Когда рука Трейси оказывается в моих боксерах, я прикусываю ее губу. В ответ Трейси начинает скользить ладонью по всей длине. Я не могу сдержать стона и начинаю толкаться в ее руку. Но этого недостаточно. Я оставляю на ее губах поцелуй, молча встаю перед ней и снимаю с себя остатки одежды. Она тянется ко мне, когда я снова осторожно ложусь на нее. Проводит длинными ногтями по моей спине. Забрасывает одну ногу на мое бедро, чтобы мне было удобнее устроиться на ней. Мы целуемся, вдыхаем друг друга, и я надеюсь, она меня прощает. По-настоящему. Трейси просовывает руки между нами и стаскивает черные трусики. Не сегодня. Не сегодня. Я не знаю, в чем смысл. Но не сегодня. Так работают наши отношения. Так мы начали и продолжаем. Возможно, мы больные или мазохисты, но именно так мы вместе. Она издает стон, когда мои пальцы прикасаются к ее мягкой и мокрой плоти. Затем мы издаем стон вместе, когда наши части тела соприкасаются. Всей своей длиной я скольжу по ее складкам, не проникая. Мы двигаемся плавно, интенсивно, уже достаточно и в тоже время недостаточно близко, познав тела друг друга. Такие моменты сложно описать. Мы отдаемся ощущениям, которые вытесняют из головы абсолютно все мысли. Руки Трейси с силой сжимают мои бедра, и она дрожит всем телом подо мной. Согнув руки, я расставляю локти по обе стороны от ее головы. Тело напряжено до предела. Я резко поднимаю бедра и подтягиваюсь выше. Трейси берет меня в свои руки и начинает двигать ими очень быстро. Я кончаю ей на живот и заглушаю собственный стон, прижавшись губами к ее губам. После мы все так же молчим. Я выпрямляю руки и смотрю в ее широко распахнутые серые глаза и распухшие губы. Слова все также не нужны. Только сейчас я замечаю на ее шее длинные черный шнурок, на котором блестит в свете свечи крошечная серебряная звезда. Мой подарок на нашу годовщину. На Рождество Трейс мне подарила точно такой же кулон в виде полумесяца, который я не снимаю не при каких обстоятельствах, и я долго искал точно такой же только в форме звезды. Я знаю, что она до сих пор думает, что мы слишком разные. Но о какой разнице идет речь? Столько раз я задавался этим вопросом. Внешне? То есть картинка должна быть другой, если речь идет об идеальной паре? Но мы не идеальные. И наши отношения тоже. Мы вместе на этом ночном небе, как полумесяц и звезда. Глава 8 Трейси Субботнее утро – это то, что я люблю больше чем кокосовые батончики в «Нэнси». А если это совместить, то мое настроение уже ничто не сможет испортить. Несмотря на то, что мои ночи могут быть бессонными, я всегда просыпаюсь рано. Сейчас восемь утра, и я стою перед окном, глядя на далекие заснеженные горы и на пасмурное тяжелое небо, нависшее над густым лесом. На мне майка и трусики, которые впитали запах Кайдена после сегодняшней ночи. Я не могла злиться на него вечно. Я вообще злиться на него не могла. Он просто уснул, и мы могли провести подобную ночь в любую другую. Ничего ужасного не произошло. Меня задело его искреннее раскаяние. Этой ночью он ничего не говорил. Нам часто не нужны слова. Все было прекрасно, как и всегда. Наши стоны, наши тела, наши прикосновения… У других пар есть то, чего у нас нет. Но у них нет того, что у нас есть. Я провожу ладонью по своему животу и спускаюсь ниже. Я должна почувствовать его по-настоящему. Но Кайден будто наказывает себя за что-то. Снова и снова. Тяжелые серые тучи нависают над Эшборо. В такую погоду больше хочется остаться дома и уткнуться в книги или включить сериал. Но у нас большие планы. Вздохнув, я иду в ванную и принимаю самый долгий душ. У меня достаточно времени, чтобы привести себя в порядок и спрятать темные круги под глазами от недостатка сна за последние три ночи. После душа я готовлю на кухне овсяную кашу, приправляя ее свежей ягодой. На улице прохладней, чем казалось. Вполне возможно, что в Ванкувере дождь, но мне лень проверять. Тем не менее деревянный пол под моими босыми ногами не кажется слишком холодным, когда я выхожу на открытую террасу через кухню. Устроившись в плетенном кресле с кашей на коленях и дневником с ручкой в руках, я позволяю себе насладиться ранним утром и сделать небольшие наброски для нового стихотворения. Идеи рождаются постоянно. Так часто, что