Иверт заметил, как дрогнули чёрные зрачки, на мгновение становясь вертикальными. Значит, правда: Белая Ведьма теперь может принимать волчью форму и без своего питомца! И как только она этого достигла? Всего-то на полгода старше его. А он… как был неудачником, так им и остался. Иверт скорчился, пряча лицо. В тишине было слышно, как скрежещут его зубы. Затем он распрямился с глухим всхлипом, хотя слёз не было видно, и зло воскликнул: – Как же это низко, подло!.. – Что? – холодно переспросила императрица. – Пользоваться чужой добротой, – содрогнувшись, ответил он. – Если ты открыт и наивен, над тобой будут обязательно потешаться. Надо либо уметь высмеивать других, либо притворяться, будто что-то из себя представляешь. Я… – споткнулся он, цепляясь за остатки самообладания. – Я всего лишь мечтал отправиться в путешествие. Чтобы взглянуть в глаза настоящему мужеству, чтобы понять, кто я такой. А меня… меня использовали, как подсадную утку! Бросили на растерзание! Я не понимаю, почему так: у вас есть всё, хоть вы иностранка, а я потомственный дворянин, и у меня нет ничего! – Что за сопли! – прикрикнула на Иверта Орсинь. – Дурак, да что ты знаешь о моём счастье?! – гневно воскликнула она, привстав со своего места, так что стал виден поднимающий платье живот. Однако, вспомнив, кто перед ней, императрица остыла. – Поверь, бывают переделки и хуже, но из любой можно выбраться, было бы стремление и упорство, – хмыкнула она. – Обвинения с тебя сняты, отправляйся домой. Только в течение месяца не выезжай из столицы, хорошо? За тобой будут следить. И, поверь, это для твоей же безопасности. Скованно кивнув, Иверт поднялся, и стража освободила его от кандалов. Откинувшись на спинку кресла, Орсинь уже забыла о его существовании, погрузившись в более приятные мысли о Дженвелье. Конечно, никто не заменит ей Арэйсу, но эльфийке не хотелось отвлекать подругу от поры расцветающего счастья. Она сама, как никто, знала, как важно быть вместе с любимым, и радовалась за княгиню издали, читая её письма. С Дженвельей отношения складывались совсем по-иному: это была выдержанная, умеренная дружба двух зрелых дам, у каждой из которых есть свои секреты, и всё же Дженвелья помогала императрице скрашивать одиночество. Её советы если и не были полезны, то хотя бы не раздражали, а каким теплом и поддержкой она окружала будущую мать! Орсинь, беременную впервые, начинали одолевать различные тревоги. У Дженвельи же было трое сыновей, и она раз за разом делилась с эльфийкой историями, успокаивая её твёрдым, уверенным голосом. Вновь и вновь Орсинь обнаруживала в княгине Силевирт внутреннюю силу, с которой хотелось брать пример, и оттого их дружба, пусть и осторожная, становилась всё прочнее. Вдалеке раздался шум, затем дверь в покои императрицы с грохотом распахнулась, и в кабинет вбежал следователь, который вёл дело Женвиля Щенга. Орсинь хотела было разозлиться на бесцеремонность, однако норд не дал ей заговорить. Глаза его, казалось, сейчас же вылезут из орбит, руки крепко прижимали к груди тёмный ящичек. Едва остановившись посреди комнаты, он склонился чуть ли не до пола. – Ваше Величество, я начал читать первое письмо. Но это… это!.. – Ему не хватало дыхания. – Я не имею права изучать их без вашего позволения. В них идёт речь озаговоре. – Последнее слово следователь произнёс почти беззвучно, ужасаясь собственной находке. Орсинь резко вскочила, с грохотом опрокинув кресло. – Есть какие-то имена? – Да, это… – Следователь вновь согнулся перед ней. – Это княгиня Дженвелья Силевирт, Ваше Величество. Земля ушла у Орсинь из-под ног. Звуки исчезли, превратившись в неразборчивое