– И часто с тобой это случается? – Сейчас уже реже… Полгода я пил, чтобы заглушить боль. Почти каждую ночь балансировал на грани обрыва. Призывал сон, как доктора, но он не приходил. Казалось странным, что я еще жив после всего, что произошло. Но Бланш меня отрезвила. – О, это она может, – сказал Робер с одобрением. – Бланш добрая девочка. И всегда была такой. В восемь лет она выходила двухнедельного котенка, мать которого погибла под колесами машины. Поила его молоком каждые три часа, а он смешно вцеплялся тоненькими лапками в шприц или в ее пальцы, требуя поступления новой порции еды. После кормления держала на руках, укутывала в теплое одеяльце, провозилась с ним все лето. Наверное, сегодня у Гаспара ты видел Орфелана14, этого бело-рыжего увальня и всеобщего любимца. А сейчас она волонтерствует в собачьем приюте. Твой Барни тоже оттуда? – Нет, это собака нашей соседки, мадам Лабиш, которая недавно умерла. Наверное, Бланш не хотела, чтобы Барни попал в приют. – Это точно, – согласился старик. – Никто не должен быть один. – Да, она мне тоже это сказала. И мне стало легче, когда появился Барни. Я не мог выбраться из черноты и пустоты, съедавшей меня. Все чаще появлялись мысли, что жизнь закончилась. Но когда есть к кому возвращаться домой, то ты по-другому оцениваешь ситуацию. Пришло понимание, что я живу, и буду жить дальше, по крайней мере, еще десять-двенадцать лет, пока будет жив Барни. *** Второй работник Робера, усатый толстяк Жиль, пропахший табаком, насвистывал «Mon amant de Saint-Jean».15 – Как поживает малютка Бланш? – видимо, Жиль был не прочь перемолвиться словечком. – У нее все хорошо, – сухо ответил Антуан. – А чем она сейчас занимается? Сколько ее знаю, она постоянно занята какими-то «проектами»: спасает больных и бездомных кошек, собак, птичек с перебитыми крыльями. Неугомонная девчонка! – зычный голос Жиля срывался на хохот. – Не знаю, – буркнул Антуан. «Проект», очередной проект для Бланш – спасительницы Вселенной. Антуан закипал, все внутри клокотало. Что он ей, подопытный кролик? Спасет или не спасет? Теперь проверяет свои силы на людях? Мало ей кошек и собак? Антуан ожесточенно стучал молотком, чуть не попадая по пальцам. Жиль отправился в дом, продолжая насвистывать песенку, не замечая смены настроения Антуана. – Поаккуратнее, – донесся голос Робера из-за спины. – Что? – У тебя изменился ритм работы. Стук более нервный и жесткий. Бланш говорила, тебе нужно беречь руки, иначе не сможешь заниматься творчеством. – Бланш! А что еще она обо мне говорила? Что я ее новая птичка с перебитым крылом, которую нужно спасти? – Почему ты сердишься? Что тебя обижает? Неужели то, что ты кому-то интересен и нужен? Тебе много людей звонит и пишет в последнее время? Может, к тебе каждую неделю приезжают родные и друзья? – Нет. – Тогда почему ты не хочешь принять помощь? – Потому что я не кошечка и не собачка! – В жизни бывают моменты, когда мы нуждаемся в поддержке и утешении, в дружеском плече, в возможности найти убежище от тех тревог и забот, которые гонятся за нами. L’espoir fait vivre16. В этом нет ничего предосудительного. А Бланш – добрая девочка. На таких неравнодушных людях держится мир. Взрывоопасные процессы в голове Антуана начали ослабевать и затухать. Старик Готье прав. И, удивительное дело, это оказалось даже нетрудно признать. По пути на обед Антуану попался на глаза разбитый цветочный горшок. Наверное, его задела кошка или Барни, который радовался простору, возможности гоняться за голубями, резвиться на солнце и лаяться с кривоногой хозяйской собакой. Вся жизнь Антуана была похожа на разбитый цветочный горшок, с высыпавшейся