Несмотря на все соглашения, положение империи ухудшалось. Норманны взяли Фессалонику и устроили там кровавую резню. Потом они двинулись на столицу. В довершение всех бед наместник Кипра Исаак Комнин провозгласил независимость острова от Византии. При этих известиях в городе начались волнения, поползли слухи о неспособности василевса отразить врагов и навести должный порядок в империи. Андроник решил выяснить, кто может быть угрозой для его власти и приказал Трифону найти опытного гадателя. Этериарх представил ему убеленного сединами старца со священной утварью, употребляемой для предвидения будущего. Тот долго вызывал духов, отрешенно смотрел в сосуд с колеблющейся водой и изрек: – Имя злонамеренного похитителя власти начинается на букву «И»! Императора пронзила догадка: – Это мятежник Исаак Комнин! Когда ждать нападения бунтовщика? Старец долго тряс руками над сосудом, вглядывался в дрожащую рябь и ответил: – В ближайшие дни! Андроник рассмеялся: – Твое гадание пустое! Исаак не сможет приплыть с Кипра так скоро! Оракула с позором изгнали из дворца. Уязвленный Трифон искательно посмотрел в глаза господину и спросил: – Василевс, а если гадатель прав? И покусителем на власть окажется не Исаак Комнин, а твой двоюродный брат Исаак Ангел, который находится в столице. Во имя спокойствия империи его надо обезвредить. Мертвая собака не укусит! Андроник презрительно усмехнулся: – Он изнежен как женщина и пуглив как олень! Какой из него заговорщик!? – и он небрежным движением руки отпустил Трифона. Но императора не отпускала безотчетная тревога. Охваченный лихорадкой ожидания беды, он потерял сон, этот природный целитель души. И чем больше людей окружало его, чем пышнее отмечались праздники, чем громче приветствовал его народ, тем сильнее его охватывало одиночество. Он представлялся себе гордым кипарисом, растущим на вершине скалы и противостоящим враждебным стихиям. Что принесут клубящиеся над ним черные тучи: очищающий ливень или смертоносную молнию?! Старая поговорка гласит: «Угодливый друг хуже врага». И жизнь подтвердила ее справедливость. Трифон возомнил себя спасителем отечества, взял несколько воинов и поскакал к дому Исаака Ангела. Найдя его, он приказал: – Следуй за мной! Ладонь Трифона лежала на рукояти меча и в его ледяных глазах читался беспощадный приговор. Исаак понял безнадежность своего положения. Но именно безвыходные ситуации рождают героев! Безобидный голубь, почувствовав угрозу жизни, может внезапно броситься на ястреба. Так и Исаак, ощутив дыхание смерти, в мгновение ока вскочил на коня, выхватил меч и разрубил растерявшемуся Трифону голову. Размахивая окровавленным клинком, он поскакал по городу с криком: – Православные, злой Андроник подослал к мне убийцу, этериарха Трифона! Господь защитил меня и покарал палача! Эта весть возбудила народ. Среди плебса всегда хватает бродяг, жаждущих хаоса и легкой добычи. На улицах начали собираться возбужденные люди. Они сбили замки с тюремных дверей и освободили заключенных, которые с готовностью присоединились к мятежу. Из колышущейся толпы на площади перед храмом Святой Софии кто-то крикнул: – Исаака – в императоры! Лозунг воодушевил любителей перемен. Доброхоты взяли древний венец Константина Великого, хранившийся в храме, и возложили его на голову онемевшего от ужаса Исаака. Патриарх понял, куда дует ветер и поддержал фаворита улицы. Тут же для нового героя нашлась прекрасная лошадь с золотой сбруей из императорских конюшен. Исааку поневоле пришлось возглавить народный бунт… Узнав о захлестнувших столицу беспорядках, Андроник обратился в бегство. Он взял с собой двух любимых женщин, жену Агнес и флейтистку Мараптику, и отправился на север, рассчитывая найти там подходящий корабль и скрыться в