– Ровно одну. Семьсот бревен первосортной сосны были проданы для постройки 20-баночной галеры богатому купцу из Венетты. Потом – все. Вырубку запретили. За тайный вывоз деревьев с Архипелага человека на полжизни сажали в тюрьму. В то же самое время среди священных символов ардиеро, которые мы до сих пор находим на Палмере или Аррибе, появляется значок дерева. Среди более древних петроглифов его не было! Священные леса разрастаются с каждым годом, острова покрываются зеленым ковром из воларовых сосен, которые никто не рубит… А через двести лет внезапно происходит извержение на острове Сомбре. И, по счастливой случайности флайра, произведенного лесами, оказывается как раз достаточно, чтобы поднять в воздух остальные острова. Все, даже Ланферро, на котором сосны почти не росли, так как его горы были слишком низкими для них. В результате мы потеряли лишь один остров – а могли бы потерять все. Возникает вопрос: как они догадались? Почему новые правители архипелага вдруг отказались от постройки кораблей и от прежних планов? Почему с какого-то момента воларовые леса вдруг стали считать священными? Сопоставив факты, мои коллеги решили, что, вполне возможно, кто-то из ардиеро, пережив катастрофу, сумел отправиться в прошлое и предупредить соплеменников. Благодаря их усилиям был создан Архипелаг Ветров, на котором мы сейчас и живем. Это было самое масштабное изменение истории, которое нам удалось обнаружить. От внезапно вспыхнувшей надежды у Дийны даже голова закружилась: – Значит, Эспиро все-таки существует! Она вскочила: – Если кому-то уже удалось попасть в прошлое, значит, я сделаю это снова! Я отправлюсь на Ланферро и узнаю, что привело к появлению Барьера и как этого избежать! Тогда всякая опасность для Архипелага исчезнет! Донья Эстер улыбнулась с грустной миной, говорящей «если бы это было так просто!». – Я бы не стала воспринимать легенды настолько буквально. Магия ардиеро, следы которой мы можем отыскать в нашем прошлом, – это не волшебная палочка и не набор слов, заучив который, можно каждый раз получать задуманное. Мне кажется, главным в магии всегда были концентрация и распределение усилий. Все остальное служит лишь средством, чтобы сосредоточиться и направить усилие в нужную точку. Вероятно, ардиеро могли управлять флайром, погружая себя в особое состояние сознания и пропуская через себя энергию островов. Но я не думаю, чтобы кто-то реально мог направить ветер к нужному острову! И тем более не думаю, что волшебный ветер можно где-то запереть! – Но как же… в книгах же сказано… – Дийна продекламировала по памяти: Запертый в каменном саркофаге, В самом сердце сокровищницы Архипелага, Дремлет черный ветер Эспиро, Дыхание погибшего острова Сомбре… Где еще может находиться сокровищница знаний Архипелага, как не в Кастильо? Ясно же, что речь здесь идет о замке! Эспиро наверняка заперт где-то в Архивах, не зря же их так охраняют, что даже мышь не проскочит! Однако ее начальница покачала головой: – Я была на всех ярусах Библиотеки, вплоть до самого нижнего, но нигде ничего подобного не встречала. Прости. – Но… Дийна осеклась. У нее чуть не вырвалось: «Вы же слепая! От вас запросто могли что-то спрятать!» После чуткости и терпения, проявленных Эстер по отношению к ней, это было бы вопиющей грубостью. – Значит, вы не согласны стать моим тьютором? – понуро спросила она. Улыбнувшись, доктор Солано безошибочно накрыла ее ладонь своей. – Ну конечно согласна. Только учиться в колледже довольно сложно, а поступить сюда – еще сложнее. Ты точно этого хочешь? Приложить столько сил, зная, что твоя мечта попасть в прошлое, вероятно, неосуществима? Дийна задумалась, потом кивнула. – Да, – твердо сказала она. – Да, я хочу здесь учиться. Только здесь я смогу понять, что такое флайр, как он действует и как влияет на острова. Только так я сумею помочь Ланферро. Это мой остров! Я за него отвечаю. И мне негде больше искать помощи, кроме как здесь, в Эль Вьенто. Она стеснялась взглянуть на Эстер, боясь, что та сочтет ее слова слишком глупыми, самонадеянными или напыщенными. Поэтому она не заметила, с каким лицом слушает ее доктор Солано. Та смотрела так, будто действительно могла ее видеть, и в ее светлых глазах вдруг зажглись понимание и тревога. Вечером Дийна уже поднялась на крыльцо флигеля, подержалась за ручку двери и… на цыпочках спустилась обратно в сад. Было просто немыслимо сейчас поздороваться с остальными, как ни в чем не бывало, притворяться