– Хорошо! Пожалуй, я вам верю. – Мальвина спустила вертлявую собачонку на асфальт. – Думаю, вашей даме сердца повезло с кавалером. Удачи! – Спасибо. – Вадик снова красиво улыбнулся. Дама с собачкой просеменила в сторону детской площадки. Мальвина то и дело почихивала на манер хлопушки. Перед тем как войти в подъезд, Вадик осмотрелся. В палисаднике никого не было. Только желто-зеленые кусты чуть подрагивали, словно замерзли. Нетерпение нарастало. Вадик бросился на второй этаж, перешагивая через две ступени. Так, квартира шестая. Дверь, обтянутая темно-красным дерматином, блеснула черными шляпками обойных гвоздиков. Вадик еще ни разу не был у Изи дома. Впечатал кнопку звонка до упора. Услышал будто над ухом грубую трель, похожую на звук сверла. В нерешительности сделал шаг назад – и тут дверь приглашающе заскрипела и приотворилась. Вадику стало не по себе. Нехорошо вот так заходить без приглашения. Но в квартире явно никого. А вдруг Угаренко ограбили? И что, если Вадик видел преступника? Это мог быть тот странный тип, нырнувший в кусты, только тощая задница мелькнула в прыжке. Правильно было бы позвонить в полицию прямо сейчас. А если Изи внутри и нуждается в помощи? А он тут мнется как щенок. Ой, еще и старушка в берете, чего доброго, пойдет обратно и точно заинтересуется, что он делает возле чужой квартиры. Тут с первого этажа донеслось знакомое тявканье. Вадик чертыхнулся и буквально запрыгнул в прихожую. – Есть кто дома? Здравствуйте. – Вадик потоптался на придверном коврике, тщательно вытирая подошвы кроссовок. В квартире тихо. Слышно, как на кухне работает холодильник. Справа от двери на плечиках висит полупальто в елочку, один в один как у мамы. Неужели это Нюкта носит такое старье? Вообще он замечал, что одевается старшая сестра Изи как тетенька, хотя на лицо симпатичная. Куртки Изи на вешалке нет. – Изи, ты дома? – Вадик стянул кроссовки и встал носками на чистую плитку. Осторожно прошел вперед, с интересом осматриваясь. Просторная кухня-гостиная. Белые фасады шкафчиков кое-где пошли желтыми пятнами. Круглый светильник с отражением окна на стеклянном своем пузе сияет как новогодняя игрушка. Обивка углового диванчика изодрана кошачьими когтями до висячих ниток, в точности как у Вадика дома. Однако кошкой почему-то не пахнет и мисок с кормом не наблюдается. Вадик, озираясь, скользит в носках по полу, как танцовщик. Так вот, значит, как живет его подружка. Вообще многое напоминает их собственную квартиру, то есть видно, что достаток в семье был. Но холодильник икает и заливается старческим хихиканьем, микроволновке, хоть и начищенной до блеска, явно лет десять, смеситель над раковиной хлипкий. Все вокруг говорит об упадке. Вот бы показать Изи их новую квартиру на Дмитровском! Но Вадик сам имел представление о квартире по фотографиям дизайнера в их общем с родителями чате. В кармане завибрировало. Вадик достал телефон и вытянулся как струна. Экранчик светился черно-белым селфи с Изи. – Ну наконец-то! Изи, ты где? – внезапно высоким, почти женским голосом спросил Вадик. – Вадик, мы уехали из города! – огорошила Изи. – А когда вернетесь? – Вадик замер напротив окна. Во дворе удивительно пусто. – Никогда. Мы больше никогда не вернемся, – голос дрогнул. – Чего? Да объясни ты толком, что произошло. – Мы с Нюктой убили отца. – Чего-о-о? – показалось, что Изи сморозила какую-то глупость или неудачно пошутила. – Ну, помнишь, я в больнице лежала с сотрясением? – сделала паузу, набрала в грудь воздуха. – Я тогда не с лестницы упала, а головой отцовские ботинки отбивала. Я тебе при встрече все-все расскажу. Вадик, пораженный, косо сел на стул и больно стукнулся копчиком. – Вадик, у нас не было выбора, – заявила Изи, странно повеселевшая. – Мы как сестры Хачатурян! – Ты меня совсем запутала, – честно признался Вадик. – Он нас бил смертным боем. Так нельзя с людьми! Так ни с кем нельзя! – Напряженный голосок Изи показался чужим. Вадик вспомнил свою кошку, какой ласковой она была в кресле, как терлась мордочкой о его пальцы и излучала энергию материнства или чего-то еще такого фундаментального, но не прошло и пяти минут – превратилась в хищницу, которая сожрала собственного детеныша. – Это какой-то тест? – спросил Вадик с напряженным спокойствием. – Да какой еще тест! – психанула Изи. – Ты что, мне не веришь? – Ну, если честно, не очень, – Вадик криво улыбнулся и направился в комнаты, каждую минуту опасаясь столкнуться с папой Угаренко. – Ты та еще выдумщица. – Но такими вещами не шутят. Мне не нравится, что ты сомневаешься в моих словах, – вздохнула. – Котик, ты приедешь за мной? И тут Вадик выронил телефон. – Вадик? Ты здесь? – приглушенно кричала Изи в ковер. – Алло? В центре комнаты на полу лежал человек. В темной одежде, только на спине какое-то оранжевое пятнышко. Одна подогнутая рука под животом, другая вытянута вперед, длинные пальцы сложены в неестественный белый цветок. Сквозь тоненькую, почти до дыр протертую ткань носков светлеют пятки. Похож на мертвую летучую мышь. Вадик, обмирая, подкрался поближе. Из спины человека торчала оранжевая рукоятка, какая-то совсем бытовая, кухонная. Вадик обошел тело кругом, подобрал с ковра телефон. – Как ты говоришь, вы его убили? – все еще не доверяя ни Изи, ни глазам, спросил он. – Ножом под лопатку. Как он и заслужил. Не зря я лезвие точила днем и ночью, – прошипела незнакомым голосом Изи. – А когда? – Вчера утром. – Та-а-ак, а что дальше? Какой план? – Вадик, больше не могу говорить, ты приедешь за мной, если я напишу адрес? Вадик молчал, подбирая слова. Но слов не было. – Ва-а-адик, – потеплевшим, снова родным голосом повторила Изи, – мне надо бежать, Нюкта не разрешает с тобой связываться. Ты приедешь? – Ты далеко? – смалодушничал Вадик. – Не знаю, километров двести отмотали точно. Хотим укрыться в центре для таких, как мы, – сделала паузу, привыкая к новому термину, – жертв насилия. Я расшарю геолокацию. – Хорошо. Вадик не мог видеть, но почувствовал, что Изи улыбнулась. Ему стало приятно и одновременно неловко. Телефон пиликнул сообщением. Вадик раздвинул пальцами карту, заранее похолодел, представив, сколько часов он будет нагонять сестер. Нужно присесть, успокоиться и все обдумать. Не спуская глаз с человека-мыши, будто тот мог в любую минуту сорваться и улететь в форточку, Вадик попятился и упал на кровать, завалился набок, выпрямился. Только сейчас заметил, что носки мокрые. Пощупал, с удивлением увидел на ладонях густые алые пятна. А разве не должна была кровь за целые сутки свернуться и подсохнуть? Вот, значит, как это бывает в жизни. Совсем не как в детективах на «Нетфликсе». Преступницы не избавляются от трупа, по состоянию крови не определить время смерти. Может, и труп не такой уж и покойник? Вадик решил проверить. – Да уж, не так я себе представлял первую встречу с родителями Изи, – пробормотал он, прислушиваясь к себе. Кажется, если говорить вслух – становится легче. – Меня зовут Вадим, можно Вадик, – продолжил он знакомство. Присел на корточки и вгляделся лицо, смутно напомнившее ему какого-то неприятного литературного классика. Кривой рот застыл в страшной улыбке. Изи, когда гримасничает, точно так же показывает клычок. – Вы, наверное, очень устали? – сочувственно спросил Вадик и коснулся тыльной стороной ладони лба покойного, словно проверял температуру. – Твою мать! Резко отдернул руку, плюхнулся на задницу и тут же вскочил. – Вы почему такой теплый? А? Пол качнулся. Вадику показалось, что весь дом ведет по полосе, как это не раз случалось с его норовистой «девяткой». Подошел к окну и с деревянным треском распахнул форточку. Ладно, дома жарко, может, поэтому труп и теплый до сих пор. Ссутулившийся Вадик кружил над Угаренко, как стервятник. Вроде никаких признаков дыхания. – Что ж, папаша, мне нужно еще кое-что проверить… Вадик снова уселся на корточки и запустил пальцы под темный ворот водолазки. Нащупать пульс мешала тяжелая горячая на ощупь цепь, должно быть золотая. Кое-как припечатал пальцы к шее. Ничего не почувствовал. – Да, не хочу вас расстраивать, папенька, но вы мертвы. – Вадик выпростал руку, осмотрел ее и на всякий случай потер об штанину. – Что же вы такого сделали, раз собственные дочери вас пришили? Тут воображение Вадика пошло вразнос. Сценки получились стыдные и отвратительные. Неужели все так и было? Угаренко подтвердил догадки безмолвной ухмылкой. И что теперь? Девок посадят, может быть, они и жертвы насилия, но в первую очередь – убийцы. Отцеубийцы. И что я должен сделать? Вписаться? Допустим, Вадик сейчас уйдет, и никто никогда не узнает, что он был на месте преступления и видел труп. Как ни в чем не бывало вернется домой, продолжит обустраивать спортзал. Если спросят про Изи, скажет, что да, встречался с ней. Но дальше поцелуев в машине за углом дома дело не доходило. От собственной лжи стало нехорошо. К тому же вспомнилось морщинистое лицо старушки с собачкой. Вадик сжал кулаки. Нет, придется вписаться. Он еще раз окинул взглядом тело, на этот раз оценивающе, килограммов восемьдесят, не больше. Но куда его закапывать? Вспомнился знакомый, другом его не назовешь, Сереженька по кличке Голум. Тощий, мелкий, с узкой, как у птички, грудной клеткой. Со спины его можно принять за десятилетнего пацана, а с лица уже старичок. Лицо это производило странное впечатление: по строению даже не детское, а младенческое, огромные голубые чистые глаза, а лобик в морщинках. Мачеха Голума вертелась в похоронном бизнесе, вроде как начинала с продажи венков и ленточек, а потом так удачно поставила дело, что теперь обихаживает за хорошие прибыли аж четыре кладбища. Деньги в семье водились, но, когда Голума повязали с закладкой и понадобился откуп, выяснилось, что он давно сам по себе. Тут-то Вадик и стал неожиданно и спасителем, и лучшим другом Голума. «Все для тебя сделаю, брат!» – пафосно заявил Голум и протянул костлявые пальчики для рукопожатия. Вадик прошлепал на кухню и, особо не раздумывая, набрал номер. Голум ответил сразу, будто ждал звонка. – Здоров, пацан, дело есть, – сухо поздоровался Вадик, не собираясь откровенничать по телефону. – Не вопрос. Ты ко мне или я к тебе? – деловито спросил Голум, точно уже был в курсе, что от него нужно. – Ты подъезжай, я тебе скину адрес. – Прислушался, нет ли голосов рядом с Голумом, вроде тихо. – Только не светись, давай как стемнеет. – Понял. Взять что с собой? – Ничего, – Вадик нажал отбой и задумался, в чем выносить труп. Знал бы заранее, прихватил бы из дома гобеленовых трех богатырей. Валяются в подвале, а до ремонта висели в родительской спальне. Вадик, когда был мелкий, разглядывал конную троицу в кольчугах и думал, кто все-таки из них сильнее. На кого он хочет быть похож. Время тянулось томительно. Выглянул в окно. На лавочке у детской площадки кто-то спал, поджав ноги. В песочнице справляла нужду кошка. Баннер вокруг трансформаторной тетки дрожал, вот-вот ветер сорвет его и унесет прочь. Даже если будет темно, а на улице никого, все равно труп нужно во что-то запаковать. Вдруг его внимание привлекли аккуратные кучи гнилых листьев, рядом с каждой важно стоял туго набитый черный мешок. Вадик по-хозяйски застучал дверцами кухонных шкафов. Среди кастрюль нашел пластиковый контейнер, забитый белыми ашановскими пакетами. Вот если папашу расчленить и расфасовать… но нет, на такое Вадик не способен. Под пакетами обнаружился рулон черных мешков, таких как под окнами. Что ж, вполне сгодятся для доставки Угаренко-старшего на кладбище. Вернулся в спальню, пошарил по карманам трупа, выудил связку ключей и портмоне с документами. – Ну что, поедете со мной? – обратился Вадик к телу. – Познакомлю вас с какой-нибудь женщиной, которая подойдет вам по возрасту и не будет родственницей. Теперь Вадик уже без стеснения хозяйничал в квартире Угаренко. На кухне нашел резиновые перчатки для мытья посуды, в комнате Изи скотч. Обрывки этого скотча он заметил на блекленьких обоях, должно быть, Изи пыталась развешивать постеры, а папа Угаренко их срывал. Осторожно приоткрыл дверцу светлого гардероба, в основном пустые вешалки. Только болтается пара белых, сильно измятых блузок. Точно уехали и вещи забрали. Смутился, но не удержался, сунулся в комод. В ящиках тоже пустовато. Приподнял, как бабочку за крыло, узенькие трусики из простецкого трикотажа. Понюхал, воровато оглянулся, сунул в карман штанов. Надо наконец заняться трупом. Вадик возился долго, с трудом запихнул в пакет негнущиеся ноги, отчего папа Угаренко стал похож на участника бега в мешках. Пакет доставал только до пояса. Оторвал следующий. Попытался натянуть сверху, но торчала рука с белой щепотью. Чертыхнулся, прорезал дырку. Надел на папу Угаренко пакет, как кофточку на ребенка. Мешала рукоятка ножа. Вадик помедлил, собрался с духом. Взялся за оранжевое и выдернул ножик из спины, как морковку из грядки. Показалось, что тело вздохнуло с облегчением и обмякло.