туманной Тавриде. В порту Хила для него снарядили судно, которое несколько раз попыталось выйти в море, но поднявшийся шторм каждый раз отбрасывал его назад, в гавань. И тут с южной стороны появились галеры, посланные в погоню за беглецом. Андроник с тоской смотрел в грозовую даль, туда, где за горизонтом лежала спасительная Таврида, но все силы природы были против него! На другой день его доставили в Константинополь. Стража втолкнула бывшего василевса в пиршественную залу. Его исполинское тело сгибалось под тяжкими оковами: он был в железном ошейнике с толстыми цепями, в которых обычно держат диких львов, а его ноги были закованы в кандалы. Он с трудом сделал несколько шагов и остановился. Исаак Ангел праздновал свою коронацию и находился в прекрасном настроении. Развалившись на троне, он свысока посмотрел на своего недавнего повелителя: – Судьба тебя балует! Ты снова первый… – он весело рассмеялся. – Тяжеловес! Окружающие его царедворцы подхватили остроумную шутку нового императора и зала огласилась хохотом и поношениями униженного гордеца. Больше всего злобствовали те, которые еще вчера пресмыкались перед ним и целовали прах у его ног. С пылающими лицами они подбегали к нему, били его, рвали бороду и волосы на голове. Кто-то в хмельном угаре тяжелым кубком выбил несчастному несколько зубов. Василевс движением руки остановил расправу и обратился к растерзанному великану: – Ты много лет рвался к власти и похитил-таки императорский венец. Разве ты не знал, что в короне прячется смерть? – и он назидательно поднял палец в верх. – Высокий полет чреват низким падением. Как видишь, Господь возвышает правду и унижает ложь! С трудом шевеля разбитыми губами, Андроник ответил: – Ты прав, на вершине власти все дороги идут вниз. А разве твой взлет надолго? Придет время, и ты покатишься в пропасть! А эти рабы, ныне пресмыкающиеся перед тобой, будут тебя подгонять бичами и их лица не омрачатся даже тенью милосердия… Исаак нервно передернул плечами и раздраженно прервал его: – Лучше подумай о себе, ты-то уже катишься! Поговори-ка с родственниками тех, кого убили и ослепили твои прихвостни. Ты снисходительно забыл о кровавых жертвах своего необузданного властолюбия, а их близкие помнят все! Андроника вывели на улицу и бросили в бушующее людское море. Самыми изощренными в издевательствах были женщины, потерявшие мужей. Неспособные убить, они царапали, кусали и пинали его. Он купался в волнах раскаленных страстей и его плоть уже не принимала боли. Жилистый человек со злым лицом взмахом топорика для разделки мяса отрубил ему руку, и тут же кто-то заботливо перевязал обрубок тряпкой, остановив кровотечение: легкую смерть надо заслужить! Вечером стража отняла у толпы полумертвого узника и вернула его тюрьму. Андроник дополз до стены и лег на холодные камни: пылающему телу так было легче. Во рту пересохло и хотелось есть, но никому не было до этого дела. Его истязатели знали, что без еды и питья человек может жить долго. Вернее, долго умирать! Он впал в короткое забытье. С ржавым визгом открылась дверь темницы и мутный свет проник в подземелье. Андроник очнулся и понял, что наступил новый день. Голова кружилась, язык во рту распух, в горле пересохло, тупая боль была везде. Грубыми пинками тюремщики подняли его и вывели на площадь, полную народа. Толпа разразилась дикими криками и его снова начали бить. Нищий трясущимися руками ткнул ему в лицо чем-то острым, левый глаз перестал видеть, и он почувствовал, как по щеке потекли густые теплые капли. Женщина с горящими глазами и грязными волосами выплеснула ему в лицо горшок с кипятком. Под общий смех привели хромого верблюда с вылезшей шерстью и истязаемого посадили на него. Процессия двинулась по площади, отовсюду летели камни, палки