– Да, разумеется. Только теперь Арэйсу заметила, что зачем-то села рядом с Кэрелом, а не, как обычно, напротив. Вернее, она никогда не поощряла сближения, а князь привык держать дистанцию. Но сейчас он был так раздосадован своей неуклюжестью, что даже не обратил внимания на то, какую вольность позволила себе княгиня. Пользуясь его рассеянностью, Арэйсу обернулась: вытянутый профиль Кэрела с узкими скулами и носом, на котором выделялась горбинка, оказался непривычно близко. Тёмные, как горький шоколад, глаза светились спокойствием, напоминающим тихую гладь летней заводи, живой и имеющей собственную душу. С виду она кажется непроницаемой, но стоит только наклониться, как можно рассмотреть и дно, и снующих туда-сюда рыбок… Чем дольше Арэйсу глядела на Кэрела, тем сильнее в ней поднималось волнительное, невыразимое переживание, которое пробуждало жажду прикосновения. Почувствовав пристальное внимание, князь очнулся. На его лице отразилось изумление. И, точно прочитав мысли Арэйсу, он накрыл своей рукой её ладонь, слегка потянувшись в её сторону. Княгиня обмерла, не особо представляя, что последует дальше. Однако вместе со сладким трепетом её сердце вдруг сжала боль, и то прошлое, от которого она всеми силами открещивалась, поднялось перед ней во весь рост, загораживая и таинственный сумрак кареты, и тепло, исходящее от пальцев князя. Заметил ли Кэрел смену её настроения или побоялся собственной дерзости, но в последний момент он отстранился и, чтобы как-то замаскировать свой порыв, смущённо произнёс: – Вы позволите обращаться к вам на «ты»? * * * Квартира князя Мелирта оказалась небольшой, но просторной: гостиная, пара личных комнат, помещения для слуг. В гостиной находились диван, стол и два застеклённых шкафа, на полках которых красовались не только книги, но и винтажные хрустальные статуэтки. На стенах висело несколько недорогих акварелей. Расхаживая из стороны в сторону, Арэйсу с любопытством разглядывала их, однако мысли её блуждали далеко от искусства. С того самого момента, как сердце княгини радостно забилось, его тут же придавила могильная плита, и в этой комнате, где их никто не потревожит и можно спокойно объясниться – а объясниться было надо, учитывая, к чему всё идёт, – в Арэйсу крепла решимость. – Кэрел, скажи, ты же собирался меня поцеловать? – спросила она, не оборачиваясь, стоило князю вернуться в гостиную. Тот вздрогнул и потупился. – Мне очень жаль… – Нет-нет, я была бы рада, если бы ты это сделал, – торопливо возразила Арэйсу, по-прежнему изображая, что заинтересованно рассматривает содержимое полок. – Но я должна кое в чём признаться тебе. Ты сам видишь, как далеко мы зашли. Я не предполагала этого, и… и забылась. Теперь получается, что я всё это время обманывала тебя. У неё сдавило горло. – Что случилось? – Кэрел в мгновение ока оказался рядом с ней, робко, почти невесомо обнимая за плечи. – Это как-то связано с Аурелием? – Нет, – княгиня замотала головой. – Дело только во мне. Боюсь, ты сам не захочешь со мной после этого общаться. Кэрел на некоторое время потрясённо умолк. Он вспомнил предупреждения друга, и ему стало страшно: насколько ли крепка на самом деле его любовь и сможет ли она вынести предложенную ей тайну? Сомнения, которые мы порой испытываем, естественны, но жестоко было бы продемонстрировать их тому, кто нуждается в поддержке, – и потому, сделав глубокий вздох, Кэрел как можно более спокойно предложил: – Давай ты сперва мне всё расскажешь. – Хорошо. – Высвободившись из объятий, Арэйсу сделала пару шагов в сторону. – Да, конечно, ты прав. Дело в том, что… Мне следовало предупредить об этом с самого начала… понимаешь ли, я… то есть, как бы это сказать… – Княгиня начинала и начинала, но ей как будто не хватало слов, и все её попытки что-либо выразить выливались в несвязный лепет. – Нет, я не могу! – Она заломила в отчаянии руки. – Лучше написать. Кэрел сходил