Отпустив его локоть, она вдруг побежала вперёд по аллее, в конце которой возвышалась смотровая площадка в виде скалы. Кэрел, не ожидавший такой прыти, безуспешно пытался её догнать. Взбежав на одном дыхании по крутым ступенькам, княгиня остановилась и, раскинув руки, закричала: – Плевала я на вас, слышите?! Чтоб вы подавились своим презрением! И, не переводя дыхания, вдруг запела: Говорят, манеры это всё — Но что с того? Ем руками, пью вино — Не всё ль равно? Не нужны подачки ваши или лесть, Не в изысканных знакомствах счастье есть. Хочу любви, свободы и веселья, Так выпьем чашу дружеского эля, Сёстры и друзья! Пойдём – откроем мы свою свободу, Где каждому отмерим щедрою рукою Того, что заслужила его честь! Так и не взобравшись вслед за ней, Кэрел оторопело слушал дерзкую, задорную песню. Голос Арэйсу плыл над деревьями, разносясь далеко по округе, и вскоре у подножия площадки собрались горожане, которые принялись хлопать ей в такт. Энергичный и понятный мотив пришёлся им по душе. Кто-то даже начал повторять вслед за княгиней припев. И только Кэрел, заворожённо уставившись на непринуждённо завладевшую вниманием публики Арэйсу, ничего не произносил. Когда она, завершив, спустилась к нему, он был очень тих, но щёки его рдели от признательности и смущения. – Это было… очень. – Он сердечно пожал её ладонь. До самой кондитерской они молчали, не нуждаясь в словах. Всё необходимое, казалось, было сказано, все недоразумения разрешены, и всё, что оставалось делать, чтобы продлить это ощущение счастья и гармонии, – это любоваться весенним городом в лучах заходящего солнца. Сердце Кэрела слабо, покорно трепетало, паря на крыльях эйфории. Мысли его бродили где-то далеко-далеко, на границе образов и подсознательных метафор, а потому он не сразу отозвался, когда Арэйсу, когда они снова проходили через парк, вдруг произнесла: – Кэрел, я хочу сказать… – Она запнулась. – Ты мне очень нравишься. Больше, чем ты думаешь. – Спасибо, – тепло поблагодарил её князь. – Эх, сейчас как придём да выпьем чайку! – Я имею в виду другое, – дрожащим голосом пояснила Арэйсу. Весь день она придумывала заветные фразы, которые давались её разуму с таким трудом, и теперь, в ответственный момент, очень волновалась. – В последнее время… мне недостаточно одних поцелуев. Мне хочется, чтобы ты касался меня. Может быть, даже и без одежды. – Всё это она выдавила, уставившись себе под ноги, а потому чуть не упала, когда Кэрел встал, как вкопанный. Когда они поднялись в квартиру и щёлкнул замок, отгораживая их от внешнего мира, князь тихо попросил: – Скажи это, пожалуйста, ещё раз. А то я боюсь, что неверно понял тебя. – Нет, ты не ошибся, – так же тихо ответила Арэйсу. Голос её сперва был робок, но постепенно крепнул. – Я хочу, чтобы ты касался меня без одежды. Хочу быть с тобой откровеннее, чем когда-либо. Хочу любить тебя во всех смыслах этого слова! Никогда ещё Кэрел не целовал её так страстно, Арэйсу это стало ясно только сейчас. В секунду оказавшись рядом, князь в упоении прижал её к себе, не давая опомниться, – и на этот раз она ничуть не испугалась. Напротив, подалась навстречу, перенимая инициативу, и её тёмная, тягучая, застоявшаяся страсть вдруг открылась Кэрелу в полной мере. Когда он начал целовать её шею, Арэйсу едва слышно застонала от возбуждения. Это подстегнуло князя: придерживая её одной ладонью за талию, другой он коснулся её груди – и тут Арэйсу окаменела. В руках Кэрела словно осталась безвольная кукла. – Что-то не так, – заметил он, выпуская её из объятий. – Я не знаю… я… – Княгиня выглядела очень несчастной. – Прости меня! – Нет, подожди… Арэйсу! Но было поздно: по щекам княгини побежали слёзы, и она распалась перед Кэрелом тёмной дымкой, точно призрак, лишь на пару минут обрётший плоть и кровь. Вздохнув, князь не спеша разделся, отнёс на кухню пирог, попросил кухарку приготовить чай и только после этого направился в комнаты Арэйсу. Та тёмным силуэтом замерла у окна, в котором угасал минувший день. – Не расстраивайся, это я поторопился. – Кэрел приблизился, обнимая её со спины. – Почему