бормотание где-то на периферии. Эльфийка стояла, не соображая, отчего все вокруг суетятся, и лишь голос следователя, точно гонг, продолжал греметь у неё в ушах: «Дженвелья Силевирт. Дженвелья Силевирт». Уже послали служанку за врачом, уже забегали вокруг горничные с нюхательными солями, уже появился Аурелий, переспрашивая подробности и заметно бледнея, – всё это Орсинь наблюдала отстранённо, ощущая, как внутри неё зарождается пронзительный крик. Его мощь нарастала, заполняя всё её существо, и, когда он достиг предела, она будто бы вынырнула из этого омута на поверхность, прорычав: – Немедленно арестовать! Все, кто находился рядом, со страхом обернулись; лицо императрицы исказила гримаса боли и гнева. – Арестовать всех, как преступников чрезвычайной категории. Поместить в строжайшую из камер, – жёстко повторила, задыхаясь, Орсинь, и тут выдержка оставила её. Эльфийка тяжело осела в руки подбежавшего Аурелия, заохали служанки. Раздражённо высвободившись, императрица знаком велела поднять кресло и, опустившись в него, едва слышно добавила: – Позовите ко мне Арэйсу. Пусть приедет как можно скорее… – Отправляйте кавалерийский отряд, – распорядился Аурелий. – Я телепортируюсь в особняк Силевиртов и задержу князя и княгиню, воспользовавшись Даром. * * * От расстройства Орсинь заперлась в спальне. Растерянно перебирая набор декорированных жемчугом шпилек, тоже подаренных накануне княгиней Силевирт, она представляла, как Аурелий тёмным вихрем возникает посреди гостиной, где почтенное семейство наслаждается утренним чаепитием; как все пугаются, роняя чашки, и сервиз разбивается вдребезги, забрызгивая изящную мебель горячим напитком; как Дженвелья, быть может, хватает на руки младшего ребёнка; как старший сын бросается ей на помощь, а Меркред Силевирт пытается загородить собой жену, давая ей время скрыться. Но всё тщетно: воля Табриесса, вязкая и удушающая, сковывает их по рукам и ногам, заставляя замереть в нелепых позах… Реальность Орсинь подёрнулась дымкой и поплыла. На ладони упали собственные горячие слёзы. Она горько всхлипнула, прижимая к себе украшения, которые ещё недавно были ей дороги, а теперь одним своим видом причиняли боль. В памяти всплыли смех Дженвельи, её скрытный, пристальный взгляд, который таил в себе загадку, её заверения в дружбе и вся та лесть, которую княгиня так складно пела… Орсинь затрясло от злости. – Только подожди, тварь, вот доберусь до тебя… – прошипела эльфийка сквозь зубы, вновь рассматривая ажурные жемчужные орнаменты. – Воткну эти штуки тебе прямо в пальцы! Выронив шпильки, она со стоном закачалась на подушках, обхватив саму себя за плечи. Ей было больно, ей было плохо, и хотелось, чтобы полог кровати так и оставался задёрнутым, не пропуская раздражающего света. В сумраке мысли Орсинь наслаивались одна на другую, концентрируясь вокруг предательницы, и одно то, что никто не отвлекал её от горя, уже служило облегчением. – Орсинь! Должно быть, она столь сильно погрузилась в свои эмоции, что не заметила появления княгини Брунгервильсс. Радостно вскрикнув, эльфийка потянулась навстречу, и тут же Арэйсу ворвалась к ней, распахивая полог. Увидев распухшее от слёз лицо императрицы, княгиня на мгновение замерла. – Теперь я тоже знаю, каково это, когда тебя предают, – печально улыбнулась ей Орсинь. – Я здесь, я с тобой! – горячо обняла её Арэйсу. – Ах, как давно я тебя не видела. Ты… ты так поправилась. – То ли ещё будет. – Эльфийка насмешливо погладила себя по животу. – Никуда не денешься. Врачи меня достали, ловят каждый чих, а Аурелий не велит отсылать их: волнуется, твердит, что его матушка переносила беременность