— А ты можешь сниматься в футболке? Тим приподнял брови, посмотрел на меня пристально и непонимающе, а потом широко улыбнулся: — Ян, ты ревнуешь?! — Ничего я не ревную, — фыркнула я. Не хотелось, чтобы Тим меня раскусил. — Но обязательно оголяться? — Яна, — Паша подошёл к Тиму и приобнял того за плечи. — Это тело не твоё! Снявшись однажды в ТикТоке, всё, принадлежишь общественности! Так что надо делиться! Тим всё так же умилительно улыбался, но его улыбка сейчас не радовала. Я ревновала. И PinkKitty наверняка будет опять писать под роликами «Тим краш» и ставить смайлики с сердечками. — А знаешь что?! Вот запишусь на танцы на пилоне и тоже буду снимать ТикТоки. Пусть общественность разглядывает меня! — О, я даже готов это снимать! — Паше идея понравилась. Он явно воспринял мой обиженный блеф за чистую монету. Тим хмыкнул и отчаянно пытался сдержать улыбку, но у него не выходило. Ещё и лыбился так умилительно-снисходительно. Потом подошёл, обнял меня и упёрся лбом в мой лоб: — Если хочешь, я больше не буду сниматься раздетым. — Хочу. — Э-э-э, а я не хочу! — встрял Паша. — Ян, у нас такой контент, просмотры упадут. Что в этом такого? Просто воркаут, это же не стриптиз, в конце концов. — Воркаут ваш — это и есть стриптиз! — И тихо-тихо добавила: — …но для девочек! Пашу с Тимом взорвало хохотом. Паша ржал на всю улицу, согнувшись пополам. А когда разогнулся, утёр слёзы и похлопал Тима по плечу: — Думал, ты спортсмен?! А ни фига! Ты стриптизёр! Цифровая проститутка Тимоха! Но Тим за это дал Паше пинка и тут же отскочил от него. Паша возмутился, но почти сразу оставил попытки догнать приятеля. Ролик они в итоге сняли, и Паша всё-таки уговорил меня хотя бы на майку-безрукавку на Тиме вместо футболки. Дома я снова смотрела ТикТоки с Тимом и не понимала, почему так ревную. Месяц назад, разглядывая его до дыр на экране, я не переживала, что на него пялятся, а сегодня стало вдруг не всё равно. Я ревновала и не хотела делиться Тимом ни с кем. Глава 37. Драка Насчёт Ковалёва Тим оказался прав, Илья не успокоился. В пятницу после большой перемены у нас с физиками проходили уроки в соседних кабинетах, и мы шли из столовой с Ингой. У учителей шла очередная планёрка, кабинеты были закрыты, а преподаватели задерживались. Тима в холле не оказалось, зато от кучки физиков выплыл Илья с распростёртыми объятиями, обнял меня и с широкой улыбкой, громко и страдальчески заговорил: — Яночка, любовь моя! Как я соскучился! У меня челюсть так и отвисла. Инга рядом хмыкнула и покачала головой, глядя на Ковалёва. В коридоре раздались смешки, но следом народ притих, уставившись на это представление. Если бы здесь ещё были филологини, они бы, наверное, в обморок попадали от таких заявлений. — Кстати, а где твой сторожевой чихуахуа?! — Илья огляделся в коридоре, посвистел, будто подзывал собаку. — Илья, это не смешно! — нахмурилась я, не понимая, к чему он разводит весь этот фарс. — Как ты назвала своего щенка? Я забыл! Ах да! Тим! — Илья кривлялся, красовался перед зрителями. И смех в коридоре подогревал его сценку. Он оглядывался и бил себя по бедру, словно подзывал питомца к себе. — Тим, Тим! Иди сюда. Я вздохнула и покачала головой. Развернулась, чтобы уйти, но Илья перехватил меня за запястье, сжал крепко, притягивал к себе. Я пыталась вырвать руку, упиралась и, когда он дёрнул меня к себе, вцепилась ногтями второй руки прямо ему в ладонь, отчаянно пытаясь вырваться. — Отпусти меня! — Илюх, ты опять за старое! Отпусти Яну! — сердито заговорила рядом Инга. Он пропустил слова Инги мимо ушей, поморщился, лишь дёрнул расцарапанной рукой: — А у тебя, оказывается, есть коготочки, — заглянул мне в лицо, ухмыльнулся, но хватку не ослабил. — Мне даже нравится! Спину мне расцарапаешь? Я всё ещё вырывалась, пока не услышала сзади приказной голос Тима: — Яну отпустил! Илья разжал свои объятия, я отскочила от него и выдохнула. Сердце металось в панике по всей грудной клетке. Ковалёв заулыбался, смотря прямо на Тима. — О, пёсик, где ты бегаешь? Хозяйка тебя потеряла. Яночка, а он не кусается, может, ему намордник нужен?! Смотри, какой злой! Плохой пёс, сидеть! — громко скомандовал Илья. А я мечтала, чтобы побыстрее пришли наши учителя. — Илюх, что ж ты никак не смиришься?! — поморщился Тим, взял меня за руку. — Яну больше не трогай! — Ой, Яночка, он что-то тявкает! Какой милый! А можно