и нечистоты. Плебс буйствовал, не зная, как еще унизить своего вчерашнего кумира. Его сбросили с верблюда и с радостными криками подвесили за ноги. Он ощутил, как голова налилась тяжестью и пытался что-то сказать истязателям, но из его окровавленных губ выходили лишь неразборчивые звуки. Шум разъяренной толпы становился тише и его мысли унеслись в бескрайние просторы мира, которые он объехал в далекой и счастливой молодости… По всему Константинополю ловили и убивали приверженцев низвергнутого императора. Его сын Иоанн был разыскан, ослеплен и предан смерти. Дочь Мария успела спрятать двух внуков Андроника и при первой же возможности бежала с ними в Трапезунд. Опьяневший от крови народ бросился крушить памятники. С особым остервенением ломали статую, изображавшую императора в крестьянском одеянии и с косой в руках. Исаак направился в храм и принес Господу благодарственную молитву за свое чудесное возвышение. На выходе из него он остановился, пораженный зрелищем беснующихся толп. Стоявший рядом священник воздел руки к небу и возгласил: – О, знаменитая ромейская держава, предмет завистливого удивления и благоговейного почитания всех народов. Кто не овладевал тобою насильно? Кто не бесчестил тебя нагло? Каких неистово буйных любовников у тебя не было? Кого ты не заключала в свои объятия, с кем не разделяла ложа, кому не отдавалась и кого затем не покрывала венцом, не украшала диадемою и не обувала в красные сандалии? Чего ты не вытерпела, чего не нагляделась? При всей своей славе, при всей знаменитости ты получила наружность блудницы. Твое лицо подделано и исписано разными втираниями и снадобьями; ты сделалась сладострастною и предалась распутству. Обесчестившие тебя, прежде безыскусственно прекрасную, чистую и непорочную, приучили тебя к манерам прелестницы. И теперь, вместо того, чтобы жалеть тебя, мы готовы смеяться над тобою, замечая твои предосудительные связи, и, видя позор твой, боимся, как бы ты окончательно не погибла и не подверглась такому падению, после которого уже нет восстания!51 Исаак задумчиво посмотрел в голубую даль, его мысли воспарили к небу, и он ответил: – Отче, теперь все будет по-другому! Я очищу власть от грязи, освобожу народ от угнетателей, утешу обиженных и накормлю голодных! Захват короны Торговый корабль прибыл в Акку поздней осенью, под самый конец навигации. Гвидо стоял на палубе и всматривался в толпу на берегу, пытаясь разглядеть там своего брата Амори, который должен был его встречать. Так и не увидев его, он переправился на сушу и в растерянности остановился на набережной. Вокруг суетилось множество людей, одни тащили на себе какие-то пожитки, другие крикливо расхваливали свои товары, третьи приценивались к ним. И тут, разрезая человеческий муравейник, к нему подскакала группа всадников. Высокий загорелый воин спрыгнул на землю и бросился к Гвидо. Они обнялись, Амори хлопал брата по спине и приговаривал: – Как ты повзрослел! Сразу и не узнать! Гвидо радостно смеялся: – Ты тоже изменился. Если бы мы случайно встретились, я, пожалуй, прошел бы мимо! Амори представил брату своих сопровождающих: – Это мои доверенные и надежные люди, можешь на них положиться. Я здесь кое-чего добился и стал в Иерусалиме довольно-таки важным человеком. Однако не будем терять времени, поговорим в дороге. Они сели на коней и двинулись на выезд из города. Прохладный ветер гнал сухие листья и закручивал пыльные вихри на перекрестках. Оставив за собой многоязыкое разноголосье, отряд выехал на дорогу, ведущую в Иерусалим и ускорил движение. Гвидо отметил резвость коней и их богатое убранство. Было видно, что Амори и в самом деле устроился неплохо. В небольшой рощице, у источника воды, отряд сделал остановку на отдых. Оставив слуг выгуливать