Страх. Она помнила только страх, заставивший ее оступиться. – У меня… вдруг закружилась голова. Такого со мной давно не было. – А раньше, значит, бывало? – прищурился де Мельгар. – Давно, в детстве. Ощущения – ну… как будто в первый раз в облако входишь. Потеря ориентации, паника, клаустрофобия, трудно дышать. – А после этих приступов не случалось чего-нибудь странного? Каких-нибудь происшествий? – Я не помню уже. К чему ты клонишь? Дийну начали злить и его расспросы, и его похоронно-мрачная физиономия. По мере того как возвращалось чувство реальности, она постепенно осознавала свое печальное положение. Похоже, экзамен она провалила. Нет, даже хуже – она провалилась еще до экзаменов! Ясен пень, донья Кобра не позволит ей бежать марафон еще раз! Не смогла – значит, не смогла. Значит, прощай, колледж, Библиотека и последняя надежда когда-нибудь добраться до Эспиро! Под веками вдруг стало горячо-горячо от слез. Сморгнув, она загнала их назад. А тут еще де Мельгар что-то бубнит над ухом! – …В отличие от Мартина я не поленился дойти до оврага, – говорил он. – Веревка висела на месте, но была аккуратно подрезана. Теперь понимаешь, к чему я клоню? Если бы не твой своевременный приступ паники, то лежала бы ты сейчас не в лазарете, а в овраге… со сломанной шеей! На последних словах голос у него изменился. Они молча уставились друг на друга. Прошло некоторое время, прежде чем до Дийны дошел смысл его речи, и от страха ее обдало жаром. Подрезанная веревка… что это значит?! Кто-то пытался ее убить? – Поэтому я и спрашиваю, не заметила ли ты чего-нибудь? – уже спокойнее спросил де Мельгар. – Может, видела кого на дороге? Она молча покачала головой, избегая встречаться с ним взглядом. Нет, она никого не видела. Да и кто мог узнать, где именно она собирается срезать дорогу? Никто, кроме… – Надеюсь, ты не думаешь, что это я подстроил тебе ловушку? – тихим страшным голосом спросил де Мельгар. Именно эта мысль и пришла ей в голову. Веревка, подвешенная над оврагом, была их общим секретом, о котором больше никто не знал! Судя по лицу де Мельгара, разговор стремительно приближался к точке взрыва, но внезапно за его плечом возникла запыхавшаяся Дейзи. На этот раз Дийна была рада ей как никогда! – Держи свою воду, – фыркнула Дейзи, демонстративно сунув под нос Альваро полную кружку. – Сам ее пей! А для Дийны я принесла кое-что получше! – подмигнула она подруге. Из толстой керамической кружки пахло кофе, ванилью и еще чем-то непередаваемо вкусным, свойственным только Саине. Дийна, сразу почувствовав себя воскресшей, живо приподнялась на подушках. – Я забежала во флигель, – пояснила Дейзи. – Саина передает тебе привет. Говорит, что зайдет завтра утром. Альваро возвел глаза к потолку: – Кофе в сочетании со снотворным?! Скажи спасибо, что медсестра тебя не засекла! – Но-но, пусть только попробуют у меня его отнять! – сказала Дийна, крепче вцепившись в кружку. Дейзи бесцеремонно отпихнула Альваро: – Иди и сделай вид, что ты ничего не видел! А мы тут поболтаем, по-девичьи. Они засмеялись, но Дийна умолкла, поймав взгляд де Мельгара. Было заметно, что он сверхъестественным усилием воли воздержался от очередной колкости. Просто коротко кивнул и ушел. На его место уселась Дейзи, положив рядом с собой папку с портретами. – Ты с ними не расстаешься? – улыбнулась Дийна. – Всегда тянет порисовать, когда тяжело на душе. Я так отвлекаюсь. – Что-то еще случилось? Отставив кружку на тумбочку, Дийна села в постели. Неужели у «мисс гениальность» тоже возникли проблемы? Дезире в самом деле выглядела расстроенной. – Да так… – пожала она плечами. – Можно посмотреть? – спросила Дийна, потянувшись за папкой. Ей давно хотелось взглянуть на своих новых друзей глазами художницы. Раскрыв папку, она, к своему удивлению, наткнулась на портрет Альваро, который якобы не любил позировать. Он был похож… и в то же время не похож на себя. Дейзи хорошо удалось передать его черты: чуть приподнятые к вискам глаза, высокие скулы и упрямый подбородок, но здесь не было его обычной вызывающей насмешливости. Человек с портрета смотрел пристально и понимающе. Она редко его таким видела – собственно, всего один раз, на Палмере. – Ты подловила его в удачный момент, – похвалила она. Дейзи махнула рукой: – Это же портрет, а не моментальный снимок! Я вообще по памяти рисовала. Иногда Альваро поразительно добреет – например, когда болтает с Саиной. А иногда просто превращается в каменную стену, вот как сегодня, когда он прицепился к нашему доктору и битый час допрашивал его, точно ли у тебя нет трещин в черепе и как тебя лечить, если что. Дийна снова покосилась на портрет, вдруг осознав, что сильбандец кажется ей необыкновенно привлекательным. Она решительно убрала листок с глаз долой, сунув его в папку между других эскизов. Это все из-за