– По-прежнему неподвижен и слеп. Маги говорят, это шок от потери двойника. Постепенно должен восстановиться. – Понятно… – безэмоционально протянула эльфийка. – Что пишешь? – Размышляю, как лучше осветить произошедшее на публике. Сопровождающей нас кавалерии мы пока что сообщили, что император ценой собственных сил предотвратил страшный Ритуал. И ещё Геасфель… надо что-то придумать. Может быть, сделать вид, что она пропала без вести. Или сказать, что она узнала в последний момент о Ритуале и последовала за тобой, чтобы защитить. Так и погибла. Не уверен, что послу Кариэлиню стоит знать о её двойничестве. – Да, нужно замять дело. Придумай что-нибудь, пожалуйста. Сегодня есть что-то срочное? – Мы узнали, что князь Мешерие спешно выехал за пределы Белой империи, якобы на курорт. Вероятно, его напугала вся эта кутерьма с Женвилем Щенгом за прошедшие недели. Судя по всему, заказчиком пасквилей был всё-таки князь. Впрочем, за границей нам теперь до него не дотянуться… – Туда ему и дорога, – прошептала императрица. – Да, и сегодня должна состояться встреча с Ассоциацией предпринимателей. Но ты отдыхай, мы справимся сами. – Теперь, когда Силевирты оказались заговорщиками, у нас есть козырь, чтобы надавить на остальных. Нельзя упускать такое преимущество, – равнодушно произнесла Орсинь, и Пьерше быстро сделал пометку в блокноте. Эльфийка удивлялась самой себе. Казалось, она мыслила даже более холодно и отстранённо, чем обычно, словно смерть сестры для неё ничего не значила, но тут внезапно из уголков её глаз полились слёзы, стекая на подушку, и каменное лицо всё-таки дрогнуло. Пьерше бережно сжал ладонь императрицы, наблюдая, как она молча плачет, мечась в агонии. – Позвать Арэйсу? – Да, пожалуйста. Спасибо тебе, – совсем не так, как прежде, едва слышно прошептала Орсинь. Арэйсу появилась незамедлительно. Молча присела, накрывая телом плачущую эльфийку, крепко прижимая её к себе. И Орсинь вцепилась в её спину, словно умоляя о помощи, заходясь в беззвучном крике. – Я ведь когда-то мечтала отправиться в Белую империю, но вместо меня выбрали Геасфель. И я так завидовала, что запретила себе даже думать об этой стране. Иногда я в глубине души просто терпеть не могла сестрёнку… За то, что она была старшей, что забрала мою мечту, что всегда находилась впереди меня! Но я никогда не хотела, чтобы она умерла! – Я знаю, – печально сказала Арэйсу, гладя её по вспотевшей спине. – Точно так же я размышляла и о своей семье. И пришла к выводу, что никогда, несмотря ни на что, не пожелала бы им смерти. – Я же хотела спасти их… Почему, почему её больше нет со мной? Почему я даже не успела ничего ей сказать? – стенала Орсинь. Она корчилась, не зная, как унять боль, а Арэйсу её ласкала и утешала. Однако на этот раз взрыв эмоций оказался кратковременным. Всё ещё шмыгая носом, эльфийка откинула одеяло и указала княгине на гардероб. – Помоги мне одеться. Не могу лежать тут и смотреть в потолок. Это сведёт меня с ума. Из-за разбитого состояния Орсинь они занимались туалетом дольше, чем обыкновенно. Как раз когда Арэйсу наносила последние штрихи в макияже, в дверь постучала баронесса Шертхесс. – Арэйсу, вы не хотите отдохнуть?.. Что это такое? Врач сказал, вам необходимо лежать! – возмутилась она, увидев императрицу в парадном платье. – У меня нет времени отдыхать. Столица и так наверняка полна невероятными слухами. На встрече с Ассоциацией обязательно должны присутствовать либо Аурелий, либо я, иначе они решат, что государство осталось без лидера. – Да вы посмотрите на себя! Бледная, как бы с нежитью не перепутать, – вспылила Сепиру. – Почему вы всегда такая упрямая? Вы хоть раз можете сделать так, как вас просят? Я не позволю… – Сепиру, вы знаете, что вы очень высокомерная? – вдруг снисходительно усмехнулась Орсинь. – Что? – баронесса онемела. – Я ведь давно задавалась вопросом, почему же вы так меня невзлюбили. И ваша реакция на свадьбу Арэйсу мне многое объяснила. – Ясный и спокойный взгляд императрицы был устремлён на Сепиру. – Ваша проблема в том, что вы не можете позволить ни одной женщине быть лучше вас. Не можете простить, что другая женщина может и иметь отношения, и привлекательно одеваться, и быть при этом не менее успешной, чем вы. Я понимаю, вам было очень хорошо находиться сразу среди троих мужчин, которые дарили вам исключительное внимание. Арэйсу не претендовала на этот статус, поэтому