и поить коней, Амори отвел брата в сторону и продолжил прерванный разговор: – Должен тебе сказать, что я был очень расстроен, когда герцог Аквитании Ричард изгнал нас с тобой из Пуату. Я устроил тебя у дальних родственников и начал думать о своей судьбе. Деваться мне было особо некуда, и я отправился в Палестину. И не ошибся! Не зря говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло. Здесь я удачно женился, потом познакомился и сблизился с матерью короля Иерусалимского Бодуэна и его сестры Сибиллы. Старушенция, – он криво улыбнулся, – приняла во внимание знатность нашего рода и устроила меня на дворцовую службу. Сейчас я камерарий52и скоро должен стать коннетаблем53королевства. Он задумчиво посмотрел на Гвидо: – В твоем прозябании в глуши нет никакого смысла. Здесь, на Святой земле, ты сможешь занять весьма высокое положение. Для этого нужно очаровать одну молодую вдовушку и жениться на ней, – Амори сделал торжественную паузу. – Речь идет о Сибилле. Она была замужем за отважным Гийомом Монферратским по прозвищу Длинный меч, но тот быстро умер, оставив ее с малолетним сыном. Сейчас вокруг нее вьются любители сладкой жизни. Но я их всех обставил! Часто рассказывал ей про тебя, и пробудил в ней интерес к твоей персоне, – он рассмеялся и ткнул брата кулаком в бок. – И сейчас она с нетерпением ждет твоего прибытия! Имей в виду, все серьезно: брак с Сибиллой – это шаг к королевскому трону! Гвидо удивился: – Но я же совершенно не знаком с придворными хитросплетениями! Амори успокоил брата: – Есть восточная притча. У мудреца спросили, как ему удалось дожить до седых волос. Он ответил: «В своей жизни я учился у слепых: они не сделают и шага, не обшарив палкой землю перед собой». Так что будь предельно осторожен и никому не доверяй. Человеку даны два глаза, два уха и только один язык. Потому – больше смотри и слушай, и меньше говори… Понять местные нравы очень легко. Вообрази золотую чашу, отделанную драгоценными камнями и наполненную шевелящимися скорпионами! Вот это и есть королевский двор! Гвидо передернуло от отвращения. Амори ухмыльнулся: – Теперь о Сибилле. Смотри на нее глазами любви и окружи ее своим вниманием. Она должна почувствовать себя самой желанной женщиной во всем свете! Как только она будет задерживать на тебе свой взгляд, преданно смотри ей в глаза. Слова не обязательны, она и так все поймет! Целуя ее руки, слегка задерживай их в своих ладонях. И скоро ты увидишь, как ее глаза темнеют от вожделения. Наверняка ей и без того снятся сладкие сны, поэтому долго она не продержится и подаст обнадеживающий знак. Важно его не пропустить и тебе выпадет честь воплотить ее мечты наяву. Угощай ее самыми изысканными любовными блюдами. Женщины – это утонченные лакомки. Стоит им раз-другой распробовать вкус истинного наслаждения, как они уже не могут думать ни о чем другом! От таких откровений щеки Гвидо порозовели. Брат понимающе похлопал его по плечу: – Самый короткий путь к власти и богатству лежит через женское сердце. В трудные моменты вспоминай меня и тебе станет легче. Я ведь вкалываю как раб, купленный для господских удовольствий: не только исправно исполняю свои супружеские обязанности, но и ублажаю увядающую королеву-мать. А она на редкость ненасытна и изматывает меня своими фантазиями… Воздух Палестины кружит прекрасным дамам головы и навевает на них романтическую негу. Они быстро входят во вкус восточной любовной кухни с ее изощренными приправами, и стремятся скорее переперчить яства, чем утешиться обычной, а значит, как им кажется, пресной пищей, – он вздохнул и подвел итог начального урока искусства обольщения. – Хочешь взлететь – маши крыльями! Братья рассмеялись и обнялись. Вскоре они въехали в Иерусалим и у Гвидо началась новая жизнь.