– Спасибо! Особенно за веру в нашу победу. Действительно, у нас всё получится. И не когда-то потом! Ведь ради этого, чтобы ускорить победу свободы и демократии, вас к нам и прислали? – Да, – отвечаю. В воздухе повисает лицо. Это то, что вижу только я. Уж никак не Померанец, который меня не до конца слышит и понимает. Усмешка зависшую прорезает призрачную рожу, и меня дёргает, как от тока: – Что с тобой? – участливо спрашивает Померанец. – Ничего, – отвечаю. – Голова закружилась. Значит, чипирование никуда не исчезло. Гольц следит за мной. Он смеётся над потугами заговорщика Померанца. Невероятное открытие Лифты здесь у них там, в прошлом, поменьше. Я не отдавая себе отчета черчу перстнем по стене кабины, и она царапается, а я вижу, что Эдуард Померанец делает то же самое: он тоже машинально чертит. «Свобода», – появляется на поверхности. Странный эффект дежавю. Он не только чертит как я: у него перстень на пальце такого же цвета. Очень похож на мой. Вглядываюсь. На руке Померанца такой же перстень, как у меня! – Смотри, – говорю и протягиваю руку, он делает то же, и наши ладони встречаются. Странное дело, как будто во сне: перстни на наших пальцах объединяются в один, мы автоматически отдёргиваем руки. Мой перстень приобретает красный цвет, так же, впрочем, как и у моего визави. – Откуда у вас этот перстень? – спрашивает Эдуард Померанец. – От моего предка, – отвечаю. – Похоже, что ваш предок, это я сам. В углу лифта возникает ухмыляющееся лицо профессора Гольца, меня пронзает удар тока, и я падаю в обморок. Через миг пробуждаюсь, и по наитию направляю перстень в сторону по-прежнему мерещегося Гольца – а кожа морды лица профессора покрывается чёрными морщинами, его черты как будто искажаются болью, и он исчезает. Похоже, после манипуляции с перстнями в этом мире что-то сильно изменилось, и мир стал другим. – У тебя такое странное выражение лица. Такое чувство, что ты воюешь с призраками, – улыбается мне Эдуард Померанец. Мой, вроде как, новый друг. А то и родственник. Предок. Мы едем в лифте. Приехали. Я взглядываю на свою руку – она, как будто, почернела, но тут же приобрела свой прежний вид. – Кажется, у тебя на лбу появились морщины, – говорит Померанец, поворачиваясь в открывшихся створках лифта. – И в голове прядь седых волос. Выглядит так, как будто ты постарел на пару лет. Профессор из Центра выходит на связь -Ты знаешь, это была ошибка, сбой в программе, я не хотел тебе причинять боль, – говорит профессор Гольц. Его лицо опять появилось. Ночь. Гольц меня разбудил. Я спал один в комнате в квартире Померанца. – Но твоя задача – сделать так, чтобы спасти свой народ. От эпидемии рака. Оставайся патриотом нашего времени и нашей страны! Я только молча киваю, продолжая слушать. По-моему, его лицо прорезают шрамы, которых раньше не было. – Постарайся не ввязываться в эти политические игры Померанца. Ты же знаешь, что они не несут ничего, кроме несчастья и нестабильности. Он – сознательный или бессознательный агент Госдепа. – Да, да, – отвечаю. – Но разве нашему суперстабильному обществу может что-то угрожать? Я имею в виду то общество, в котором я жил, в котором вы живёте, и из которого я был портирован для своей миссии. – Постарайся всё-таки не влезать в эти игры, – отвечает профессор Гольц. – Твоя цель – сделать так, чтобы безпобочные вакцина и лекарство против ковида были бы доведены до конца. Гольц исчезает. Включаю свет и вглядываюсь в зеркало. Как бы Гольц ни извинялся, что, типа, причинил мне боль, но, похоже, я действительно постарел. Новая жизнь Утром встаю спозаранку, мне не спится. Иду прогуляться. Солнце. Захожу в магазин. У них практически нет генетически модифицированных продуктов. Откуда во мне это знание? Удивительно. Я теперь вижу насквозь. Над каждым авокадо или картофелиной вижу висящую в воздухе прозрачную надпись, и почти все они NON GMO. Беру, что придёт в голову, подъезжаю к кассе и только тут понимаю, что у меня нет местных денег. А до того, чтобы рассчитываться с помощью чипа в руке, здесь ещё не догнали в своём развитии. Всё-таки провожу рукой над их кассовым терминалом. Реакции ноль. Кассирша смотрит на меня широко открытыми глазами. Столь широко открытыми, что хочется сказать: «Да вы как сама природа», – и я говорю. Она вдруг заходится в смехе и отвечает: – Щелкните, пожалуйста, пальцем по окошечку терминала! Щелкаю. И там тут же появляется: «Approved». Чек выползает. Я забираю покупки. Могу уходить. – Почему вы мне это сказали? – спрашиваю. – Что это за фокусы? Продавщица только пожимает плечами. Обращается к следующему за мной в очереди. А потом вдруг снова оборачивается и озорно подмигивает. Какая-то фигня. Я начинаю творить чудеса. А люди мне, типа, сами не зная, зачем и как, помогают. Чудеса, так чудеса. Я – чудотворец. Интересно, почему. Из-за путешествия во времени. Или из-за перстня. Или из-за того и другого. Одно нарушение хода естественных событий влечёт за собой другое, пока не возникает длящаяся во времени сверхъестественность. На площади стоит машина с надписью «Полиция». В неё заводят троих по виду интеллигентных человек, двух мужчин и средних лет женщину. Они упираются и хором кричат: – Долой ложь! Да здравствует правда! Люди в чёрном: «Омоновцы», – шепчут в толпе – бьют их дубинками, чтобы заткнуть рты. На происходящее глазеет группка людей. Многие в медицинских масках. – Это что? – киваю на задержание. – Неразрешенный одиночный пикет, – объясняет мне кто-то в толпе, – за свободу выборов. Другие встревают: – Доигралась интеллигенция. – Они по-своему правы. Правитель уже всем надоел. – Если не он, то кто? – Кто? Кот! Хотя бы мой кот! Даже он будет лучше! Кто угодно! Кто угодно, у кого не будет воровской шайки из бывших друзей! – Таков уж наш обычай. – По-иному в нашей стране никак. – Это бояре плохие. Правитель хороший. – Хороший? – переспрашиваю. Видимое только мне лицо Гольца появляется над головами и грозит пальцем. Профессору не нравится диалог, в который я вступил. В ответ прикасаюсь к перстню и отдаю мысленный приказ профессору: «Исчезни!» Тот исчезает. А люди из толпы завелись: – Ты, мил человек, тоже без маски. На глаза сатрапам не попадайся. А то тоже задержат. Или штраф наложат. Это зеваки мне. Только пожимаю плечами. – Интересная экипировка! – отвечаю. – Это вы о ком? – спрашивают в толпе. – Да вот, гляжу на силовиков. – Точно говорите. Это и есть насиловики, – а я молча улыбаюсь. – Это гвардейцы, – объясняют мне, кивая на людей в шлемах. – Если вы смотрели в детстве фильм «Три толстяка», то помните, там были гвардейцы. Так вот, это они. Сейчас они себя называют ОМОН. А не попробовать ли мне мои недавно обнаружившиеся сверхспособности? Выхожу из толпы, отдавая мысленный приказ блюстителям порядка: «Мир. Спокойно. Мир». Прохожу сквозь строй тех, кого они называют гвардейцами или космонавтами, по той причине, что блюстители порядка в защите и шлемах. Кто-то из них хватает меня за плечо, я с улыбкой оборачиваюсь, и схватившая рука в перчатке ослабевает хватку и спадает с моего плеча. Еще один замахивается на меня дубинкой, но, встретившись со мной взглядом, отпускает её.