– Нет, а почему? – Говорят, вы отпустили всю прислугу. – Мне нужна такая, которая не станет сплетничать, старина. Дэзи теперь часто приезжает – по вечерам. Итак, весь караван-сарай развалился, как карточный домик, от ее неодобрительного взгляда. – Эти люди – знакомые Вулфшима, он просил их куда-нибудь пристроить, вот я их и взял. Они все из одной семьи, братья и сестры. Когда-то содержали небольшой отель. – Понятно. Выяснилось, что звонит он по поручению Дэзи – она хочет, чтобы я на следующий день приехал к ней завтракать. Мисс Бейкер тоже будет. Полчаса спустя позвонила сама Дэзи и так явно обрадовалась моему согласию, что я почувствовал: это неспроста. И все же мне не верилось; неужели они собираются устроить сцену – и притом довольно тяжелую сцену, если все будет так, как Гэтсби рисовал мне той ночью в саду. День выдался – настоящее пекло, один из последних дней лета и, наверное, самый жаркий. Когда мой поезд вынырнул из туннеля на солнечный свет, лишь горячие гудки «Нэшнл бискуит компани» прорезывали раскаленную тишину полдня. Соломенные вагонные сиденья только что не дымились; моя соседка долго и терпеливо потела в своей белой блузке, но наконец, опустив влажную от рук газету, со стоном отчаяния откинулась назад, в духоту. При этом ее сумочка шлепнулась на пол. – Ах ты господи! – вскрикнула она. Я с трудом наклонился, подобрал сумочку и протянул ее владелице, держа за самый краешек и как можно дальше от себя, в знак того, что не намерен на нее покушаться; но все кругом, в том числе и владелица сумочки, все равно заподозрили во мне вора. – Жарко! – повторял контролер при виде каждого знакомого лица. – Ну и денек!.. Жарко!.. Жарко!.. Жарко!.. Вам не жарко? А вам жарко? А вам… На моем сезонном билете осталось от его пальца темное пятно. В такой зной станешь ли разбирать, чьи пылающие губы целуешь, под чьей головкой мокнет карман пижамы на левой стороне груди, над сердцем? …Когда мы с Гэтсби дожидались у двери бьюкененовского дома, легкий ветер донес из холла трель телефонного звонка. – Подать труп хозяина? – зарычал в трубку лакей. – Сожалею, сударыня, но это никак невозможно. В такую жару к нему не прикоснешься. На самом деле он говорил вот что: – Да… Да… Сейчас узнаю. Он положил трубку и поспешил к нам навстречу, чтобы взять наши канотье. Лицо его слегка лоснилось. – Миссис Бьюкенен ожидает вас в гостиной, – сказал он, указывая дорогу, что, кстати, вовсе не требовалось. В такую жару каждое лишнее движение было посягательством на общий запас жизненных сил. В гостиной благодаря полотняным тентам над окнами было полутемно и прохладно. Дэзи и Джордан лежали на исполинской тахте, точно два серебряных идола, придерживая свои белые платья, чтобы их не вздувало ветерком от жужжащих вентиляторов. – Невозможно шевельнуться! – воскликнули они в один голос. Пальцы Джордан в белой пудре поверх загара на секунду задержались в моей руке. – А где же мистер Томас Бьюкенен, прославленный спортсмен? – спросил я. И тотчас же у телефона в холле хрипловато и глухо зазвучал голос Тома. Стоя на темно-алом ковре посреди гостиной, Гэтсби как завороженный озирался по сторонам. Дэзи посмотрела на него и засмеялась своим мелодичным, волнующим смехом; крохотное облачко пудры взлетело с ее груди. – Есть слух, что Том сейчас разговаривает со своей дамой, – шепнула мне Джордан. Мы все примолкли. Голос в холле стал громче, в нем послышалось раздражение. – Ах вот что, ну тогда я вообще не стану продавать вам эту машину… У меня вообще нет никаких обязательств перед вами… Это вообще безобразие – звонить и надоедать в час, когда люди сидят за столом… – А трубку прикрыл рукой, – сказала Дэзи с презрительной усмешкой. – Напрасно ты думаешь, – возразил я. – Он действительно собирается продать машину. Я случайно знаю об этой сделке. Дверь распахнулась, Том на миг загородил весь проем своей массивной фигурой, затем стремительно шагнул в комнату. – Мистер Гэтсби! – С хорошо скрытой неприязнью он протянул широкую, плоскую руку: – Рад вас