простушкой, которой вдруг выпал шанс получить хорошую работу, веселиться и изображать оптимизм. После встречи с Сальваторе в ее груди словно вырос холодный ком, мешавший дышать. По привычке она уселась в беседке. Студенты обходили этот уголок стороной. Сеньор Гарра тщательно следил за вишнями, окружавшими поляну, поэтому молодежь подыскивала для своих развлечений более укромные места. Поздние розы, убаюканные мурлыканьем арфы, дремали, свешиваясь с решетки. Небо куталось в перистую дымку. По деревянным перилам, словно отблески пламени, скользили лучи заходящего солнца. Когда небо сменило цвет с багряно-розового на синий, стало совсем зябко. Деревья словно растаяли в сумерках, и уже нельзя было разглядеть четкую вязь листвы на фоне облаков. Среди вишен с мерцающими, бледными стволами вдруг послышался шорох. «Хоть бы меня не заметили!» – мысленно взмолилась Дийна. Хватит с нее откровенностей на сегодня. Если Саина явится ее утешать, она просто расплачется, после чего навек приобретет репутацию девушки с серьезными эмоциональными трудностями. Вон, Альваро уже и так поглядывает на нее с подозрением! Шорох приблизился, и на скамью рядом с ней плюхнулся алагато, растекшись шерстяной лужей. Его глаза в темноте довольно светились: «Ага, хорошо спряталась, но я тебя все-таки отыскал!» Дийна улыбнулась, погладив его по загривку. Баррига был просто невыносим, когда его одолевала жажда вещизма, но в качестве молчаливого утешителя неожиданно оказался хорош. Они оба насторожились, услышав чьи-то уверенные шаги на тропинке. Кто-то шел через сад. Фонари здесь не горели, и в темноте Дийна узнала де Мельгара не по лицу или одежде, а, скорее, по плавной текучести движений. Узнав его, она отвернулась. Ее утренняя злость прошла, сменившись опустошением. В каком-то смысле иметь дело с Альваро сейчас было даже проще – он, по крайней мере, не кинется ее утешать. Он и не стал заходить в беседку. Просто перегнулся через перила, молча положил ключ ей на колени и ушел. Тот самый ключ от лодочного сарая, уже никому не нужный… Дийна долго сидела, водя по нему пальцем, пока холодный металл не согрелся от ее рук. К ее ноге прижимался теплый бок алагато, над головой мурлыкала арфа, и розы что-то утешающе шептали ей в такт. Когда темнота окончательно скрыла сады Эль Вьенте, магистр Гонсалес постучал в зеленую дверь знакомого коттеджа, скрытого за кустами акации. Он волновался. В этот раз все было не так, как прежде. Обычно они с Эстер не сговаривались о визитах. Он встречал ее на кафедре, в трапезной, в коридорах – и по неуловимым оттенкам ее подвижного лица, по быстрой улыбке старался понять, будет ли она рада вечером его увидеть. В их отношениях всегда был элемент какой-то игры. Сегодня она прямо попросила его прийти, прислав записку с Кайо: «Приходи в девять». Это было настолько не в ее характере, что Гонсалес сначала опешил, а потом забеспокоился. Хотел разыскать Эстер прямо в замке, но на кафедре ее не было, и никто из студентов ее не видел. В течение дня он не раз вынимал записку из кармана, будто надеясь, что она ему просто приснилась. Увы, смятый листок был вполне реален. Буквы в записке заваливались и наезжали друг на друга, выдавая нервное состояние отправительницы. Все это обещало непростой разговор. Эстер, встретившая его в простом домашнем платье, действительно была далека от спокойствия. Вероятно, зрячий человек в таком настроении метался бы по комнате, как лев в клетке. У Эстер только сверкающие глаза и ледяные пальцы выдавали ее волнение. На столе в гостиной Гонсалес заметил газеты. Странно. Она никогда их не покупала… по вполне понятной причине. – Я знаю, чем ты занимаешься в колледже, – заявила она, тщательно заперев за ним дверь и закрыв окно. – Знаю, что ты из Лиги. И хочу, чтобы ты мне помог. Ее ранящая откровенность его поразила. – Чем я занимаюсь? – переспросил Гонсалес, чтобы выиграть время. Как любой из агентов, он всегда был внутренне готов к такой ситуации. Но чего он точно не мог предвидеть, так это того, что его раскроет Эстер Солано. «Из всех людей на Архипелаге – именно она! Почему?!» С напускным спокойствием он повесил пальто и положил шляпу на столик. Что ж, он всегда знал, что его проклятая работа когда-нибудь их разлучит. Даже если все в нем леденело от этой мысли. – Ты работаешь на Кантилейскую Лигу, не так ли? – продолжала Эстер. – Я часто думала, что интересного для тебя может быть здесь, в Эль Вьенто. Вербуешь сторонников? Охотишься