во мне как будто что-то сломано? – понуро протянула она. – Я правда хочу тебя! Но эта паника… она всё время застилает мне глаза, и я перестаю видеть что-либо, кроме неё. – Всё образуется. Ты сегодня сделала большой шаг вперёд. Пойдём, чай поднимет настроение, – позвал её Кэрел, беря за руку. Однако чудодейственный напиток не справился с задачей. Арэйсу по-прежнему грустила, оплакивая невозможность перейти к чему-то большему, и князь даже удивился, насколько, оказывается, серьёзно она была настроена. Точно в комедии, где муж, считая свою жену прочитанной книгой, заново влюбляется в неё на маскараде, так и Кэрел начал теперь догадываться, сколь многое во внутренней жизни любимой всё ещё было сокрыто от него завесой тайны. И ему жгуче захотелось вытащить наружу её – настоящую, очистив от грязи и навязанного страха. – Иди ко мне. – Отставив чашку в сторону, Кэрел мягко привлёк к себе Арэйсу. Аккуратно целуя её ухо и шею, он чувствовал, как она дрожит от удовольствия и облокачивается на него всё больше, расслабляясь. Вот она шумно вздохнула и, точно в забытьи, снова одобрительно застонала… – Попробуй сама говорить мне, чего ты хочешь, – прошептал он, поглаживая княгиню по плечам, но не позволяя себе ничего большего. Некоторое время Арэйсу прислушивалась к его ласкам и попросила перестать. Она выглядела смущённой. – Я думаю… нужно сделать по-другому, – призналась она, пряча взгляд. – Мне кажется, всё хорошо, пока ты не пытаешься меня раздевать. Но это ощущение сдираемой одежды… – Княгиня поёжилась. – У меня не получается абстрагироваться от воспоминаний. – То есть, если бы ты была сразу нагой, тебе было бы легче? – понимая, к чему она клонит, уточнил Кэрел. – Да. Возможно. – Арэйсу кивнула. – Что ж, попробуем так. * * * Горячие невесомые струи душа увещевали, что всё хорошо. Разум твердил Арэйсу, что она решилась на чистое безумие, однако вода убаюкивала, отзываясь в расслабленных мышцах сонным покоем. Все тревоги, какие были, исчезали под её потоками. Княгиня любила это ощущение, помогающее хоть ненадолго почувствовать себя в безопасности, – одна из немногих причин, по которым она была рада вернуться во дворец. В лесу с водными процедурами было туго. – Я здесь. Всё хорошо? – окликнул её издалека Кэрел. Идея с ванной принадлежала ему: в первые недели их совместной жизни князь поражался тому, как много времени может проводить в душе Арэйсу – час, не меньше! И теперь это наблюдение само собой пришло ему в голову. – Да, – коротко отозвалась она. Потом добавила: – Ничего пока не делай, хорошо? Позади раздались, приближаясь, шлепки по воде. Затем всё стихло. Арэйсу медленно повернулась, и Кэрел впервые увидел без одежды и её живот, по которому скатывались прозрачные капли, и налитую грудь, и широкие бёдра. Княгиня потянулась к нему и, взяв за руки, положила их себе на плечи. Её тело было живым, отвечая на его прикосновения, и больше не напоминало камень. Кэрел осторожно провёл ладонями вниз по нему: он чувствовал, как мышцы меняют своё положение под его пальцами, и это невероятно волновало. Он шагнул к ней, и горячая вода приняла в свои объятия и его, воркуя в стоке. Арэйсу улыбалась. Приблизившись вплотную, она откинула Кэрелу на спину потемневшие от воды волосы и осторожно погладила его ключицы… Никто никогда так не касался его, и Кэрел замер, любуясь её движениями. Затем не удержался и, поймав, поцеловал запястье Арэйсу, перешёл на влажные губы, которые уже ждали его… – Тебе нужно как следует расслабиться, – произнёс он после лёгкого поцелуя. – Позволь я вымою тебя? Мочалка мягко скользила по телу, создавая комфортную преграду. Кэрел обволакивал пеной сантиметр за сантиметром, бережно и обстоятельно. Отстраняться совершенно не хотелось. Когда князь, встав на одно колено, принялся намыливать её ноги, Арэйсу чувствовала, с какой деликатностью он прикасается к ней, боясь оскорбить неверным действием. Его ласковые пальцы наполняли её счастьем. Арэйсу таяла в этой заботе, и всё, к чему стремилась её душа, – раствориться в ней окончательно. И когда Кэрел вновь увлёк