очень тяжело. Вот и приставил «стражу». Как же я буду теперь совсем одна? – заплакала она вновь. – Я ведь верила ей, слушала советы, как ухаживать за ребёнком, а теперь… – Ну что ты, я тебя не оставлю, – ласково погладила её по голове Арэйсу. – Хочешь, пойдём выпьем чаю? Кэрел тоже ждёт в гостиной. Скоро и Пьерше с Сепиру подъедут, ты не одна! Орсинь рассчитывала, что Аурелий вернётся довольно быстро, сообщив подробности, однако он объявился во дворце только под вечер. К этому времени друзья собрались в морской гостиной и, передавая друг другу хранящиеся в ящичке письма, успели их прочесть. В действительности их было немного – видимо, Женвиль Щенг решил сохранить лишь самые ценные части переписки, чтобы в случае чего правосудие не смогло бы восстановить полной картины и в то же время у него остались неоспоримые улики против сообщников. Однако даже этих подробностей было достаточно, чтобы заронить в сердце каждого нехорошее предчувствие. «…Ритуал работает, я это гарантирую. Нам лишь не хватило времени, чтобы осуществить его, поскольку Его Величество Келсий всё разнюхал и вмешался. Если тебе недостаточно доказательств, то, увы, только Терпций мог продемонстрировать истинный дар и проклятие Бездны. К сожалению, его с нами уже нет…» «…Ну так что? Ты согласен? Если так, я намерена поручить тебе самую трудоёмкую и опасную часть приготовлений. Чтобы собственноручно открыть пролом в Бездну, нам нужна энергия. Много энергии. Ты, как никто другой, сумеешь осуществить это мероприятие, однако прошу об одном: будь осмотрителен! Что мне не нравится в тебе, так это некоторая неаккуратность. Заклинаю тебя: это не одиночная авантюра, в которой тебе всё равно – сгинуть или выжить. Речь идёт о переустройстве целого государства! И тебе отводится важнейшая роль. Будь её достоин…» «…Хорошо, я расскажу тебе кое-что интересное. Я иду на серьёзный риск, ты же понимаешь? Ещё три поколения назад, когда Шайраты были обычными купцами и сказочно разбогатели, завозя в Белую империю первые эльфийские сигилы, в их роду появился один талантливый учёный. Он изобрёл магическую формулу, которая позволяла обратиться к силам Бездны без посредства человеческих магов. Теоретически с её помощью можно изменять законы мироздания. Шайраты мечтали испытать своё изобретение, однако составляющие для такого опасного ритуала приходилось завозить тайком. Вскоре их выследили князья Брунгервильссы и тут же сами заинтересовались технологией, которая позволила бы лишить Табриессов извечного превосходства: ведь, согласно летописям, до объединения наших земель Первородным княжество Брунгервильсс было одним из самых влиятельных. И они чтят эту память до сих пор, считая себя истинными королями. Поэтому, поставив древнюю жажду справедливости выше гордости аристократов, они заключили с Шайратами союз. И с тех пор на протяжении столетия тщательно и выверенно работали над осуществлением своего плана. Пожалуй, для бумаги достаточно. Будь добр, сожги это письмо». Помимо писем свежие сведения следовали с минуту на минуту. Проверив особняк четы Силевирт, жандармы обнаружили в подвалах странный ворох грязной, поношенной одежды, среди которой нашлась и та, что принадлежала пианистке Иволь Ир-Цесс. А пол одного из подземелий покрывали сложные сигилы, точное предназначение которых специалистам ещё предстояло расшифровать. Чем далее, тем более жуткими становились подробности, погружая всех в беспокойство и растерянность. – Честно говоря, Дженвелья показалась мне подозрительной уже давно, – бесстрастно произнесла Арэйсу. – Как?! – с укором воскликнула Орсинь. – И ты даже не намекнула? – У меня практически