погладить? — Илья злорадствовал, заговорил слащаво, наигранно, физики позади него хихикали. — Тим, пошли! — я попыталась потянуть Тима подальше от Ковалёва. — Слышишь, что хозяйка говорит?! — скалился Илья. И Тим замер, сверлил его взглядом, сжал руки в кулаки. Только не это! Главное, чтобы ему хватило самообладания не трогать Илью. Но тот продолжал разводить фарс: — Яночка, а он не бешеный? Смотри, уже вон пена у рта! Ты бы его усыпила, пока он никого не покусал, он же бродячий, наверняка заразный... — Илья, хватит уже! — заговорила рядом Инга. — Это правда не смешно. Тим пристально смотрел на Ковалёва, но молчал. Рука его была напряжена. А я не понимала, почему он не уходил, зачем выслушивал всё это. — Инга, а по-моему, очень даже весело. Яночка принесла в школу своего пёсика. И что-то мне подсказывает, он даже кастрированный. — Илья продолжал скалиться. — Илюх, учись проигрывать! — процедил рядом Тим. — Выглядишь жалко! В детстве ты убегал рыдать и жаловаться на меня родителям… Тим говорил таким ледяным тоном, что у меня в груди всё похолодело, в коридоре стояла гробовая тишина. А улыбка Ковалёва сменилась на сжатые губы. Но Тим продолжил: — Сейчас ты ведёшь себя так же, только свидетелей твоего поражения стало больше! Смирись, что я круче тебя! Можешь сколько угодно устраивать представления и рассказывать всем, какой я плохой. И Тим развернулся, но отойти мы не успели, Илья злобно заговорил в спину: — Недомерок, тебе же всё равно ничего не обломится! А вот когда я трахну Яночку, пришлю тебе кусочек нашего хоум-видео. Тим замер на мгновение, чтобы отпустить мою руку, одним рывком наскочил на Илью и врезал ему в лицо с такой силой, что тот пролетел мимо толпы одноклассников, замер и не вставал. Тим, похоже, вырубил его. Это произошло так стремительно, что я даже не успела среагировать. Тим снова застыл, ждал, наверное, когда Илья поднимется. А потом двинулся к Ковалёву, видимо, чтобы добить лежащего. Красные всполохи расползались по его сжатым кулакам. Илья лежал без сознания, одноклассники приподняли его и били по щекам, кто-то пошёл за медсестрой. На пути Тима встал Борис: — Клячик, совсем охренел? — но Тим с небрежной лёгкостью смёл Бориса, тот улетел в сторону, хотя и был в два раза крупнее. Нужно было остановить Тима. Я подскочила к нему, потянула за предплечье, но он был словно каменным. Тогда я встала прямо перед ним, загораживая Илью. Но то, что увидела в глазах Тима, испугало меня до остановки сердца. Перекошенное злобой лицо и глаза... Крошечные зрачки, а всю радужную оболочку заволокло красным. Смотрел он будто мимо меня. Я хотела, как и в тот раз, коснуться лица Тима ладонями, охладить его гнев, достучаться до него, остановить это безумство. Но стоило мне протянуть руки, Тим резко схватил меня за плечи и сильно сжал их. — Тим, пожалуйста, остановись! — вглядывалась я в его странные глаза, но от привычного Тима там не осталось ничего. — Услышь меня! — Почему ты его защищаешь? — красные глаза теперь смотрели на меня. Голос его звучал по-другому, холодный, злобный, от него леденело всё в груди. Я поморщилась, Тим сжимал мои плечи так сильно, что стало больно. — Тим, я не хочу, чтобы ты его убил! Пожалуйста, отпусти меня, — у меня холодели пальцы, Тим передавил мне руки словно жгутом, кровь не поступала, ладони немели. — Всё-таки он тебе небезразличен! — тем же ледяным тоном заявил Тим, прожигая огненным взглядом насквозь, и усилил нажим на плечи. — Тим, ты мне руки сейчас сломаешь! — от боли у меня выступили и потекли слёзы. Плача, я умоляла: — Отпусти, пожалуйста! — Придурок больной! Отпусти её! Тиму сбоку по лицу прилетел рюкзак Инги. Он пошатнулся, но ослабил хватку. Я тут же отскочила от него, разминая плечи. Тим поморгал несколько раз, нахмурился. Огонь в глазах потух, и он растерянно смотрел вокруг. Увидев Илью, лежащего на полу, неуверенно спросил: — Он живой? — Живой, — ответил Борис. Тим хмурился и озирался, в толпе раздавался шёпот: «Псих», «Придурок», «Больной». Тим хотел подойти ко мне, но я шарахнулась, плечи адски болели, ещё чуть-чуть — и он бы точно переломил мои руки, как сухие ветки. Тим стал ещё более растерянным, он стоял в центре холла один и непонимающе оглядывался, будто видел нас всех в первый раз. Из коридора вынырнули учителя, подошли к дверям кабинетов, но, заметив Илью, лежащего на полу, кинулись к нему: