоминающий косматую гриву, она следила, как небольшую лощину, а также находящуюся в ней крепость погребает под потоками грязи и льда. Орсинь уже настолько преуспела во взаимодействии с духами, что могла направлять их силу на большие расстояния. Строение схлопнулось, как праздничный торт, который неудачно опрокинули на пол. Довольно отметив, что теперь не придётся тратить лишний час на спуск, чтобы добивать выживших, эльфийка тем не менее продолжала стоять на утёсе. Своим обострённым слухом она улавливала за спиной лёгкий шелест кустарника, как если бы кто-то очень осторожно приминал его ветки. Осторожно – но недостаточно, чтобы обмануть её. Орсинь не боялась поворачиваться спиной к врагу, зная, что сумеет отбить атаку, а если нет – то её прикроет Арэйсу. Въенгр, тоже чуя добычу, напрягся от нетерпения, как пружина. Однако Орсинь хотелось поразвлечься. А потому она медлила, делая вид, что полностью поглощена происходящим в долине. Но тот, кто следил за ней, почему-то не нападал, притаившись в какой-нибудь паре метров. В конце концов лазутчик начал отступать. Волк раздражённо зарычал, и эльфийка, давая ему волю, в один гигантский прыжок, ломая жёсткие заросли, настигла шпиона. Тот истошно заорал, увидев склонившуюся к нему влажную пасть, усеянную блестящими зубами, и забился между прижавшими его к земле лапами. – Не бойся, я не прикончу тебя, пока ты мне полезен, – весело произнесла Орсинь. Вот тогда-то она и услышала произнесённую писклявым, заикающимся голосом, фразу: – Б-белая Ведьма! Эльфийка внимательно пригляделась: пойманный дроу был щуплым, как тростиночка, и невысоким. – Да ты же совсем мальчишка! – удивилась она. – Чего ты тут забыл? Тот не ответил, затравленно сглотнув. – И что это за кличка была, которую ты произнёс? Пленник угрюмо молчал, точно окаменев, и глядел строго перед собой, на розовый шершавый язык зверя, с которого ему на грудь падала вязкая слюна. Орсинь сощурилась, склоняясь ближе. – Ты думаешь, я не смогу тебя разговорить? Ты ведь не военный. Значит, у вас здесь где-то рядом поселение. И я могу с лёгкостью его найти, ведь я и мой питомец очень хотим кушать, – ласково проворковала она. Дроу побледнел, его лицо исказил ужас. – Да, точно, или уже нашла. Кажется, оно вот там… – протянула эльфийка, с напускной пристальностью оглядывая горную цепь. – Не-е-ет! Нет, не надо, умоляю! – не выдержав, мальчишка завопил так, словно его уже резали на части. – Там… там просто мирные! Они ничего не сделали. Прошу, не надо их убивать. – Он задрожал, и по щекам его потекли слёзы. – Пожалуйста, не надо. – Так что же ты со мной не разговариваешь? – жёстко прикрикнула на него Орсинь. – Эта… эта кличка… это то, как вас все называют среди дроу. Белая Ведьма, – дрожа от страха, пояснил пленник. – А я… я искал отбившуюся козу, вот и всё! – Ясно, – кивнула Орсинь. – Что ж, отпускать тебя нельзя. Радуйся, что ты ещё сопляк: Въенгр тебя унесёт, так что убивать не буду. Поедешь со мной. – Не поеду!!! Меня… меня ваш император досуха выпьет! Не обращая больше внимания на вопли, эльфийка спрыгнула с волка и оглушила пленника крепким ударом. Задумчиво протянула: – Может, чего полезного всё же расскажет. Выходи, – велела она, и тогда на утёсе тёмной дымкой сгустилась Арэйсу. Вместе они связали мальчишку, притянув его ремнём к торсу Орсинь, чтобы не свалился во время волчих прыжков. Очнулся он на середине пути, но больше уже не протестовал, а только тихо шмыгал носом. – А я с добычей! – громко объявила эльфийка, к вечеру въехав в лагерь. Встречавшиеся на пути норды приветственно окликали её и махали руками. В армии к Орсинь теперь относились с почтением, и не нашлось бы никого, кто не был бы готов оказать эльфийке услугу или поделиться с ней припасами. Отвязав пленника, Орсинь спихнула его на землю. – Смотри, не будешь сотрудничать, отправишься на корм моему другу, – подмигнула она, отчего у мальчишки, и без того затравленно озирающегося, задрожала нижняя губа. – Перестань запугивать ребёнка. – Аурелий, выйдя из шатра, строго оборвал её. Подойдя к дроу, он положил ладонь ему на плечо. – Не бойся, ничего тебе не сделают. – А они называют меня Белой Ведьмой, представляешь? Мне нравится! – И Орсинь довольно расхохоталась. Аурелий пристально вгляделся в неё, точно увидал впервые: зелёные, как еловая хвоя, глаза выцвели – нет, на самом деле просто подёрнулись желтизной; в черепе чудилось нечто заострённое, хищное; молочного цвета волосы по-прежнему отличались густотой, но перестали виться, утратив прежнюю мягкость. На плаще откуда-то взялись украшения в виде птичьих черепов. В последнее время она держалась поодаль, и это тревожило Аурелия. Да, они оба были заняты по горло, но теперь Орсинь целенаправленно избегала любого общения. Эльфийка стала немногословной, резкой, и они не перебрасывались даже парой фраз, как раньше. Казалось, они с Орсинь стали более чужими и непонятными друг другу, чем в первый день встречи у Геасфель. И странным образом эльфийка теперь напоминала Арэйсу – такая же отстранённая и молчаливая, рыскающая где-нибудь совсем одна. Кто это? Если не Шиа и не Орсинь, то кто? – Ты не можешь всерьёз получать от этого удовольствие, – твёрдо сказал ей Аурелий, заглянув прямо в смеющиеся глаза, в которых плясал хищный огонёк. – Немедленно разъединись с Въенгром. Выражение лица эльфийки тут же потухло, став расчётливым и холодным. Но оно по-прежнему было лишено милосердия. – Тебе не стоит всё время находиться в полуоборотнической форме, – укорил её император. – Это ненормально. Уверен, тебе бы это сказал любой друид. – Это удобно, – пожала плечами Орсинь. – Я всё время пропадаю в горах, забыл? Когда ты на вражеской территории, расслабляться нельзя. – Хорошо, но когда возвращаешься сюда, у тебя же нет такой необходимости? – возразил Аурелий. – Я хочу, чтобы ты отдыхала. Можешь выполнять это хотя бы ради меня? – Ладно-ладно, как пожелаешь. Отдохну сегодня. Всё равно завтра опять отправляться. Сопляка нужно покормить, он два дня ничего не ел, – снисходительно усмехнувшись, эльфийка направилась прочь. * * * Истинный облик Стевольпа – глубокий каньон, кирпично-красные стены которого поднимаются террасами на несколько километров. По дну его сверкающей лентой вьётся широкая, спокойная река, которая затем выходит на поросшее жёстким кустарником плато. Порывистый ветер, который никогда не утихает, колышет белые головки мелких цветков. Это место, исполненное дикой, первобытной красоты, в которой скудность пейзажа сочетается с сочностью красок и поэзией необъятных просторов. По плато вдоль реки тянется около двадцати причудливых, высеченных эрозией столпов. Легенда гласит, что эти тысячелетние истуканы стояли здесь ещё на заре времён, задолго до того, как древние эльфы разделились на дроу и своих островных собратьев. Истончившиеся и безмолвные, они пережили великое похолодание, расцвет империи людей и нашествие драконов. Теперь же свидетельствовали, как на другой берег реки перебирается армия Белой империи. Ещё издалека стало понятно, что Стевольп хорошо подготовлен к осаде: широкая крепостная стена преграждала путь любому, кого могли счесть подозрительным. На башнях стояли катапульты и хищные скорпионы, чьи выстрелы сулили неминуемую гибель; многочисленные уступы скал на входе в каньон представляли собой естественные природные бастионы. Сейчас же город ощетинился и замер в ожидании приближающегося неприятеля, намеренный защищаться до конца. В воздухе витала затаённая тревога. – Что бы они ни задумали, я одолею это, – сухо проговорила Орсинь, вглядываясь в узкие бойницы на террасах каньона. – Я чувствую: они меня боятся. Въенгр, на котором она восседала, вальяжно ступал вдоль выстроившегося войска. Но внешняя леность была обманчива: налитые кровью глаза зверя внимательно следили за малейшим движением на вражеских укреплениях, и в них читалось предвкушение охоты. За последние два месяца походов волк заматерел, приобретя силу и грацию взрослого хищника. Изменилась и Орсинь: в её взгляде прорезались жесткость, равнодушие и усталость. Ветер теребил меховую накидку на плечах эльфийки и выбившийся из-под шлема локон, и это единственное, что было подвижным в этой ослепительной, точно высеченной из глыбы сияющего льда, воительнице. Арэйсу, ехавшая рядом, ничего не ответила. Слов не требовалось: княгиня понимала, о чём говорит Орсинь. Стевольп был крупной и древней крепостью, такие нередко таили в себе сюрпризы. Аурелий и генералы предлагали разные варианты осады, однако эльфийка оставалась непреклонна: она разрушит ворота одним ударом, и в тот же день город падёт. Силы её возросли, бояться ей нечего. На это было трудно что-то возразить, а перспектива молниеносной победы звучала очень привлекательно. И теперь Орсинь обращалась к замершим в готовности нордам: – Мы загнали армию Королевства в их последнее убежище. Им некуда отступать. Для дроу сдать Стевольп – всё равно что расписаться в собственной недееспособности. Поэтому драться они будут ожесточённее, чем когда-либо. Но и мы пришли сюда не из прихоти! Вспомните, ради чего мы проделали этот путь, полный лишений, ради чего умирали ваши друзья! Чтобы нога чужака никогда больше не пересекала границ Белой империи! Чтобы наши дети не знали, что такое страх смерти! Чтобы отомстить за все чудовищные преступления, которые дроу учинили на нашей земле! И поэтому сегодня они заплатят за них Стевольпом! Единодушный рев, прокатившийся по армии, сотряс плато, сливаясь с рёвом перекидывающейся в другое обличие эльфийки. Властно вытянув копьё, Орсинь указала на стены крепости, и те, задрожав, обрушились согласно её воле, оглашаемые стонами и криками ужаса с противоположной стороны. Клубы песка и пыли ещё не улеглись, а норды уже двинулись к городу ровными сплочёнными рядами. Впереди них, точно остриё копья, мерцал силуэт Белой Ведьмы. Уцелевшие защитники Стевольпа замерли, парализованные видом монстра. Когда армия нордов находилась уже близко к пролому, в вышине как будто сверкнул огонь. Никто не успел понять, откуда он взялся: в той стороне располагались лишь пустынные горные террасы. Арэйсу первая различила толстое, увесистое копьё скорпиона, испещрённое рунами, которое летело в сторону эльфийки. – Орсинь!! Это было единственное, что она успела произнести, прежде чем пространство вокруг поглотила яркая вспышка. * * * Первое, что осознала Орсинь, – это непрекращающаяся боль. Боль была её сутью: кости, мышцы, сухожилия и сосуды, которые перекачивали кровь, – всё состояло из неё. Затем, через некоторое время, эльфийка разглядела над собою кирпично-рыжий навес. Сознание приходило рывками, и, пока у неё не получалось вспомнить, что происходит, ей не хотелось ничего делать, чтобы не причинять ещё больше дискомфорта измученному телу. Ей казалось, что она лежит на берегу моря. Тихий, мерный прибой монотонно отдавался в ушах, а пальцы скребли песок. «Что ж, вот и хорошо, – с трудом ворочая мыслями, решила Орсинь. – Полежу ещё…» * * * Ударная волна взрыва оказалась такой мощи, что сбила с ног воинов, находившихся к Орсинь ближе всего. Вслед за тем раздались глухие, тяжёлые удары – и одна из стен каньона обвалилась, обрушивая на равнину сокрытую в скалах плотину. Вырвавшись на свободу, вода шипела и бурлила с бешеным неистовством. Гигантская волна разметала полки́ нордов, утягивая в смертельный водоворот вместе с булыжниками. На тонущих, добивая, посыпался неистовый поток стрел: с террас плато открылись потайные бойницы. Судя по всему, Стевольп простирался гораздо дальше, чем могло показаться на первый взгляд… Поле боя погрузилось в неразбериху. Среди неё затерялся и вынырнувший на поверхность бушующего потопа волк. Благодаря своим размерам ему удавалось удерживаться на плаву, неся на себе бесчувственную эльфийку. Когда вода, льющаяся из горного зева, иссякла, он добрался до подножия скал и осел, теряя сознание. Вдруг над скрытыми бойницами плато пронеслась чёрная дымка, и там, где мелькал её след, скорпионы замирали один за другим: это княгиня Брунгервильсс уничтожала стрелков и их машины. Но войско Белой империи уже погибло. Вода затихала, превратив плато в грязное болото, а стройные ряды победоносной армии – в разрозненные горстки воинов, которые только-только приходили в себя. Кто-то захлебнулся, кому-то раздробило камнями шею, кому-то требовалось время на регенерацию. Но самое главное, в этом хаосе больше не было системы. И вот теперь из-за обломков разрушенной стены повалили дроу. Их крики были тем яростнее, чем горше они оплакивали осквернение своей древней святыни. Один из их первых и самых крупных отрядов отделился, направляясь к пребывающей в беспамятстве эльфийке. Волк, с трудом приподнимая им навстречу голову, угрожающе заворчал, но сил у него явно было не больше, чем у хозяйки. – Вот они, эти демоны! Один из дроу сделал шаг к обессилевшему зверю, обнажая меч, но отпрянул, когда на его пути внезапно взметнулся тёмный вихрь. Уплотняясь, тьма обретала форму и контуры. Возникшая перед отрядом нордианка казалась настолько безжизненной, что напоминала лик смерти… – Я не дам её убить, – прошелестела она. * * *