– Все хорошо. – Все это время я записывал альбом на студии в Париже. Для его создания я не использовал никаких плагинов. Диск вдохновлен исключительно энергией жизни на земле, вдали от городского шума. Эта музыка – откровение, самое естественное и живое из того, что я делал, потому что на ферме ты настоящий. Ты не можешь спрятаться за бутафорию. Здесь ты либо кто-то, либо никто. Так просто. Всю музыку я записал будто в прямом эфире. В сегодняшних песнях и музыке слишком много автонастроек. Все слишком идеально, цифрово, одномерно. В этом почти нет признаков жизни. Мне хотелось чего-то естественного, органичного. В этом альбоме присутствует доля беспорядка и хаоса. Я назову его «Вернуться». Это название лучше всего отражает то, что я собираюсь сделать. Уже достигнуты договоренности со всеми участниками процесса, через две недели альбом выйдет на всех платформах. Кроме инструментальных композиций, я записал и песню. На альбоме ее исполнит Аньес Локкар, именно для этого мы и встречались с ней на студии. Пойдем в дом. Я спою ее для вас. Антуан играл на синтезаторе, дедушка притопывал в такт мелодии, бабушка смахивала слезы. Бланш казалось, что он поет только для нее: Вернуться в общество людей, Вернуться в город без дождей. Вернуться, ощущая плоть, Вернуться в август и тепло. Вернуть сиреневый рассвет, Простую радость детских лет, Огонь в глазах и нежность щек. Любить и жить чуть-чуть еще. *** Неспешная послеобеденная прогулка к озеру. Рука в руке. Между ними рождалось что-то выходящее за границы науки и здравого смысла, величайшая мелодия жизни – любовь. Бланш нравилась аккуратная ладонь Антуана: не длинная, не короткая, средней длины пальцы, слегка проступающие вены. Практически идеальная мужская рука, которая крепко сжимала ее руку. Покой. – Во время последних полутора лет я бесконечное число раз задавал себе вопрос: «Для чего я на этой земле, какова моя миссия?» Моя миссия – писать музыку, передавать через нее сообщения от Вселенной, Бога или иной непознанной субстанции. Я утратил было веру в это, но с твоей помощью вновь ее обрел. Я больше не буду добавлять в горе никаких веществ. Не стоит проводить черту алкоголем и лекарствами. Лучше поплакать. Грусть – это часть человеческого существа. Бывают моменты, когда лучше просто смириться с тем, что мы будем плакать под одеялом, вытирать нос тонной бумажных салфеток. Музыки не будет, но завтра настанет, солнце продолжит выполнять свою работу – светить и греть. Не все может быть поводом для творчества. *** Старики Готье заметили перемену в отношениях внучки с Антуаном. Любовь, с ее нежными взглядами, легкими касаниями, трогательным вниманием к другому, зажгла фонарики счастья в их доме. На следующий день Бланш и Антуан плескались в озере, ныряли и фыркали, как озорные щенки. Барни заливисто лаял на берегу и бегал вдоль озера, пытаясь добежать до них. Воды он боялся. После долгого заплыва они болтали и смеялись, развалившись на берегу. По лопаткам и плечу Бланш раскинулись созвездия родинок. Антуан пальцем провел по прохладной коже, определяя их очертания. В детстве его завораживали книги о неведомых далях. Наверное, в некотором смысле его, как и знаменитого тезку, тоже манило небо. – Что ты делаешь? – голос Бланш улыбался. – Составляю карту звездного неба по твоим родинкам. Скрытые от взгляда Бланш губы Антуана прочертили путь от созвездия Большой Медведицы до созвездия Кассиопеи. Солнце ускользнуло в озеро, как кусок мокрого мыла. Комариный писк призывал к скорейшему завершению беззаботного дня. Назавтра настала пора попрощаться с фермой и вернуться в город. Глава 18 Дверь открыла красивая блондинка лет шестидесяти с аристократичным лицом и длинными волосами. Ее губы алели. Не выказав никакого удивления, незнакомка произнесла: «Здравствуйте, чем могу помочь?» Подобные женщины всегда вызывали опасения у Бланш. В их обществе она чувствовала себя серой и неинтересной, как ноябрьский день. Вызывающая уверенность в своей внешности, в своем положении – это подавляло собеседника. Наверное, любой мужчина, милостиво удостоенный внимания, коленопреклоненно замрет у ее ног. Но кто она Антуану? Его родителям около восьмидесяти, значит, это не мать. Он единственный ребенок в семье – не старшая сестра. Такая женщина могла быть и любовницей Антуана. Способность этой дамы сводить с ума молодых кавалеров не вызывала никаких сомнений. Мысли пролетели со скоростью авиалайнера. Наиболее правдоподобной казалась та, что дама – родственница, может, тетушка или кузина, которая чувствует себя здесь как дома. – Мне бы хотелось увидеть Антуана. Он дома? – Мой зять вернется через час. А кто вы? Его новая девушка? Завеса неизвестности приоткрылась. Мать Селин, видимо, считала, что до конца жизни будет иметь права на Антуана. Бланш устыдилась своих мыслей. Женщина потеряла дочь и внука. И долгое время Антуан был частью ее семьи, что может объяснять свойское поведение женщины у него дома. – Нет, я его соседка. – Тогда вам не составит труда зайти попозже? Слова прозвучали намеренно-любезным тоном, сопровождаясь милой улыбкой, но Бланш почувствовала, что от нее стремятся поскорее избавиться. И уж, конечно, она не собирается заходить через час, чтобы опять наткнуться на эту женщину. Но полтора часа спустя позвонил Антуан. – Корин сказала, что ты заходила. Мы собираемся ужинать. Если ты свободна, присоединяйся к нам. На кухне готовится что-то итальянское и невообразимо вкусное. – Хорошо, через десять минут буду, – не задумываясь ответила Бланш и прервала звонок. «Зачем я согласилась?» – внутренний голос терзал девушку и не давал покоя. «Что надеть?» – эта мысль еще более навязчиво застряла в голове. Бланш распахнула дверцы своего шкафа и выбросила на кровать охапку разноцветных вещей. Почему-то ей было важно показаться перед Корин в лучшем виде. Слишком вычурно одеваться бессмысленно, это ужин у соседей, не в каком-нибудь запредельно дорогом ресторане и даже не свидание. Брюки или джинсы – нет, не пойдет. Пожалуй, вот это. Она нашла то, что искала и вздохнула с облегчением. Неброское темно-синее платье удовлетворяло всем требованиям: не очень короткое, но и недлинное, не строго-черное, но и не вызывающе-красное. Бланш чувствовала себя школьницей накануне контрольной или экзамена. И это ей не нравилось. На этот раз дверь открыл Антуан. Он ободряюще улыбнулся ей и чмокнул в щеку. В гостиной пахло прованскими травами, перцем и какими-то еще специями, от которых в животе заурчало. Теща Антуана появилась в свободном черном платье с крупным нагрудным украшением необычной формы. Хотя Бланш казалось, что такие женщины должны носить только красное, но и в черном Корин выглядела элегантно. В ней чувствовалось нечто непостижимое: притягательность и отстраненность, жар и холод. – Моя belle-mere28, Корин Баррэ. – Мой друг, Бланш Готье, – представил Антуан женщин. Мадам Баррэ улыбнулась, как кинозвезда, и протянула руку. Бланш пожала крепкую ладонь женщины, которая была для нее шкатулкой с секретом. Вероятно, именно она предложила Антуану пригласить ее на ужин. Зачем? Хозяева накрывали на стол. Бланш про себя отметила, что Антуан не передал полностью инициативу гостье. Корин Баррэ скользила по кухне и гостиной плавно и грациозно. На предложение помощи она ответила любезным отказом. За аппетитной лазаньей, от запаха которой у Бланш потекли слюнки, Корин Баррэ спросила: – И как поживает мой мальчик? Боюсь, сам он об этом не расскажет. Подобный вопрос поставил Бланш в тупик. Сказать о реальной ситуации с алкоголем и депрессией Антуана – возможно ли