не было доказательств, и я боялась её спугнуть, – вздохнула княгиня. – Но она выдала себя одним-единственным словом, оговорившись, что кронпринц Терпций мёртв. Это было, когда мы впервые приехали к ней в гости, помнишь? Дженвелья быстро вышла из положения, заметив, что если дядя Аурелия уже более десяти лет числится как без вести пропавший, то он наверняка погиб. Однако никто в целой империи не позволит себе утверждать подобного кощунства об отпрыске священного рода. Из этого я сделала вывод, что Дженвелья о чём-то знает, но больше она себя ничем не выдавала. А затем началась война… – Нам тоже теперь многое становится ясно, – произнесла Сепиру, переглянувшись с Пьерше и Кэрелом. – Мой дядя, просматривая два года назад архивы, обнаружил, что Его Величество Келсий некогда интересовался историей Шайратов. Согласно протоколу, Брунгервильссы сперва обвинили их в занятиях некромантией, а потом странным образом обвинения перекочевали на другой купеческий род, Неядов, а Шайратам пожаловали титул баронов как награду за содействие в раскрытии преступления. Тогда мы не смогли понять, какие именно зацепки в этой истории ищет император Келсий. Теперь я подозреваю, что ему нужны были подтверждения заговора между Шайратами и Брунгервильссами. – Что же ещё было известно императору Келсию, раз Его Величество подозревал эти семьи так долго и давно? – задумчиво протянул Пьерше. – Меня преследует ощущение, что мы по-прежнему не знаем главного. В чём заключается этот Ритуал, например? Никто не успел ему ответить: угольная дымка, взвихрившаяся в центре гостиной, возвестила о прибытии императора. Друзья замолчали, в напряжении ожидая новостей. – Почему так долго? – в тревоге спросила Орсинь, едва Аурелий материализовался. Тот устало опустился в одно из кресел и жестом попросил принести ему крови. – Силевирты уже скрылись к тому времени, как я явился. Пришлось потратить время, чтобы выследить беглецов. Они ещё и посадили на козлы человека, чтобы я не мог воздействовать на него Даром. В экипаже был приличный запас продовольствия. Видно, что готовились к непредвиденной ситуации. Впрочем, это им не сильно помогло. Сейчас Дженвелью и Меркреда конвоируют обратно в столицу и через пару часов их можно будет допросить. – Я с тобой, – встрепенулась эльфийка. – Беседа будет не из лёгких. – Ты сам знаешь, как важно иногда взглянуть страху в глаза. Иначе будет поздно, – твёрдо произнесла Орсинь, сжав кулаки. Аурелий понял её, кивнул. – И нам надо ещё кое-что рассказать тебе, – заметил Кэрел. Однако, выслушав краткое содержание их дружеской беседы, император не удивился. Лишь нахмурился и загадочно сказал: – Поговорим об этом, когда выслушаем Дженвелью. Она тоже едва ли располагает всей правдой. * * * Камеры Дженвельи и Меркреда находились в дальней части тюрьмы, фактически в подземелье, куда помещали особо опасных преступников. Это были узкие клети без света и окон, так что вечный полумрак, едва тревожимый отблесками факелов из коридора, опутывал пленников липкой сетью, лишая ощущения времени. Всякий, кто оказывался здесь, очень быстро начинал испытывать ужас, чувствуя себя бесплотным призраком, позабытым для мира живых. Чтобы ужесточить условия, Дженвелью лишили какой-либо возможности дать отдых телу: прикованная за запястья к свисающим с потолка цепям, она была вынуждена стоять, прислонившись к стене подземелья, от которой веяло стужей. Тяжёлый металлический ошейник с выгравированной на нём рунической вязью тянул её шею к земле. Аналогичные кандалы, но поменьше, сжимали запястья и щиколотки, полностью перекрывая магические потоки княгини: предосторожности гораздо