сотрясения мозга, однозначно! Теперь перед ней оказался портрет Орландо. Здесь мастерство художницы проявилось еще сильнее: были видны простодушие Ортиса и его всегдашняя готовность рассмеяться в еле заметных морщинках и широком разлете бровей, но также была заметна некоторая властность в изгибе носа и намечавшихся складках возле рта. Это был портрет будущего ученого… или политика. Портрет человека, чье будущее могло пойти совершенно разными путями. – Мойзес все-таки выбрал его, – вздохнула Дейзи. В ее голосе была горечь. – Для работы в лаборатории, я имею в виду. Хотя мои расчеты ничуть не хуже! Ну конечно, ведь я просто женщина, разве я могу заниматься чем-то действительно важным?! Все они так считают! Это они будут двигать науку, а я здесь просто время провожу в ожидании подходящего мужа, который отведет меня в ратушу и наденет кольцо на палец! Стану почтенной матроной, займусь домом и забуду обо всех этих флайровых завихрениях! Дийне стало не по себе от ее вспышки. Дейзи всегда казалась такой уверенной… Кто бы мог подумать, что признание ее заслуг так много для нее значит! – Ты всегда будешь кем-то большим, чем просто «семейной матроной», – серьезно сказала Дийна. – Жаль, что мне нечем тебя утешить… Разве что кофе могу поделиться! – Давай. – Схватив кружку, Дейзи сделала большой глоток. – Саина – просто волшебница. Будь у меня три руки, я взяла бы две кружки! Аромат ванили и отголоски домашнего уюта, связанного в их воображении с Саиной, немного развеяли гнетущее настроение. Дийна снова вернулась к портретам. Вот набросок Мартина. Сидит, глубоко задумавшись, у окна, а его лицо скрыто в тени. Если подумать, Мартин тоже всегда старался держаться в тени. Еще один человек, которому есть что скрывать. – Да… – восхищенно вздохнула Дийна. – Ты действительно зришь прямо в корень! Какими скучными мы, наверное, тебе кажемся! Дейзи фыркнула, подавившись кофе: – Я бы так не сказала! – Я серьезно. Это реальный талант! – Дийна потрясла папкой. – Будь у меня такие способности, я бы только и делала, что путешествовала, рисовала разных людей и этим зарабатывала себе на хлеб! На минуту она представила себе такую жизнь, яркую и насыщенную, полную приключений и новых встреч. Дейзи посмотрела на нее с легкой грустью: – На самом деле чистое искусство никому не нужно. Чтобы зарабатывать на жизнь портретами, нужно рисовать не то, что ты видишь, а то, что другие хотят видеть. Только такое и будет востребовано! Глава 18 Дийна не знала, как рассказать донье Эстер о своем позорном провале на марафоне, но ее начальницу это, похоже, нисколько не обескуражило: – Ничего страшного, поступишь на следующий год, вместе со всеми. – Но потерять целый год! – не сдержалась девушка. – Ох, простите. Мне так жаль, что я вас подвела! Доктор Солано улыбнулась ей, как все взрослые люди улыбаются семнадцатилетним детям, для которых год кажется вечностью. – Время движется с такой скоростью, с какой ты ему позволишь. «Это просто слова! – в отчаянии подумала Дийна. – Не думаю, что у меня в запасе есть целый год! Или у Ланферро! Неужели она сама не чувствует?!» Иногда вечерами, сидя на утесах в ожидании Альваро, который зигзагами рассекал по плато, отрабатывая лавировку, она могла ощутить это: смутные отголоски тревоги, растущее напряжение, будто где-то вдалеке закручивалась тугая пружина. Что произойдет, когда она лопнет? – Тебя уже выписали из лазарета? Дийна умолчала, что медсестра отправила ее домой, прописав ей неделю постельного режима, но Эстер каким-то образом узнала об этом и решительно отстранила ее от пишущей машинки. – Врач сказал отдыхать – значит нужно отдыхать. Со здоровьем не шутят! Таким образом, уже в полдень Дийна оказалась дома и целый час угрюмо просидела в спальне, размышляя о своей печальной участи. Рядом с ней грустил Баррига, сожалея о том, что люди зачем-то повадились запирать шкафы, а когти алагато мало годились для взламывания замков. Чтобы его утешить, Дийна позволила ему собрать маленький клад из своего небогатого запаса красивых вещиц (расческа, заколка, писчее перо и карандаши), а потом отнесла его к Мартину и сказала Саине, что пойдет в порт за лодкой. Та от изумления чуть не уронила кастрюлю с супом: «То есть ты недостаточно здорова, чтобы печатать на машинке, но достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы гонять на джунте?!» Альваро, вернувшийся вечером, наоборот, поддержал Дийну и выразил всяческую готовность продолжать уроки. – Ты просто эгоист! – прошипела Саина, перехватив его в коридоре. – Она и так на ногах еле держится, какие еще уроки?! – Брось, полеты ей только на пользу. – А если донья Кобра заметит ваши отлучки? – Скажу, что назначил Дийне свидание, – пошутил де Мельгар. – Где, в порту?! Обалдеть какое романтичное место! – Да какое ей дело, где мы проводим вечер?!