за секретами флайра? – Ну вот, а я всегда полагал, что мне удалось избавиться от своего южного акцента! – пошутил Гонсалес. – О, с акцентом все в порядке, тебя выдали кое-какие выражения и интонации. Я ведь была когда-то на Континенте – в Миртии, Астаредже… В твоем облике мне сразу почудилось что-то знакомое. Может, я и не заметила бы, – словно извиняясь, добавила Эстер, – если бы при нашем знакомстве мне не пришлось ориентироваться только на слух. – Хорошо, предположим, что ты права, хотя доказать это будет сложно. – Мягкий голос магистра, как всегда, звучал уверенно и спокойно. – Чего ты хочешь, Эстер? Собираешься выдать меня Директории? Она усмехнулась. – У меня нет намерения причинить тебе вред. Хотя когда я думаю, что ты просто использовал меня… – Нет! – Гонсалес вскочил, мысленно содрогнувшись от такого предположения. Как она могла такое подумать?! Эстер подняла голову, чутко прислушиваясь к его шагам. – Неужели ты считаешь, что я способен?.. Каждый раз, когда я видел тебя, я старался забыть об Архипелаге, Континенте, о конфликте интересов – обо всей этой проклятой политике! Он умолк, понимая, насколько неубедительно это звучит. Каждый из вечеров, проведенных вместе, громоздил между ним и Эстер новую ложь. В результате выросла целая стена, разрушить которую будет непросто. Она невесело усмехнулась: – Я бы тоже была рада об этом забыть, но вряд ли смогу. Континент слишком активно вмешивается в наши дела, чтобы мы могли его игнорировать. – Но послушай… – Магистр снова взволнованно прошелся по комнате. – Я много думал над этим. И мне кажется, что союз с Лигой может быть выгоден Архипелагу. В отличие от Северного Альянса мы не собираемся использовать острова как военные плацдармы. Никаких военных баз на территории Архипелага! С Лигой у вас будет свое правительство, автономия… Поверь, это хорошее предложение! – Боюсь, я не тот человек, на которого тебе стоит тратить свое красноречие, – заметила Эстер с легкой иронией. – Я не член Директории и не имею влияния в Сенате. И вообще, я хотела спросить тебя о другом. Тебе никогда не казалось, что в этой суете вокруг Архипелага кроме Лиги, Альянса и Директории участвует еще один тайный игрок? Гонсалес опять растерялся. Их сегодняшняя беседа с Эстер была похожа на гонку по неизвестной трассе, где каждый внезапный поворот приводил в замешательство. Поначалу он испугался, что она просто швырнет ему в лицо ворох обвинений и выставит за дверь, но теперь он заметил, что ее волновала не его застарелая ложь, а нечто другое. – Ты имеешь в виду кого-то из старых феодальных семей? Но они, считай, не имеют реального влияния: ни Дельгадо, ни де Мельгары… Веласко вон вообще магией отгородился, хотя один ветер знает, как ему это удалось! – Я имею в виду Орден Хора, старый жреческий орден ардиеро. – Ардиеро! – Гонсалес чуть не рассмеялся от изумления. – Ты шутишь. Я думал, они сошли с дистанции еще лет двести назад! – Не все так очевидно. Мы не знаем даже точной численности их поселений. Палмера, знаешь ли… очень своеобразный остров. Ее серьезность невольно передалась магистру. – И ты думаешь, что кто-то из их лидеров плетет интриги? Но как ты узнала? – Я не могу тебе сказать. Ты ведь тоже был со мной не вполне откровенен! Но, как историк я понимаю, что любая деятельность такого рода всегда находит отражение в имущественных сделках. – Она кивнула на пачку газет. – Сама я не сумею это проверить, и поэтому мне нужна твоя помощь. Я хочу знать обо всех крупных земельных операциях, совершенных за последние три года, о перепродаже акций крупных транспортных компаний… Чем больше она увлекалась, тем сильнее росло беспокойство Гонсалеса. Ради всех ветров, что здесь творится?! Эстер никогда не интересовалась политикой. Ее сферу интересов составляла глубокая древность, на целые столетия отстоявшая от нынешнего смутного времени, и он полагал, что для нее так будет безопаснее всего. – Подожди! – перебил он. – Зачем тебе это? Ориентируясь на звук его голоса, она подошла вплотную, положив ему руки на плечи. – Я не могу сказать, а лгать тебе не хочу. Говорят, что лгать, не видя лица человека, легче… – Она усмехнулась. – Не знаю, лично мне сегодня было непросто! Магистр почувствовал, что ему стало трудно дышать, но на этот раз не от любовной лихорадки, а от тревоги. С кем она сегодня беседовала? Насколько это опасно? Эстер всегда была так осторожна, замкнута, недоверчива… но сегодня она просто сама на себя не похожа!