болит голова, и я не знаю, как именно и куда мне все это впихнуть. От мысли, что мне придется читать свои стихотворения перед аудиторией, у меня сводит желудок. Ведь я не делала этого ни разу. Никто из моих друзей даже не знает, что я что-то вообще пишу. Я даже не знаю, секрет ли это. Мне просто не хватает смелости рассказать. Но Кайден догадывается и молчит в ожидании, когда я ему расскажу. Что ж, пусть еще немного подождет. Мне пока нравится эта «тайна». Спустя три исписанных и исчерканных страниц я поднимаюсь в свою спальню и звоню Вивиан. – Ты уже готова? – бодро интересуется она. – Да, – отвечаю я с энтузиазмом. – Несколько десятков магазинов в «Пасифик» до полудня и взбитые сливки в «Тим Хортонс» после. Вивиан смеется. – До полудня? Не уверена, что мы справимся так быстро. Я прикидываю и все же соглашаюсь с ней. – Я подумала, быть может, выберем что-нибудь более утонченное для ланча? – предлагает Вив. Упав на спину на кровати, я принимаюсь разглядывать свои волосы. – Утонченное? – фыркнув, переспрашиваю я. – Ну да. Узнаю свою подругу. – Какая ты скучная, – дразню ее. – Все становится вкуснее, когда добавишь сливки и жира. И чувство стыда после съеденного, как говорит моя мама. Вивиан снова смеется и, если честно, я рада слышать ее искренний смех. В последнее время она была так подавлена и закрыта ото всех. Мы не всегда можем доверять своим близким. Не из страха предательства, хотя по большей части именно из-за этого. Но все же… секреты есть у каждого. – Кстати, о мамах, – уже серьезно говорит Вив. Мы начали дружить в средней школе, но не так тесно. В старшей школе все изменилось, мы стали намного ближе и естественно заметили, что отношения между нашими родителями немного странные. Возможно, я преувеличиваю, но так мне казалось. Сначала мы выясняли и просили ответы, но позже просто-напросто забили на это. Какая разница? Наша дружба настоящая, остальное не так важно. Некоторое время назад между нами произошел некий перелом, но мы быстро его преодолели. Я думаю, что не стоит зацикливаться на том моменте, который не хочет вспоминать никто из нас. И пусть это неприятно, но здесь нет предательства. Больше всего меня расстроили секреты Вив, но сейчас я понимаю, почему она не могла их рассказать. Не стоит злиться на человека только за то, что он пытается сохранить целым свое сердце. Мне жаль, что я не поняла этого раньше и в такой для нее момент она была одна. – Что такое? – настороженно интересуюсь я. Мы уже давно об этом не думали и не обсуждали. Это стало очередной привычкой. Или как я называла «полочки моей жизни». На одной полке мои родители. На другой Вив и Кайден. Все по отдельности. – Мама хочет отвезти нас сама, – говорит Вив и в ее голосе слышатся нотки радости. – Она поможет нам с платьями и уже будет знать, какой макияж к ним подобрать. Мама Вивиан – профессиональный визажист. Она научила Вив рисовать адски горячие «петли», от которых глаза выглядят так, что можно не узнать себя в собственном отражении. И кстати благодаря миссис Роббинс у меня всегда есть отличная и качественная косметика, которую мне щедро поставляет Вивиан в обмен на вещи, от которых ломится мой шкаф. Очередная привычка, оставшаяся с того времени, как я пыталась обратить на себя особое внимание родителей, скупая ворохи не самой дешевой одежды брендов Killer Star или Drop Dead. – Это ведь нормально? – уже осторожнее интересуется Вив. Это более чем нормально. Для обычных подруг. Но не для нас. Мы не ночуем друг у друга, я редко зову ее в гости, а если зову, то тогда, когда нет родителей. Но все это, как ни странно, не мешает нам дружить. – Конечно, – отвечаю я немного неуверенно. – Это здорово. Я всегда знала, миссис Роббинс и ее муж более лояльны ко мне. По крайней мере, они улыбаются и приветствуют меня, когда мы видимся в школе или где-нибудь в городе. Увы, мои родители слишком заняты даже для этого. – Мои хотим выехать раньше, пока папа не передумал уменьшить нам бюджет, – со смешком говорит Вив. – Так что, мы ждем тебя у нас через час. Или заехать за тобой? Так должно было быть всегда. Каждые гребаные выходные. Я смотрю в окно, на верхушки качающихся под натиском легкого ветра сосен, и качаю головой, будто она может это увидеть.