вы её приняли. Более того – Арэйсу действительно был никто не нужен, и это вызывало в вас восхищение. Но когда пришла я и забрала Аурелия, вас это не могло не покоробить, вы едва-едва сдержались. Падение идеала в виде княгини Брунгервильсс кольнуло вас ещё больнее, однако Кэрел едва ли волновал вас в романтическом плане. Поэтому вы смирились и тут. Полагаю, настоящим объектом вашего интереса всегда был граф Круазе. Вы умело создавали видимость дружбы, оставаясь равнодушной к любым его похождениям, – но лишь потому, что знали: Пьерше по-настоящему никого не любит. Это даже удобно – любовные перипетии другим девушкам, а вам лишь его шуточки и хорошее настроение. Вы просто решили не вступать на опасную территорию отношений. – Да как вы смеете!.. – Сепиру, казалось, задыхалась от негодования. Щёки её пылали, как от пощёчин. – Но вы не учли одного, – властно перебила баронессу Орсинь. – Раньше или позже появится девушка, которая даст Пьерше то, что он не мог получить от других. Он же ни о чём не подозревает, верно? Должно быть, нестерпимо смотреть, как мы сближаемся всё больше. – Э-это всё неправда, – с каменным лицом отказалась Сепиру Шертхесс. – О, неужели? – безмятежно пропела императрица. – Очень жаль, если я ошиблась. Ну, в таком случае вы не расстроитесь, узнав, что у нас с графом Круазе уже всё было, и я буду звать его к себе и дальше. – Ваша личная жизнь ни в коем разе не касается меня, Ваше Величество. Я сделаю вид, что ничего не слышала. – Баронесса подчёркнуто учтиво поклонилась и вышла за дверь. Вернувшись к наряду, Орсинь принялась задумчиво выбирать из множества флаконов с духами нужный аромат. – Ты ведь солгала про связь с Пьерше, – помолчав, заметила Арэйсу. – Зачем? Эльфийка заливисто расхохоталась, но смех её не был весёлым. Он ударялся о стены кабинета и застывал в воздухе, так и не растаяв. – Всего лишь маленькая месть за все те колкости, что я от неё постоянно выслушивала. Пусть помучается, – печально вздохнула она. – Должны же у меня остаться хоть какие-то развлечения в этой жизни. * * * Собирая документы после совещания, Сепиру следила краем глаза, как Орсинь и Пьерше о чём-то негромко переговариваются. Весь день баронесса убеждала себя, что императрица находится в истеричном состоянии после потери сестры и не стоит воспринимать её оскорбительное поведение всерьёз. Однако на деле это удавалось плохо. Сепиру мучительно хотелось продолжить спор, и в своём воображении она растаптывала доводы эльфийки в пух и прах. Однако по мере того, как эмоции остывали, баронесса приходила к выводу, что в словах Орсинь кроется доля истины. Так бывает, что, получив толчок в правильном направлении, мы затем нуждаемся в периоде покоя, чтобы самостоятельно расстаться с поверженными убеждениями. Прозрение облегчения не принесло. Напротив, оно наполнило Сепиру нестерпимым нервным возбуждением и страхом, что императрица выполнит свою угрозу. Те мечты, что она столь длительное время отрицала, теперь жгли баронессу, требуя немедленного воплощения. Мысли лихорадочно перескакивали с одной на другую, пока она намеренно медлила, дожидаясь, чтобы приглашенные члены Ассоциации покинули помещение. Вот императрица ласково улыбнулась графу и тоже скрылась за дверью. Сердце ужалила непривычная терпкая ревность. – Пьерше, подожди! – точно прыгнув с головой в омут, позвала Сепиру. – Без тебя разве куда скроешься? – пошутил тот, приближаясь. Они были одни. Ох, почему же, почему ей вдруг это стало так важно? Но сейчас, глядя в дымчатые серо-зелёные глаза графа, баронесса поняла, что будет жалеть, если упустит этот шанс. Быть может, он единственный, с кем ей когда-либо хотелось испытать близость… Попробовать хотя бы раз и после этого чувствовать себя полноценной женщиной, которой ничто не чуждо. – Не ходи к ней! – Сепиру схватила Пьерше за рукав. – Что? – Он в смущении уставился на неё, не понимая, к чему она клонит. – Не ходи к ней, – как заклинание, повторила Сепиру, а поскольку Пьерше продолжал непонимающе смотреть, решительно подошла и, оттеснив графа к стене, прижалась своими губами к его. Тот по инерции схватил её за плечи, то ли чтобы прижать, то ли чтобы оттолкнуть. – Я… не знаю, что это, – тяжело выдохнула Сепиру, отстранившись. – Но я хочу узнать тебя ближе. Ты мне всегда нравился. Но я считала, что у нас ничего не получится, поэтому игнорировала твоё присутствие, как могла. Теперь мне всё равно. Понимаешь? – Её руки по-прежнему крепко сжимали его воротник. – Ты, случаем, не пьяна? – Разве от меня несёт спиртным? Не ходи к ней. Она найдёт себе кого угодно. А я… так не смогу, – тихо закончила Сепиру, отводя взгляд. Пьерше казалось, что он то ли спит, то ли сходит с ума. Этого не могло происходить! Сепиру, которая крайне презрительно относилась к самой концепции любви, Сепиру, которая не испытывала ни к кому привязанности… Однако она выразилась изумительно верно. «Ничего не получится», – пожалуй, он думал примерно в том же русле. Эта задорная, колкая нордианка всегда неизъяснимым образом манила Пьерше, но нельзя сдвинуться с места, если заведомо полагаешь мечту невозможной. Всё ещё опасаясь, что вот-вот проснётся, Пьерше вновь осторожно поцеловал баронессу: сопротивления не последовало. Напротив, Сепиру замерла, прикрыв глаза и явно пытаясь расслабиться в его объятиях. Отпустив её, граф смущённо потёр переносицу. Происходящее настолько его ошарашило, что он с трудом соображал, что теперь делать. С другими он привык доминировать, Орсинь, наоборот, подминала его под себя. С Сепиру ему было просто… хорошо. Но равенство – состояние незнакомое и оттого гораздо менее комфортное, чем подчинение. Он совершенно не представлял, как дальше себя вести. – Поедем ко мне домой? – предложила баронесса. – Так мы не вызовем ни у кого подозрений. Пьерше облегчённо вздохнул: всё-таки Сепиру оставалась самой собой. Её гордости всё ещё претило публично признаваться в симпатии к мужчине. Да и положение их обязывало… – Отлично. Заедем куда-нибудь поужинать? За вечер Пьерше успел прийти в себя. Хорошая музыка, вкусная еда, чуть-чуть вина – всё это помогало сбавить бурлящее в них напряжение. Они будто бы вернулись на два года назад, когда Аурелий только-только призвал их во дворец после смерти отца. Пьерше не распускал руки, Сепиру держалась весело и непринуждённо, не забывая об излюбленном ехидстве по отношению к окружающим, и со стороны они напоминали обыкновенных друзей, зашедших в ресторан поболтать обо всём понемногу. Только многозначительный огонёк, проскальзывающий в глазах каждого нет-нет да и выдавал их приподнятое, особенное настроение. Зато в квартире наваждение спало, вынуждая вновь столкнуться с новой, сумбурной реальностью. Что же, собственно, им теперь делать? Вот каким вопросом задавался Пьерше, с любопытством оглядывая обитель баронессы, в которой никогда не бывал. Сепиру предпочитала тёмные, строгие оттенки дерева и резные панно – совсем как в её кабинете Министерства просвещения. Впрочем, вопрос графа Круазе остался без ответа… При том, что реальность открылась ему с новой стороны, Пьерше не чувствовал, что готов отказаться от привычного течения жизни. Он был будто бы рад откровению Сепиру и в то же время не желал глобальных перемен. Тогда зачем они заварили всю эту кашу? – Что? – Сепиру поёжилась, когда Пьерше, прислонившись к косяку, окинул её пристальным взглядом. – Вот всё-таки мне всегда было жаль, что ты меня выше, – вздохнул тот. – На пару миллиметров? – возмутилась баронесса Шертхесс. – И это единственная причина, которая тебя смущала? – Не единственная, но, знаешь ли, она довольно существенна. – Подумайте, какой нежный!.. Бездна, мы даже сейчас препираемся, – фыркнула Сепиру. – Натура, видимо, у нас такая, – усмехнулся Пьерше. Он для виду прошёлся вдоль панно, ожидая, пока горничная принесёт им в гостиную чай и выйдет. Баронесса тоже молчала, чувствуя, что он хочет сказать что-то важное. Наконец Пьерше произнёс: – Честно, я тоже никогда не думал, что у нас с тобой что-то выйдет. – Я и сейчас так не думаю, – пожала плечами Сепиру. – Тогда что между нами происходит? – Неуверенно посмотрел он на неё, предлагая решить головоломку вместе. – Ты же понимаешь, что я не собираюсь заходить далеко. Семья, дети – это не для меня. Ведь ты знаешь… – Что семейное счастье – это лицемерие, да, – усмехнулся Пьерше. – По крайней мере, для нас с тобой. – Да! Но если ты мне нравишься, в конце концов, то зачем сидеть и молчать? Зачем обязательно делать вид, что мы друзья? Я хочу просто жить. И быть счастливой – так, как я в этом сейчас нуждаюсь. – Ну что ж, давай пока так и поступим, – задумчиво почесал переносицу Пьерше. И улыбнулся. – Ни обещаний, ни обязательств. Лишь то, что каждый из нас сейчас желает. В тот вечер они пили чай очень неторопливо…