это? Говорить излишне оптимистично и приукрашивать его жизнь по сравнению с настоящим положением тоже не имело смысла. В таком случае мать Селин могла остаться в уверенности, что он все забыл, и живет слишком весело для недавнего вдовца и отца, потерявшего единственного ребенка. – Антуану приходится нелегко, как всякому человеку, потерявшему близких людей. А что помогает жить вам? – Бланш решила попытаться увести разговор от обсуждения Антуана. – Дочки и внуки. Селин – моя средняя дочь. У меня остались Жанетта и Ивонн и их дети. Они меня и спасают от отчаяния и грустных мыслей. Но я, совершенно точно, ношу Селин и Матье в себе. Люди живут и со своими мертвыми тоже. Повисла неловкая пауза. Барни крутился под ногами и определенно привлекал к себе внимание Антуана. – Он хочет выйти. Вернусь через несколько минут. Не скучайте. Когда он ушел, Бланш решила спросить прямо: «Зачем Вы меня позвали?». – Понимаете, Бланш, – заговорила Корин, вертя в руках бокал, – Антуан на протяжении пятнадцати лет был моим зятем. Я любила его, как сына, которого у меня никогда не было. Селин первая из моих дочерей создала пару. И все пятнадцать лет это была история любви, за которой мы все наблюдали с замиранием сердца. Поэтому я привязана к Антуану больше, чем к другим зятьям. И я переживаю за него. Он молодой мужчина и не может себя похоронить в склепе прошлого. И я хочу быть уверена, что у него будет все хорошо. Я человек действия. И предпочитаю конкретику. Этим и объясняется мое приглашение. – Ему было совсем плохо, – не стала скрывать Бланш, – но после того, как появился Барни, и Антуан пожил какое-то время на ферме моих дедушки и бабушки, ему стало легче. – Значит, я правильно поняла, вы не просто соседка. – Я человек, который хочет помочь вашему зятю. – Вы непохожи на Селин, – грустно улыбнулась Корин. – Это комплимент или сожаление? – Констатация факта. Но это и понятно, у вас будет совсем иная история, – последние слова Корин произнесла под нос, будто в момент внутреннего размышления, но они были отчетливо слышны Бланш. Через минуту Корин Баррэ продолжила, уже обращаясь к Бланш: – Пять лет назад умер мой муж, с которым мы прожили больше тридцати лет. Антуан проявил себя нежнейшим сыном. Сейчас мне бы хотелось сделать что-нибудь для него. Да, Вы можете меня спросить, почему меня так долго не было. Все очень просто. Я пыталась оградить себя от невыносимой боли, благосклонно принимая внимание двух других дочерей, их мужей, детей, старых друзей, которые стремились поддержать и развлечь меня в это время. А еще я занималась садом, потому что пребывание на природе приносит мне покой. И помогает заново увидеть вещи в верном масштабе. Так незаметно проходили неделя за неделей. Иногда я звонила Антуану, но он говорил скупо, что находится в том или ином городе, что купил дом в Лионе. Чувство тревоги за него постепенно увеличивалось и в какой-то момент настолько поглотило меня, что я сорвалась и поехала сюда. Мне нужно было увидеть собственными глазами, что у него все хорошо. Вашему возрасту не свойственна долгая грусть, даже по ушедшим навсегда. Когда ты молод, мощная энергия жизни побеждает. Да-да, не спорьте! Когда тебе переваливает за пятьдесят, люди вокруг тебя начинают быстро исчезать. Это уже не какой-то абстрактный процесс. Все становится более меланхоличным. Но проходящее время приближает тебя к тем близким, которые ушли. Вот такой парадокс! Теперь Бланш увидела, что эта женщина не играет. В ней почувствовался весь груз возраста. В ответ на прямоту Бланш, Корин Баррэ тоже начала говорить правду, какой бы неприглядной она не выглядела. Корин Баррэ говорила о себе безжалостные вещи. И от этого Бланш перестала осуждать ее даже в мыслях. – Думаю, дополнительная доза любви никому не повредит. И Антуану тоже.