видеть, сэр… Ник… – Приготовь нам выпить чего-нибудь холодненького, – громко попросила Дэзи. Как только он вышел из комнаты, она встала, подошла к Гэтсби и, притянув его к себе, поцеловала в губы. – Я люблю тебя, ты же знаешь, – прошептала она. – Ты, кажется, забыла, что здесь еще кто-то есть, – сказала Джордан. Дэзи недоверчиво оглянулась. – А ты целуй Ника. – Фу, бесстыдница! – Ну и пусть! – выкрикнула Дэзи и, вскочив на кирпичную приступку перед камином, застучала по ней каблуками. Но сразу вспомнила про жару и с виноватым видом вернулась на свое место на тахте. Не успела она сесть, как в гостиную вошла накрахмаленная нянька, ведя за руку маленькую девочку. – У, ты, моя радость, – заворковала Дэзи, широко раскрывая объятия. – Иди скорей к мамочке, мамочка тебя так любит. Девочка, почувствовав, что нянька отпустила ее руку, перебежала через всю комнату и застенчиво укрылась в складках материнского платья. – У, ты, мое сокровище! Мама не запачкала пудрой твои желтенькие волосики? Ну-ка, стань ровненько и поздоровайся с гостями. Мы с Гэтсби по очереди нагнулись и пожали неохотно протянутую ручку. И все время, пока девочка была в комнате, Гэтсби не сводил с нее изумленного взгляда. Кажется, он только сейчас поверил в ее существование. – Я еще не завтракала, а уже в платьице, – сказала малышка, сразу же повернувшись к Дэзи. – Это потому, что мама хотела показать тебя во всей красе. – Она прижалась лицом к единственной складочке, перерезавшей круглую шейку. – Ты же мое чудо! Самое настоящее маленькое чудо! – Да, – невозмутимо согласилась малышка. – А у тети Джордан тоже белое платьице. – Тебе нравятся мамины друзья? – Дэзи повернула девочку лицом к Гэтсби. – Посмотри, они красивые? – А папа где? – Она совершенно не похожа на отца, – сказала нам Дэзи. – Она вся в меня. Мои волосы, мой овал лица. Она откинулась на валик тахты. Нянька подошла и протянула руку. – Пойдем, Пэмми. – До свидания, моя радость. С сожалением оглянувшись назад, хорошо вымуштрованное дитя взялось за протянутую руку и было уведено в ту самую минуту, когда в гостиной опять появился Том, а за ним – четыре высоких бокала, в которых позвякивал лед. Гэтсби взял бокал. – Выглядит освежающе, – с натугой выговорил он. Мы стали пить долгими жадными глотками. – Я где-то читал, что Солнце с каждым годом становится горячее, – сообщил Том весело. – И вроде бы Земля скоро упадет на Солнце – или нет, погодите, – как раз наоборот! – Солнце с каждым годом остывает. – Давайте выйдем, – минуту спустя предложил он Гэтсби. – Я хочу показать вам сад и все угодья. Я вышел на веранду вместе с ними. Зеленая вода пролива от жары казалась стоячей; одинокий маленький парус полз по ней к прохладе открытого моря. Гэтсби с минуту следил за ним глазами, потом махнул рукой, указывая на другую сторону бухты: – Мой дом там, как раз напротив. – Да, верно. Мы смотрели вдаль, поверх розовых кустов, разогретого газона и выжженной зноем травы на берегу. Белое крыло парусника медленно двигалось к небу, отчеркнутому синей прохладной чертой. Где-то там, в иззубренном берегами океане, было множество благодатных островов. – Вот это спорт, – тряхнув головой, сказал Том. – Я бы не отказался сегодня поплавать на этой штуке час-другой. Завтракали в столовой, тоже затененной от солнца, запивая холодным пивом искусственное веселье. – А куда нам девать себя вечером? – воскликнула Дэзи. – И завтра, и послезавтра, и в ближайшие тридцать лет? – Пожалуйста, не впадай в меланхолию, – сказала Джордан. – С первым осенним холодком жизнь начнется сначала. – Да, но сейчас так жарко, – настаивала Дэзи чуть не со слезами. – И все как в тумане. Знаете что, давайте поедем в город! Ее голос боролся с жарой, сопротивляясь ей, пытаясь обуздать ее нелепость. – Случается, что в конюшне устраивают гараж, – говорил Том, обращаясь к Гэтсби. – Но я первый устроил в гараже конюшню. – Кто хочет ехать в город? – не унималась Дэзи. Гэтсби потянулся к ней взглядом. – Ах! – воскликнула она. – Вам словно бы совсем прохладно.