Несмотря на напускную суровость, было видно, что эльфийка откровенно забавляется ситуацией. И даже чем-то довольна. – Нет, мне только жаль, что я поставил княгиню Брунгервильсс в неловкое положение. Но если она даст мне возможность загладить ошибку… – Он вас выслушает, – успокаивающе кивнула Орсинь. – И, каким бы ни был исход, у меня есть совет. Вы же помните, что я обещала отплатить вам доброй услугой за услугу? – В глазах эльфийки вновь сверкнуло озорство. – Ну так вот: если Арэйсу вам действительно важна, ей больше, чем кому-либо, требуются деликатность, забота и терпение. Отнеситесь к моим словам серьёзно. А теперь идите. Когда Кэрел вошёл, Арэйсу сидела на диване, рассеянно разглядывая узор паркета. На мгновение выражение её лица показалось Кэрелу мягким и немного грустным. Но стоило раздаться шороху дверных петель, бесстрастность непроницаемой пеленой окутала внутреннюю жизнь княгини, как захлопываются створки раковины. Не давая князю вставить и слова, Арэйсу заговорила первой: – Мне очень стыдно, что я устроила истерику. Прошу меня простить за недопонимание. Кэрел понял, что она согласилась выслушать его лишь для того, чтобы загладить неприятное впечатление. Арэйсу заказывала свои наряды из тёмных тканей и зачастую закрытых фасонов – однако они не могли спрятать ни точёной линии призрачно-розовых губ, ни острых скул, ни ярко выраженной, как песочные часы, женской фигуры. В неброском оформлении индивидуальная красота княгини лишь расцветала. И ярко ощутив всё то, что прежде угадывал мельком, Кэрел бросился в бой. – Нет, это я должен извиниться, – возразил он. – За то, что не набрался смелости лично подойти к вам. Будь я решительнее, не причинил бы вам страданий. Арэйсу оценивающе склонила голову, и её взыскательный взгляд просверлил собеседника насквозь. – Почему же вы не подошли лично? – Потому что… вы выглядите так неприступно, – смутился князь. – Я боялся, что вы не то что не захотите слушать – не воспримите моё признание всерьёз. – Да, это безумие – я же чуть не убила вас! – скептически хмыкнула Арэйсу. – Но ведь мои чувства возникли не вчера, – горячо заверил Кэрел. Он прошёлся вдоль окна пару раз, взволнованный поднявшимися воспоминаниями. – В нашу первую встречу вы показались мне очень надменной и категоричной, но потом, на зимнем балу, Пьерше вынудил вас спеть. И эта песня… в ней было столько боли, и растерянности, и нежности… тогда мне открылось, что внутри вы совсем иная. Как будто вы, настоящая, все эти месяцы были где-то очень далеко и никто об этом даже не подозревал. С тех пор вы не выходите у меня из головы. Я всё время наблюдаю за вами исподтишка: гадаю, о чём же вы на самом деле мечтаете. Как судите об этой жизни. Когда началась война, я подумал, что расстояние поможет чувствам остынуть. Но ничего не помогло. И теперь, когда вы вернулись, я понял, что должен узнать вас лично. Кэрел перевёл дух; он торопился, опасаясь, что княгиня перебьёт его или поднимет на смех – но странное выражение, застывшее в глазах Арэйсу, меньше всего походило на презрение. – Я и не подозревала, что вы так давно заметили меня, – поражённо пробормотала она, нервно приглаживая волосы. – Но зачем, скажите на милость, вы решили сразиться со мной? – Это тоже было попыткой узнать вас ближе. Хотя бы так. – Это было очень глупо, – отрезала княгиня. – Я бы убила вас, потому что готова убивать. – Но ведь это вы… – «хотели умереть» чуть было не закончил Кэрел и запнулся. Нечто в сгустившейся атмосфере подсказывало ему, что это запретная территория, на которую нельзя ступать. И тогда он завершил по-другому: – Понимаете, я был в отчаянии. Как раз накануне я просил у Аурелия встречи с вами, и он мне отказал, объяснив, что я навыдумывал себе романтических сказок и не представляю, с чем мне придётся иметь дело. Что у вас есть