за карандашом с бумагой, и Арэйсу резко, ломая грифель, что-то на ней нацарапала. – «Ты грязная»? – в недоумении прочёл он, когда княгиня не глядя сунула ему записку. – Но почему? Потому что убивала? – Нет. – Арэйсу раздражённо повела плечами. – Убийства – это… это всего лишь моё наказание. А мой грех в том, что я… я… позволила себе… связь. Тогда как не должна была. – Слова давались ей невыносимо тяжело, с огромными паузами, и после них она оцепенела. У Кэрела отлегло от сердца, хоть он и был несколько удивлён. – Для меня это ровно ничего не значит, – заверил князь. – Не вижу ничего плохого в том, что ты когда-то любила. Даже если это была ошибка молодости – они случаются у всех нас. – Нет, ты не понимаешь, – прошептала Арэйсу, сжавшись ещё больше. – Это произошло не таким образом, как у нас с тобой. И не за последние два года. Кэрел быстро сопоставил доступные ему факты: та Арэйсу, которую он знал, с самого начала не подпускала к себе никого близко. Во время рабства у императора Келсия это тоже было маловероятно, ведь из рассказов Аурелия следовало, что Его Величество держал княгиню под контролем и не допускал обширных контактов с внешним миром. Остаётся только ранний период, но ведь тогда Арэйсу была ещё несовершеннолетней! Кэрела охватило жуткое, нехорошее предчувствие, и вместо страха пришла тревога. – Прости, что уточняю, но ведь это не император Келсий? – осторожно поинтересовался он. «Нет», – беззвучно шевельнулись помертвевшие губы княгини. – Ты хочешь, чтобы я тебя выслушал?.. Каменный кивок. – Пойдём сядем. – Кэрел взял Арэйсу под руку, отводя на диван. Арэйсу вдруг обмякла, точно кукла. Села, зажав ладони между ног, и медленно начала: – Мне… Меня тогда в первый раз привезли на бал в императорский дворец. Я, конечно, прекрасно знала все танцы, но до тех пор участвовала только в домашних вечеринках. Я вообще мало куда выходила из нашего особняка, ведь у меня было всё: слуги, учителя, лошади, парк, пруд с птицами, дочери служанок для игр, личные портные. Брунгервильссы очень консервативны в воспитании и очень долго растят своих детей почти без связи с внешним миром, давая им только то, что считают нужным. Юноши получают вполне приличное образование, но для девушек это означает скудную духовную жизнь, расписанную по строгим правилам. Этикет, игра на инструментах, рукоделие, танцы и верховая езда – вот были основные наши занятия, в которых мы совершенствовались. Сведения об истории и точных науках давались порционно, чтобы сформировать лишь поверхностное представление. Из нас делали красивые безделушки, которыми потом удобно пользоваться. Однако из-за обилия материальных благ, которые ежедневно нас окружали, мы практически не замечали ущербности своего существования. Любой наш каприз, если только он не противоречил наказам родителей, немедленно исполнялся. Ты сам слышал о дурной репутации императрицы Юйсинь. О её недалёкости и легкомысленности. Виной был не её ум, а то, в каких условиях ему пришлось развиваться. Арэйсу прерывисто вздохнула, воспоминания давались ей нелегко. Кэрел слушал её, не издавая ни звука, чтобы ненароком не спугнуть решимости быть откровенной, и чувствуя, что стоит у той невидимой завесы, которая скрывает истинное сердце княгини. – Я была такой же, – глухо продолжила Арэйсу. – И мой первый вечер вне семейного поместья ошеломлял новизной впечатлений… Мне всё казалось восхитительным, я была в восторге от своего нового роскошного платья. Бирюзовое с белыми лентами, помню до сих пор. Я словно очутилась в сказке. Я ничего не боялась, понимаешь? Нас не учили этому – бояться. Только быть весёлой и очаровательной, чтобы вызывать у любого встречного улыбку. И там был сад. Тёмный, ночной, без луны. Гости находились в зале или прогуливались на террасе, поскольку из-за поздней весны земля ещё не просохла. Но меня неодолимо тянуло в сад. Это сложно объяснить. Он был ещё одной реальностью, в которой – я знала – буду совершенно одна, без гувернанток, подруг, родителей, кавалеров, без громкого оркестра. Без необходимости соблюдать какие-либо церемонии. И мне захотелось хоть на мгновение почувствовать, каково это. Я спустилась. Вблизи тёмные деревья и кусты выглядели ещё причудливей. Я сделала пару шагов вглубь, намочила туфли. И затем услышала, как меня ищет отец. Конечно, мне следовало сразу вернуться. Но тут я очень испугалась, потому что, во-первых, мне не разрешали спускаться в сад, а уж туфли… У меня просто ноги примёрзли к земле от испуга. С другой стороны, темнота сада защищала меня. И я вдруг бросилась бежать. Не знаю почему, но я бежала, как будто убегала оттуда навсегда. И когда устала, мне не было страшно: я просто остановилась. Вокруг были тишина и тусклые звёзды, мерцающие тени. А потом… – Арэйсу запнулась и продолжила едва слышно: – Я увидела мужчину. Может быть, он следовал за мной. Или просто бродил один. Не знаю. Лица его я не различала, только силуэт, который показался мне огромным. Он протянул: «Как интересно. Младшая Брунгервильсс совсем одна, и никто ей сейчас не поможет. Такой шанс выпадает один на миллион, грех им не воспользоваться, не правда ли?» Мне стало не по себе, я догадывалась: что-то не так, но не знала, что предпринять. Просто стояла и смотрела, как он надвигается. А потом… – Арэйсу запнулась, изо всех сил кусая губы. – Он прикоснулся к тебе? – тихо подсказал Кэрел. Княгиня кивнула, и по её щекам потекли слёзы. – Я ничего не могла сделать. Мне было так страшно, я боялась пошевелиться! Мне кажется, он что-то порвал на мне… Я помню его руки, которые… которые… – Княгиня обхватила себя за плечи. – Я пыталась свести ноги, но не получалось. Мне было так больно! Я пыталась отползти. В голове всё плыло, как в тумане. Помню только ужас и беспомощность. Беспомощность, от которой охватывает ещё большее омерзение! – закричала она, в исступлении дёргая себя за волосы. Кэрел обнял Арэйсу, крепко прижимая к себе. Боль и негодование переполняли его, но какие бы утешения он ни придумывал, все до одного выглядели оскорбительно по отношению к чувствам княгини. Да и как он мог утешать, если никогда не переживал ничего подобного? И тогда князь Мелирт произнёс то единственное, за что мог взять ответственность: – Арэйсу, ты не грязная. Ты ни в чём не виновата. – Как же! Как это может быть! – взвыла Арэйсу, яростно мотая головой. – Почему же от меня тогда отказалась вся семья? Почему от меня хотели избавиться? Почему Его Величество предал меня? Разве всё это не было карой за мои прегрешения? Если нет, то почему мне никто не помог?! Княгиня захлёбывалась, ей не хватало дыхания, а потом рыдания вырывались из неё с новой силой, и Кэрел чувствовал, как у него самого наворачиваются слёзы. – Тебе просто не повезло, что рядом не оказалось того, кто защитил бы тебя, – твёрдо повторил он. – Ты ни в чём не виновата. – Но… но я же убежала в сад, хотя знала, что это запрещено, – растерянно забормотала Арэйсу, заикаясь. Её буквально трясло. – Разве… разве это не доказывает, что я изначально такая испорченная? Что я всё это заслужила! – Она снова залилась слезами, и в них угадывалось столько горечи, что в Кэреле вдруг поднялась злость на тех, кто когда-то бросил этого ребёнка на произвол судьбы, заставив перенести все эти страдания. – Это неправда, это какой-то бред! – воскликнул он. – Это взрослые обязаны были обеспечить твою безопасность! Это они виноваты, что ты потерялась в парке! Дети всегда пытаются куда-то убежать, это естественно, их нельзя за это ругать! – Ты п-правда т-так считаешь? Тебе не мерзко прикасаться ко мне? – с трудом выдавила из себя Арэйсу. – Мне только жаль, что ты это терпела совсем одна. Княгиня заплакала ещё безутешнее, на этот раз прижимаясь к Кэрелу. Она сильно вспотела, и всхлипы её с каждым разом становились всё более нервными. На вопросы и предложения она не отзывалась, и в итоге Кэрел решил просто гладить её по спине. Так продолжалось некоторое время, пока княгиня не обессилела и, лишённая каких-либо эмоций, не уставилась отрешённо в одну точку. – Давай я принесу тебе попить? – Кэрелу пришлось осторожно высвободиться, чтобы сходить самому на кухню: Арэйсу бы точно не желала, чтобы кто-то застал её в столь уязвимом состоянии. Когда он вернулся, княгиня уже свернулась калачиком на диване. Во сне она казалась ещё более бледной и неподвижной, будто медленно и неумолимо превращалась в камень. Только теперь Кэрел в полной мере осознал, что имел в виду Аурелий, предупреждая, что Арэйсу больна. – Любимая моя, – прошептал он, бережно накрывая её пледом, и сел писать записку Орсинь. Из-за того, что её окружал сумрак, Арэйсу не сразу сообразила, где находится. Она помнила прогулку с Кэрелом по галерее, но далее цепочка событий обрывалась. Голова была тяжёлой, как будто по ней ударили молотом. Неодолимо тянуло обратно в дрёму, и некоторое время княгиня продолжала лежать, полагая, что проснулась у себя в комнате. Однако отсутствие подушки казалось странным, и тогда, открыв глаза, она обнаружила перед собой непривычный узор обивки. Вслед за тем воспоминания начали всплывать одно за другим, точно взметённый песок, и самое страшное из них – она позволила себе заснуть в чужой обстановке, потеряв бдительность. Арэйсу вскочила, оглядываясь. Верхний свет в гостиной был выключен; Кэрел сидел в противоположном углу, под бра, и читал; лицо выглядело усталым и немного встревоженным – хотя, возможно, сказывалась всего лишь игра теней. Услышав шорох, он тут же отложил книгу. – Как ты? – Я… ох. – Княгиня тяжело схватилась за голову, чувствуя запоздало накатывающее отупение после сна. Одеяло с упало с неё, открывая мятое платье. – Сейчас принесу ужин. – Кэрел вышел за дверь. Арэйсу поднялась, бесшумно приблизилась к окну и раздвинула шторы: стояла глубокая ночь. Ржаво-рыжий отсвет фонарей чуть золотил голые ветки деревьев, издалека доносились цокот повозок и говор поздних гуляк. Однако эти свидетельства городской жизни не вызвали в её душе никакого отклика: потрясение высосало из Арэйсу все силы, превращая эмоции в шелуху. Мир казался одномерным, чёрно-белым, не вызывая желания совершать какие-либо действия. Наконец, услышав, как князь звенит посудой, расставляя чайный сервиз, она вернулась на диван. Тяжело прикрыла глаза, вновь проваливаясь в глухой туман, и машинально положила ладонь туда, где у неё обычно был спрятан стилет. Мысли и ощущения поплыли, теряя очертания… Яркий аромат чабреца и мяты вернул Арэйсу в чувство. Кэрел уселся напротив, тоже взяв себе угощение. – Ты долго спала, – произнёс он. – Я даже стал волноваться и написал Орсинь, спрашивая, что делать. Арэйсу не ответила, оглядывая расставленные перед ней блюда: холодная птица, салат, закуски. Всё казалось глиняным. – Послушай, ты сегодня мне многое рассказала, – вновь привлёк её внимание князь Мелирт. – Но чем же всё закончилось? Неужели преступника не стали искать? – Я не помню. И в кошмарах, которые мне снятся, я дохожу до той же точки, а дальше происходит что-то ещё, я кричу и просыпаюсь, – устало произнесла Арэйсу, не прикасаясь к чашке, которую он ей пододвинул. Потом добавила: – Иногда я просто хочу умереть. – Почему? Она ожидала, что, услышав признание, Кэрел впадет в панику, как Аурелий или Орсинь, но он не повёл и бровью, будто тут не было никакого секрета. – У меня нет больше сил жить в этом кошмаре. Нести этот позор… бояться, что кто-то вспомнит, прознает… Я хочу, чтобы всё закончилось. – Мысли ворочались с трудом, как гранитные плиты. – Тебя не за что осуждать. – Кэрел глядел на неё в упор. – Но я позволила с собой это сделать. – И как же ты это позволила? Ты позвала его с собой? Соблазняла? Арэйсу медленно покачала головой. – Тогда что? – Я не смогла дать отпор…