её под струи душа, Арэйсу безропотно последовала за ним. Ей хотелось лишь верить ему и идти следом… – День сегодня был настолько волшебный, что я боюсь желать чего-то ещё, – признался с улыбкой Кэрел, когда они улеглись в кровать. – Но я совсем не против, – проговорила Арэйсу, нежно целуя его плечо, отчего у Кэрела пошли по коже мурашки. Она лежала абсолютно нагая, прижавшись к нему, и он чувствовал её тёплую, мягкую грудь. Неужели то, что с ними происходило, было правдой? А Арэйсу тем временем продолжила: – Ты подарил мне столько света, что я не могла не полюбить тебя. Только я по-прежнему немного боюсь самого… самого… – Если ты скажешь, что тебе что-то не нравится, я не буду этого делать, – успокоил её Кэрел. – Поэтому думай только о хорошем, договорились? Арэйсу робко улыбнулась и, когда он приподнялся на локте, взволнованно вздохнула. Теперь между ними не было ни единой преграды – ни воды, ни пены, и оттого касания обжигали, подобно жаркому песку. Князь склонился к её губам, а его ладонь принялась гладить плечи и грудь княгини, на этот раз уже не столь целомудренно, как в душе. Страсть, сквозившая в его движениях, была приятна Арэйсу. Объятия обволакивали, и ей хотелось, чтобы князь продолжал ласкать её, медленно преодолевая границы дозволенного. – Можно? Ладонь Кэрела остановилась у лобка, и на этот раз Арэйсу утвердительно кивнула. Вновь стало неловко. Она уставилась в угол подушки, чувствуя, как его пальцы достигают цели, но на удивление ничего неприятного в этом не оказалось. Напротив, в паху разлилось тепло, на поверхности которого зарождалось нетерпение. Гладя Арэйсу в самой чувствительной точке, Кэрел наблюдал, как её нежная кожа становится всё более влажной. Арэйсу молчала, сосредоточенно прислушиваясь к ощущениям, но через некоторое время развела колени шире. Когда один из пальцев осторожно погрузился внутрь неё, она вздрогнула, но по-прежнему ничего не произнесла. Кэрел повторил движение с большей настойчивостью по мере того, как делать это становилось всё легче. – М-м-м… – вдруг простонала Арэйсу, и было видно, что она в смятении от собственного удовольствия. В этот момент она показалась Кэрелу такой беспомощной и беззащитной, как в ту ночь после кошмара, что он склонился, нежно целуя её в губы. – Ты прекрасна, – прошептал он ей на ухо то, чего не осмеливался произнести в обыденной жизни. – П-правда? – краснея, переспросила Арэйсу. – Ах-х-х! – В глубине зарождалось то, чего она прежде не ведала, и Арэйсу соблазнительно изогнулась. – Хочу тебя! Как я хочу тебя… Её застенчивость проходила стремительно, открывая путь прекрасной, чувственной радости. – Не так быстро. Может быть, ты ещё не совсем готова, – усмехнулся Кэрел, вновь переходя к умеренным ласкам. Ему нравилось дразнить Арэйсу, любуясь её вожделением и наблюдая, как разгорается лихорадочный блеск в затянутом поволокой взгляде. Словно распускающийся цветок, с каждым стоном княгиня становилась всё восхитительнее, и, хотя удерживать себя было уже почти что невыносимо, Кэрел никак не мог перестать водить её по грани. В какой-то момент Арэйсу вдруг задрожала, и потом её напряжённое тело разом ослабло, точно рухнуло на простыни. Арэйсу счастливо засмеялась, прикрывая в неге глаза. – Ещё, – произнесла она, придя в себя. Та первая ночь была столь же страстной, сколь и полной веселья, и даже если что-то с первой попытки не получалось, тепло и нежность были для них высшей наградой… * * * – Как твои дела с мастерицей, у которой ты заказывал мне подарок? – поинтересовалась Орсинь в один из тех немногих дней, когда они с Аурелием обедали вместе. Император и императрица старались не пересекаться вне рабочей обстановки слишком часто: по-прежнему легко раздражая друг друга, они тут же вздорили и дело оканчивалось придирками. Чётко очерченные темы бесед и раздельный досуг помогали поддерживать дружелюбную обстановку. Спустя три месяца беременности Орсинь стала чувствовать себя гораздо лучше, тошнота практически исчезла, и эльфийка вновь окружила себя светскими дамами, хоть увеселения их стали гораздо тише.