некоторые проблемы… – Он говорил, какие именно? – напряжённо перебила Арэйсу. – Нет, лишь намекнул, что вам пришлось немалое пережить. Но это не имеет значения! Даже не так: теперь вы привлекаете меня ещё сильнее. Я не знаю, в чём причина, но вопреки всему чем дальше, тем большее притяжение я к вам испытываю. И я не в силах с этим бороться. Князь раскраснелся, голос его, позабывший смущение, зазвучал чисто и глубоко. Лихорадочный блеск глаз выдал то благоговение, которое до сих пор было сокрыто в его сердце. – Я даже не знаю, что и ответить, – уронив голову, тихо произнесла княгиня. Ей как будто было больно. – Ведь это вы месяцами присматривались ко мне, а я вас совершенно не знаю. И… и даже не уверена, смогу ли когда-нибудь полюбить, понимаете? Боюсь, я как засохшее дерево, которое больше не пустит корни, сколько его не поливай. Император прав, вы зря растрачиваете на меня свою энергию. – Бросьте, если вы полагаете, что я разговариваю с вами в порыве безумной любви, то эту горькую чашу я давным-давно испил. Я вполне отдаю себе отчёт, что имею слабое представление о вашем характере, – мягко улыбнулся Кэрел. – Лишь знание способно принести мне покой. Прошу, позвольте пригласить вас буквально на пару встреч. Давайте вместе сходим в оперу, вы ведь любите пение?.. Арэйсу подняла на него глаза, и, как и при первой встрече, они показались Кэрелу двумя тусклыми зеркалами, в которых от видел лишь отражение самого себя. * * * Кэрел так и не понял, почему княгиня приняла его предложение, ведь в последнюю секунду он решил, что все усилия пропали втуне. В глубине души Арэйсу и сама была сбита с толку своим поступком. Тем же вечером, когда они с Орсинь ложились спать, эльфийка довольно отметила: – Вот же не думала, что ты согласишься. – Сама не знаю, зачем я так сделала, – вздохнула княгиня, расчесывая ей волосы. Хотя, возможно, её недовольство относилось к двум перепутавшимся прядям. – Но, понимаешь ли… Князь Мелирт сказал мне довольно проницательные вещи. Я даже немного испугалась. И эта его деликатность, с которой он, оказывается, присматривался ко мне… Обычно я легко замечаю беспардонные сластолюбивые взгляды. Так что, наверное, я согласилась из любопытства, что ли. В конце концов, он меня ничем не раздражает. –Ты не можешь вечно быть моей тенью, – размеренно кивнула Орсинь. – Келсий убедил тебя, что ты безвольная марионетка, но Аурелий не собирается повторять его путь. Стоит тебе пожелать чего-то самой – и он пойдёт тебе навстречу. Поэтому, даже если у вас с Кэрелом ничего не получится, это всё равно будет очень хорошим опытом. – Хорошим опытом в чём? – Ох, да в чём угодно! Меньше заморачивайся подобными вопросами, и жизнь станет веселее. Арэйсу никак не стала это комментировать хотя бы потому, что не всегда понимала, по каким критериям Орсинь считает жизнь весёлой. И тем не менее она сейчас покачивалась на мягких рессорах кареты, а напротив сидел князь Мелирт. Для того, чтобы эльфийка не оставалась без охраны, Аурелий вызвался провести этот вечер с ней: почти всё время, что Орсинь носила под сердцем наследника, она то и дело чувствовала себя нехорошо, и шумное веселье в окружении придворных ушло в прошлое. Теперь эльфийка всё чаще проводила время за спокойными занятиями. Князь Мелирт оделся тщательнее, чем обычно, это было видно по шёлковому платку, которым он закутал горло, и ажурным манжетам. Тёмно-зелёный сюртук, мятный жилет под ним и пепельные брюки не представляли из себя ничего особенного, но, как теперь заметила Арэйсу, князю и не требовалось яркой одежды – ведь главным его достоянием были длинные, чуть вьющиеся огненные волосы, которые он скреплял металлической заколкой. Раньше княгиня этого не замечала. Впрочем, она вообще мало на что обращала внимание… Кэрел, вероятно, очень нервничал, поскольку, подсаживая её в карету, сам чуть не споткнулся, а потом отпустил пару дежурных комментариев о погоде и умолк, как утопленник. Арэйсу мысленно закатила глаза и пришла ему на помощь: – Вы раньше видели эту оперу? – Я уже десятый раз на ней. – Ох. – Она невольно вскинула брови. – Или одиннадцатый. Не помню, – добавил князь. – Я очень люблю сюжет, особенно часть, где маг борется со страхами прошлого, и хожу на разные актёрские составы. Каждый артист привносит новый оттенок в создаваемый образ. А ещё многое зависит от ракурса. Вот, например… Дорога пролетела незаметно. Арэйсу читала иногда в свободное время пьесы – старинные и современные, а Орсинь до войны выезжала в театр, чтобы налаживать знакомства, но всё же внимание телохранителя занято окружающей обстановкой, а не тем, что происходит на сцене. Кэрел же, увлёкшись, рассказывал складно, познания его оказались обширны, и, когда кучер сообщил, что они прибыли, Арэйсу поймала себя на том, что жалеет о прерванной беседе. В опере их появление произвело фурор, поскольку никто не мог и представить, чтобы княгиня Брунгервильсс снизошла до чьих-либо ухаживаний. Это чуть было не испортило настроение: слетевшиеся охотники за сплетнями стаей окружили Кэрела и Арэйсу. Однако князь невозмутимо разогнал их, сославшись на то, что представление скоро начнётся и они с дамой спешат пройти в ложу. – Я всегда приезжаю впритык, чтобы иметь подобную отговорку, – шёпотом пояснил он, пропуская Арэйсу вверх по лестнице. Та рассмеялась: – И не показаться невежливым? – Именно, – заговорщицки улыбнулся он ей в ответ. Арэйсу поднималась первой, а Кэрел – следом за ней. Взгляд князя блуждал по короткой стрижке, открывающей шею, по плечам под плотной чёрной тканью и невольно останавливался на свободной ладони, которая не скользила по резным перилам. Однако княгиня держала себя настолько отстранённо, что ему даже в голову не приходило на самом деле попытаться взять её за руку. Сама возможность созерцать Арэйсу вблизи, не скрываясь, казалась волшебством. Поднялся занавес. Кэрел знал все тексты и музыку наизусть, но, вопреки обыкновению, у него не получалось раствориться в мелодиях, позабыв о реальности. Ощущает ли княгиня пронзительность ноты, которая медленно нарастает, как скапливающийся в воздухе яд? Угадывает ли скрывающееся в репликах героя лукавство? Кэрелу искренне хотелось объяснить ей весь тот восторг, который поднимался в его душе, но когда он, не выдержав, повернулся, слова застряли у него в горле: спина Арэйсу была прямой, как у изваяния; княгиня ни разу не переменила позу за тот час, что села в кресло. Смотря на сцену неотрывно, будто бы в ней сосредоточилась вся её жизнь, она напряжённо вбирала в себя каждый жест и звучание арии. – Сцена, где мага преследуют кошмары, очень эффектная, – согласилась она в антракте, когда Кэрел заказал им в ложу фуршет и по бокалу лёгкого вина. – Великий чародей прошёл все испытания, но не смог одолеть страхи своего детства. Весьма иронично. – Верно, – задумчиво кивнул князь. – Можно обладать могуществом, но это не делает нас по-настоящему сильными. Наша душа требует такой же заботы и внимания, как тело или интеллект. Без неё они как части неработающего сигила. Парадоксально, правда? И именно про душу мы знаем меньше всего. – Душа сложнее для понимания, – вздохнула Арэйсу, оглядываясь на партер. – Посмотрите туда, на всех этих господ и дам, копошащихся внизу. Разве возможно проникнуть в душу каждого из них? И кто нас поймёт, если мы сами себя не понимаем? – Существуют общие законы. Их изучают, – убеждённо произнёс Кэрел. – Я читаю такие книги, и в последние годы их становится всё больше. Очень скоро ментальные недуги будут лечить, как и прочие болезни. – У меня мало времени на чтение, – вяло ответила Арэйсу. Её взгляд внезапно потух, как затаптывают брошенную на землю спичку, хотя Кэрел не уловил, что вызвало в ней такую перемену. Множество раз украдкой наблюдая за ней, он давно отметил эту странную особенность, когда княгиня уходила в себя, словно отягощаемая неким тайным знанием, значительнее которого не было ничего на свете. И эта тяжесть делала её более неприступной, чем любой жестокий или холодный взгляд. – Как вам закуски? Не очень? – Кэрел решил переключиться на максимально нейтральную тему и удивился, когда Арэйсу замешкалась с ответом. – Нет, дело не в этом, просто я не чувствую вкус, – ещё больше смутившись, произнесла она. – Как это? – Нет, я понимаю, где ветчина, а где сыр. Но… но… не чувствую их вкуса. Не знаю, как объяснить. Я даже не помню, когда это началось. Возможно, так было всегда. – У всех нас свои особенности, – философски пожал плечами Кэрел. – Я могу настолько чем-то увлечься, что теряю ощущение тела, голода, сна… И после этого мне кажется, словно я проспал лет сто и мир за окном давным-давно изменился. Это странное чувство. Но, может быть, я ему научился – у меня в детстве было мало друзей. Мой род обеднел, родители жили затворниками, а в гимназии отношения с одноклассниками у меня не складывались. – Я тоже до двенадцати лет мало с кем виделась из сверстников, – слабо улыбнулась Арэйсу. – У нас был огромный особняк, но за его пределы я почти не выезжала. Я даже не могла вообразить, что происходит в остальном мире. Думала, там всё такое же: ухоженные сады и всюду люди и норды, готовые мне служить. До конца оперы их общение шло ровно, в той же предупредительной тональности. Причудливая пора детства живёт в нашей памяти вне пространства и времени: это особенная, отдельная страна, полная собственных поверий, и о ней приятно вспоминать. Арэйсу больше не смеялась, но и каменная холодность тоже не сковывала её черт. Уже в вестибюле, накидывая ей на плечи пальто, Кэрел решился и предложил: – Может быть, и поужинаем вместе? Где-нибудь с живой музыкой. – Нет-нет, уже слишком поздно. Я не могу оставлять Орсинь одну так долго. – Глаза княгини растерянно забегали туда-сюда. Беспокойно оглянувшись, она сделала шаг к выходу. – Но ведь с ней Аурелий: не стоит так переживать, – попытался успокоить её Кэрел. – Если хотите, мы можем поесть где-то поближе и сразу же отправиться во дворец. Это не займёт больше часа. – Нет, вы не понимаете, я не могу! – вскричала вдруг Арэйсу, привлекая всеобщее внимание. – Мненужновернуться. Вы отпустите меня или нет? И он больше не добился от неё ни слова. В карете княгиня сразу замерла, точно статуя, уставившись в окно. Кэрел был в отчаянии, полагая, что чем-то расстроил её, но ещё вернее догадываясь, что расспросами сделает только хуже. Ночь, тени, в которых тонуло чёрное платье спутницы, и траурное молчание навевали тоску. «Только бы не сказала, что больше не хочет меня видеть», – просил про себя Кэрел, и внутри него всё переворачивалось. Однако ближе ко дворцу Арэйсу ожила и вдруг сама завела беседу, да так естественно, что князь уже усомнился, не нафантазировал ли чего лишнего. Он довёл княгиню до парадной гостиной и собирался распрощаться, когда Орсинь, услышав, что они вернулись, выпорхнула навстречу. – Ого, как вы рано! – задорно рассмеялась она. – Мы с Аурелием даже поругаться как следует не успели. – Разве? Опера длилась целых три часа, – с наигранной небрежностью бросила через плечо Арэйсу. Затем, после топорной паузы, обернулась к Кэрелу. – Благодарю за сегодняшний вечер, князь Мелирт. Он доставил мне большое удовольствие. Доброй вам ночи. Исполнив церемонный реверанс, княгиня быстро удалилась, оставив неловкое послевкусие. – Хорошо съездили? – уточнила эльфийка у Кэрела. Тот не сдержал вздоха. – Да, но после оперы Арэйсу из-за чего-то очень встревожилась. Передайте ей, пожалуйста, что я сожалею, если чем-то обидел её.