более суровые, чем те, которые довелось претерпеть Иверту Нуршенгу. Когда Аурелий и Орсинь остановились перед её решёткой, княгиня Силевирт даже не шелохнулась, измотанная непривычными для неё испытаниями, и лишь тяжело хватала ртом воздух. Она практически повисла в оковах. Неестественно вывернутые руки выдавали мучительное напряжение. Туфли с её ног исчезли, и сквозь порванные чулки проглядывали запачканные грязью ступни. – Ты будешь говорить только правду, – тихо произнёс Аурелий. Невидимая длань его Воли протянулась к пленнице, и Дженвелья дёрнулась, точно марионетка, неуверенно выпрямляясь. Затуманенный, но осмысленный взгляд аристократки вперился в визитёров. – Принимал ли твой муж участие в заговоре? – задал император свой первый вопрос. – Да, косвенное, – глухо отозвалась Дженвелья. – Обеспечивал меня деньгами. Но организатором была я. – Для чего ты поручала Женвилю Щенгу составлять пасквили на Орсинь? – Что? Не понимаю, о чём вы. Аурелий с Орсинь переглянулись: врать княгиня сейчас не могла, а значит, Женвиль работал на разных заказчиков… – Когда Брунгервильссы посвятили тебя в свои планы? – Незадолго до своей кончины. Они чувствовали, что император Келсий наступает им и Шайратам на хвост, а потому искали нового союзника на случай, если придётся бежать и затаиться. Я из древнего княжеского рода, а Меркред способен оказать финансовую поддержку. К тому же замужнюю женщину, которая находится в тени своего супруга и занимается благотворительностью, тяжелее заподозрить в преступлении. – Дженвелья говорила медленно, с остановками, отчего её то и дело хотелось встряхнуть. Было видно, что необходимость стоять прямо в магических кандалах, высасывающих силы, причиняла ей дополнительные страдания, однако Дар Табриесса вынуждал выполнять приказ. – Ваш нынешний заговор – дело Ассоциации предпринимателей? – продолжал допытываться Аурелий. – Нет, они в этом не замешаны, – раздражённо отмахнулась аристократка. – Что значит «Ритуалу нужна энергия»? В чём заключалось задание Женвиля Щенга? – То и значит, – отдуваясь, выплюнула Дженвелья. – Это огромная система, сплетённая из многих чар. Думаете, легко достучаться до сердца Бездны? Она будет слушать лишь столь же мощную силу! Закупая магическую энергию в непомерных объёмах, мы рисковали привлечь к себе ненужное внимание. Женвиль, бездарность, должен был взять на себя эту проблему: мало ли пьяниц и бездомных в рабочих кварталах, о которых никто и не вспомнит? Жандармам до их пропажи нет никакого дела. Женвиль… – Дженвелья судорожно перевела дыхание; как будто тень раскаяния шевельнулась на её лице. – Женвиль обладает способностью делать невидимым себя и предметы, к которым прикасается. Я предоставила ему подвал особняка, и туда он в течение года притаскивал бездомных бродяг. Он же и начертил мне нужные сигилы – узнал где-то на Неизведанных землях, – при помощи которых мы выкачивали из пленников жизненную энергию. Целая жизнь – это гораздо больше, чем просто магические силы, поэтому мы сумели так быстро накопить нужный нам объём. – Скольких же вы убили? – сглатывая ком в горле, прошептал Аурелий. – Да хоть десятки, хоть сотни! Я не считала. – Глаза Дженвельи вдруг загорелись злобой, она подалась вперёд, как одержимая. – Всё шло прекрасно, но сколько бы я ни предупреждала, этот ублюдок, Женвиль, никогда меня не слушался! Для него это словно было некой игрой, и, если бы он не оступился, я не корчилась бы сейчас в этой вонючей камере. – Аристократка разразилась грязными, яростными ругательствами, прерываемыми её надсадным кашлем. – Так все ваши заверения в дружбе были ложью? – горько спросила Орсинь.