Тим разглядывал меня и улыбался своей тёплой улыбкой, которую я так любила. Я не могла на него спокойно смотреть, когда у него такое лицо. Тоже начинала лыбиться, как дурочка. Но зато становилось сразу так хорошо, тепло на душе, начинала чувствовать себя счастливей. Ухватилась за мысль, что, если я увидела улыбку Тима, значит, день прошёл не зря. Наверное, именно это я и любила в нём больше всего, хотя всё же нет, ещё и поцелуи. А его запах, а руки? Когда его большие горячие и сильные ладони обнимали меня или мы переплетали пальцы, во мне просыпалась удивительная уверенность. Тим был таким надёжным и любимым, что я ни секунды не сомневалась, что так будет всегда. Глава 36. Низкая планка Оставшиеся уроки я проходила с ладонью у лица, чем вызвала новую волну сплетен. Особенно злорадствовали филологини в общем чате параллели, гадая, откуда у меня фингал. «Илья не стерпел измены», — читала я на большой перемене опять в телефоне Инги. И если бы рука и так не лежала на моём лице, я бы точно сделала фейспалм. Инга в этот раз не ввязывалась в срач и тоже посмеивалась, читая весь этот бред. Илья ведь заявил, что мы с ним вместе, а на следующий день я уже ходила вместе с Тимом. Так что синяк филологини считали «заслуженным» и всячески жалели Илью. — Вот это у них подгорает от тебя! — смеялась Инга, пролистывая переписку. — Какая, Яна, ты всё-таки бессердечная стерва, обидела несчастного Илюшу. Они там, похоже, уже в очередь выстраиваются, кто будет лечить его разбитое сердце. Это действительно выглядело смешно, я бы тоже от души посмеялась, если бы лицо и глаз так не болели. Медсестра рекомендовала мне сделать йодную сетку на месте ушиба, но Тим сказал, что нужна мазь, и после школы сразу потащил меня в аптеку и купил мне «Троксевазин». — Это мастхэв от ушибов, растяжений и синяков. Отёк хорошо снимает. Утром, вечером мажь, дня за три пройдёт. У меня в месяц тюбик точно улетает, — хмыкнул он. А на следующий день Тим принёс мне толстый букетик подснежников, положил на парту и усмехнулся. — Синие! Вот как его можно не любить?! Я улыбалась, наверное, от уха до уха. День уже прошёл не зря. Галочка рядом цокнула. Я покосилась на неё, её лицо выражало вселенское недовольство. — Что?! — не понимала я её реакцию. — Ян, ты меня, конечно, извини, но ты дура! Неожиданный поворот. Но меня почему-то не задело оскорбление. Я была такая счастливая в этот момент, поэтому лишь удивлённо приподняла брови, склонила голову, требуя пояснений. Галочка наклонилась к моему уху: — Как ты могла променять Ковалёва на Клячика?! И эта туда же. Стало смешно, но, посмеявшись, я вздохнула и тоже наклонилась к уху Галочки. Мне не хотелось с ней ссориться, но если она тоже в секте, поклоняющейся идолу Ковалёву, то переубеждать её бесполезно. — Ты просто ничего не знаешь, — шептала я ей. — Мы с Ильёй и не были вместе, он специально распустил эти слухи, потому что поспорил на меня. Я никогда раньше не делилась с Галочкой подробностями личной жизни, но она меня вынудила, быть может, с её помощью правда просочится в массы. Галочка нахмурилась и недоверчиво смотрела на меня. — А Клячик типа прикрытие? — Нет, — улыбнулась я. — С Тимом всё по-настоящему. И так круглые глаза Галочки округлились ещё больше: — Но почему он?! — вдруг скривилась она. — Тебе так все завидуют, что за тобой сам Ковалёв бегает. — Потому что мы совершенно не знаем никого по-настоящему, — прошептала я ей, прежде чем пришла учительница. После английского Тим подошёл ко мне пританцовывая, мурлыкая Demons от «Драгов» под нос. Мы встали у подоконника, отвернулись от коридора и смотрели в окно. — Ты чего такой счастливый? — улыбнулась я ему. — Угадай, кто защитил проект на пять?! Я рассмеялась. Тим достал телефон и открыл приложение электронного дневника: — Она мне ещё и двойку стёрла за прошлую неделю, вообще шик! — Поздравляю! Ты молодец! А я вчера нашла для нас идеальную шоколадку!