землей и увядшим цветком рядом. Просторные деревенские дни сменялись, как перевернутые страницы. Недавно в душе появился робкий росток надежды. Окрепнет ли он? Глава 10 Все семейство Готье пришло в волнение и начало готовиться ко дню рождения Бланш еще за пару недель до события. К ее двадцать первому дню рождения, который она собиралась провести за городом с родней. Элен мастерила браслет и колье из разноцветных бусин. Когда к ней приближались взрослые, девочка хихикала и закрывала пухлыми ручками готовящийся подарок. Гаспар с группой занимались подготовкой праздничного концерта в честь любимой племянницы. Антуан репетировал вместе со всеми. По словам Гаспара, песни были выбраны из тех, что Бланш любила в детстве. Одиль вечера напролет перебирала желтоватые страницы своих кулинарных тетрадей, пытаясь найти в них нечто такое, что непременно понравится внучке. *** Бланш рванула на ферму ранним утром. Встать с рассветом не представляло труда. Сине-серые краски сменялись на розовые и желтые, плавно восходило на небосвод жаркое и близкое солнце. В динамиках машины Бенабар в присущей ему немного насмешливой манере пел «С днем рождения». – Не хочу терять ни минутки из праздничного дня! – заявила именинница, улыбаясь во весь рот, до появления озорных ямочек на щеках. Она расцеловала бабушку и дедушку и доброжелательно кивнула Антуану. Осталось выбрать время, когда Бланш на какое-то время останется одна. Минутку удалось улучить, когда мсье Готье уехал за недостающими продуктами, а мадам Готье на кухне творила очередной кулинарный шедевр. – У меня для тебя тоже есть подарок, он в моей комнате. Зайдешь? – нерешительно произнес Антуан. Выбор подарка для Бланш почти поставил в тупик. В первую очередь, он должен был не оказаться формальным, какие дарят в официальных случаях начальнику или подчиненному: дорогую канцелярию, ручки и иные «настольные» принадлежности. В то же время Антуан не знал соседку настолько близко, чтобы судить о ее вкусах и предпочтениях. И ему нечасто приходилось дарить подарки женщинам, не являющимся его родственницами. Наконец удалось припомнить разговор, в котором Бланш выражала живую заинтересованность одним из предметов его интерьера. В комнате, ранее принадлежавшей дяде Гаспару, на столе царила высокая прямоугольная коробка, упакованная в бумагу цвета фуксии. Короткая девичья ладонь коснулась гладкой поверхности. – Спасибо, это очень приятно. – Ты еще не знаешь, что там. – Я люблю сюрпризы. Предвкушение – это почти самое лучшее, что может предложить подарок. Из-под обертки показалась коробка, внутри которой хранилось чудо! Настольная лампа из витражного стекла, немного похожая на ту, что Бланш видела в доме соседа. Лампа, настоящее произведение искусства, напоминала тысячелетние храмы. Теплый свет придавал уют пространству современного дома. Навещая Барни, Бланш не могла не отметить утонченную красоту этой вещи. Значит, Антуан запомнил. Бланш залилась румянцем счастья. От переизбытка эмоций ей захотелось чмокнуть соседа в щеку. Но Антуан чуть повернулся, и губы Бланш вписались в ямочку в уголке его рта. Антуан отшатнулся, как от удара, и отвернул голову в другую сторону. Бланш замерла. Очарование момента промелькнуло и ушло непоправимо, как поезд, на который ты опоздал. Она хотела извиниться, сказать, что не собиралась его целовать как возлюбленного, слова уже почти срывались с дрожащих губ, но внутри уже прожигала дыру обида. Никто не выказывал к ней подобного пренебрежения. И почему она должна перед ним извиняться? Бланш со скоростью кометы вылетела из комнаты, так хлопнув дверью, что содрогнулся весь дом. Антуан