Тим постоянно подкармливал меня синими продуктами, у него была какая-то идея фикс. Он знал, что мой любимый цвет синий, и, если встречал продукт в голубой или лазоревой упаковке, приносил его мне. И я, кажется, заразилась этой привычкой от него, выискивала теперь оранжевые упаковки и даже однажды купила шоколадку для Инги, потому что та была в сиреневой фольге. А вчера мама отправила меня в магазин, и мне хотелось найти что-то прикольное оранжевое для Тима и желательно с орехами. Но взгляд всё равно зацепился за синюю упаковку шоколадки с цельным миндалём — его любимым орехом. Я достала шоколадку из сумки и протянула Тиму: — Ты заслужил! Тим сначала недоумённо посмотрел на синюю упаковку, потом прочитал про цельный миндаль и расхохотался: — Я понял! Обёртку тебе, шоколадку мне, — широко улыбался он. И тут же распаковал и начал есть. — А вкусно, кстати, спасибо! Я обычно ела шоколад медленно, смакуя, а Тим грыз его как яблоко, откусывал прямо от всей плитки, жевал и выглядел при этом таким голодным. Я осторожно отломила у него полосочку. Шоколадка правда была вкусной. — Думаю, надо заканчивать этот цирк, — между нами вырос Ковалёв. — Поприкалывались, поиграли в парочку, и хватит! Мы обернулись к нему, Тим всё ещё продолжал жевать шоколадку: — Блин, Илюх, когда до тебя дойдёт уже, что это не приколы?! — Рили?! — Ковалёв хмыкнул и посмотрел на меня. — Яночка, не разочаровывай меня, скажи, что это не так? — Но это так, Илья, и я тебе это уже говорила! — Низковата у тебя планка, — пренебрежительно бросил он и посмотрел почему-то на шоколадку в руках Тима. А потом развернулся и ушёл к своим. Мы опять отвернулись к окну. — Как думаешь, он отстанет? — поинтересовалась я. — Он никогда не умел проигрывать, — хмыкнул Тим и снова откусил шоколадку, протянул под нос мне, отчего вдруг тоже захотелось откусить от целой плитки. Я никогда так не ела шоколад, обычно ломала его на кусочки и медленно поглощала, а сейчас грызнула, как голодный зверь, и это меня почему-то развеселило. А Тим, прожевав, добавил: — Так что я бы ждал от Илюхи какой-нибудь подставы. А после школы без права голоса Паша притащил нас к какой-то старой общаге снимать ролик про меня и крышу. Заставил взять с собой шарф и листы бумаги, из которых я наделала самолётиков. Его даже мой замазанный синяк не смутил. — Тут лучшая пожарная лестница для съёмки! — указал он на ржавую разваливающуюся конструкцию. — Эстетика в твоём стиле, — хмыкнула я. Паша расписал мне сценарий и приказал сделать грустное лицо. Но я не могла. Как только он говорил сделать печальную мину, мне становилось смешно, и я изо всех сил сдерживала улыбку. Тим тоже посмеивался надо мной. Паша закатывал глаза и ворчал. — Так, Ян! Представь, что Тим тебя бросил! Я прищурилась и сжала губы. — Нет, убивать ты его не собираешься! Тебе очень грустно! Тогда я сделала брови домиком, изогнула и надула губы. Паша тяжело вздохнул: — Ты ж нормальная была, когда мы только познакомились! Грустная, задумчивая. Хватит мне сейчас морды корчить. Я снова рассмеялась: — Прости, Паш, — и, еле сдерживая улыбку, покосилась на Тима. Как я могла грустить, когда он мне улыбался? Такой красивый и любимый! У меня всё пело и плясало внутри. — Ну вас! — Паша махнул рукой, заметив наши переглядки, а потом кивнул на турник во дворе. — О, Тимох, я тут один ролик у пендосов подсмотрел, сможешь так же? Паша показал ТикТок, где парень с голым торсом, уцепившись за турник, поддерживал тело параллельно земле, а потом, перехватываясь руками, начал крутиться, словно танцевал брейк-данс. Тим пересмотрел ролик ещё раз: — Изи! Надо попробовать. Тим скинул куртку, подтянулся, а потом приподнял тело и завис параллельно земле. И, переставляя руки, крутился, потом набрал скорости и спрыгнул. Я впечатлилась. А Паша просиял: — Просто пушка! Раздевайся! Тим без тени смущения стянул худи. — А зачем вы всё время раздеваетесь?! — во мне вдруг взыграла ревность, что кто-то будет разглядывать голый торс Тима. — Это воркаут тема, так принято! — пожал плечами Тим.