вздрогнул. *** К пяти ожидали родителей Бланш и других гостей. Но именинница исчезла. Мадам Готье на кухне смешивала салаты, раскладывала мясо и фрукты по блюдам и тарелкам. Если она и заметила грозу между внучкой и Антуаном, то вопросов не задала. – Пойди, поищи ее, – голос мадам Готье звучал спокойно и доброжелательно, – скоро приедут гости, а виновницы торжества нет. Антуана трогала душевность и доброжелательность хозяев. Мадам и мсье Готье были так непохожи на его родителей. Те были всегда собраны и требовали этого же от него. В семье Готье все дышало теплом. Они были нежны друг с другом, но не замыкались в этой любви, пронесенной через всю жизнь, а несли этот удвоенный свет во внешний мир. – Я не знаю, где она может быть, – хрипло заметил Антуан. – Посмотри у озера. Это ее любимое место. Ветерок ласково перебирал листья деревьев, создавал рябь на поверхности воды. Под ногами прохрустели несколько желудей. Девушка смотрела на озерную гладь, прислонясь спиной к стволу старого дуба. Она не повернулась при звуке шагов. Антуан присел рядом. – Прости… Наверное, мою грубость невозможно ничем объяснить, но после смерти Селин я никого не целовал. И твой поцелуй меня испугал. – И ты меня прости… Это получилось случайно, когда ты повернул голову. Я собиралась только чмокнуть тебя в щеку. Надеюсь, такая форма благодарности за подарок допустима? – Вполне. Тебе нужно возвращаться, скоро соберутся гости. – Да, – девушка легко вскочила с примятой травы и торопливо направилась к дому, не оглядываясь. *** На столах перед домом аперитивы сменялись закусками, закуски – основным блюдом. В вечернем теплом воздухе смешивались аппетитные запахи мяса, рыбы, базилика, кардамона и еще чего-то, не опознанного обонянием Антуана. Даже не верилось, что все это изобилие приготовили две женщины – Одиль и Фанни. Вокруг столов располагались длинные деревянные лавки, справа мужчины соорудили импровизированную сцену. Группа Гаспара играла концерт в честь Бланш. Девушка с удивлением узнавала песни своего детства и радостно подпевала. Дети подпрыгивали и пританцовывали около сцены. Взрослые с удовольствием уплетали угощения, поглядывая на музыкантов, временами подпевая и вовремя аплодируя. Антуан что-то шепнул на ухо Гаспару. – Друзья, сейчас Антуан, наш новенький, исполнит пару песен для Бланш. За столами раздались одобрительные восклицания и аплодисменты. В своей композиторской жизни Антуан почти никогда не выступал на публике. Он мог напеть ту или иную песню в студии для будущего исполнителя или мелодию для режиссера, который хотел, чтобы музыка Антуана звучала в его фильме. Но певцом он себя не ощущал. Антуан коснулся струн гитары, и зазвучала песня о северном ветре, о песке, обжигающем губы и веки. На последних словах «Помолитесь за нас» Антуан посмотрел долгим взглядом на Бланш. Ее воздушный голубой сарафанчик трепетал от прикосновений вечернего ветра, распущенные пшеничные волосы делали ее похожей на русалку. Она поняла. Антуан благодарил ее за помощь, пытался загладить утренний инцидент. Глаза предательски защипало от слез, и Бланш склонила голову, чтобы не привлекать к себе внимание, вытирая слезы руками. А потом была другая песня, в которой звучала надежда. Антуан не обладал сильным певческим голосом, но у него был дар рассказчика. Истории, спетые его низким тембром, оживали перед глазами слушателей. Около одиннадцати праздник закончился, словно кто-то невидимый выключил музыку, постепенно погасил почти все огни. Гости прощались с радушными хозяевами и уезжали. Скрипела галька под колесами машин. Фары вспыхивали апельсиновыми огнями и гасли вдали. Двор перед домом пустел.