К редактору я обязательно загляну, но это позже. Все равно корень наших бед находится в другом месте. Теперь понятно, почему первое убийство осталось незамеченным. Спокойно дочитать статью мне не удалось, потому что первый экземпляр газеты был порван в приступе ярости. Пришлось отправляться за новым — все равно меня вызвонил дежурный управы и передал приказ полицмейстера немедленно явиться пред его ясны и грозны очи. Что-то раздухарился наш Аполлон. Или его об этом попросили? Уже в центре города, остановив паромобиль рядом с пробегавшим мальчишкой, я купил еще один экземпляр «Вестника». А еще заметил взгляды прохожих, которые настороженно косились в мою сторону. Да уж, грамотно меня макнули мордой в лужу. Исходя из прочитанного в статье, получалось, что городской видок мало того что некомпетентен, бездарен и ленив, так еще и спесив без меры. И именно в порыве этой самой дурной спеси Силаев серьезно помешал расследованию. В итоге шансы изловить членов жуткой секты серьезно снизились. Так что впереди горожан ждет еще одно убийство, и жертвой может стать абсолютно любой! Бойтесь, православные! Кикимору мне в тещи! Явно писака не местный, и уж точно статья состряпана не сегодня утром, а раньше. И значит ли это, что убийства — это дело рук группы Матюхина? О том, что методы передельщиков могут быть настолько грязными, даже думать не хотелось. Ведь это заставляет беспокоиться о своих друзьях и близких. От подобных мыслей по спине прокатился озноб, неожиданно закончившийся вспышкой ярости. Если пойму, что дело совсем кисло, завалю Рыжего и всех его подельников, а там будь что будет. В крайнем случае умотаю в Китай, благо есть пропуск на самые верха в виде перстня от личной ведьмы вдовствующей императрицы. Да еще и пайцза от триады. Нужно только как-то отобрать все эти золотые побрякушки у Кузьмича. Мысли от домового перешли к остальным моим домочадцам и друзьям. Ну уж нет! Так просто я от своей жизни не откажусь. Тут нужно не яриться, а начинать думать головой. Немного успокоившись, я отбросил газету на пассажирское сиденье и уверенно повел паромобиль к полицейской управе. В кабинете полицмейстера меня ждал классический разнос на начальственном ковре. Да вот нестыковочка у Аполлона вышла — ведь я совсем не его подчиненный. Уже набрал в грудь порцию воздуха, чтобы высказать все, что думаю, бесновавшемуся полицейскому, но тут же сдулся. Только сейчас увидел усталые и какие-то потухшие глаза полицмейстера и понял, что он кричит больше из страха за себя и свой город. Кричит потому, что ему приказали довести меня до белого каления. Злость моментально ушла. Я спокойно дослушал его вопли и, испросив разрешения, якобы отправился выполнять полученные приказы. Не знаю, от нервного ли напряжения, но чувствовал я себя мерзко. Пыль и жара достали окончательно, поэтому остро захотелось оказаться под прохладным душем. На пути к дому это желание стало практически нестерпимым, но до душевой кабинки я так и не добрался. Когда увидел вышедшего на шум паромобиля Корнея Васильевича, меня словно по лбу поварешкой приложило. А о какой именно трости говорил Дмитрий Иванович? О такой, как у моего одноногого оружейника? Или, может, о другой? И почему я не уточнил, а сразу начал делать выводы и вспоминать Конан Дойля? Отмахнувшись от недоуменного взгляда Корнея Васильевича, я лихо развернул машину и погнал ее к нашей базе. — Дмитрий Иванович, как именно выглядел отпечаток трости? — с порога выпалил я, влетев в общий кабинет. Копавшийся в бумагах следователь от неожиданности едва не подпрыгнул. — Игнат, вы совсем ошалели? — Пока еще нет. И все же как насчет моего вопроса? — Какого? — обреченно вздохнул Бренников. — Насчет трости. — Ну а как этот след мог выглядеть? Обычный кругляш металлической подбойки для стандартной трости. Да и то не факт. Просто ничего другого в голову не приходит. Иного объяснения подобной отметке я не вижу. — Но это ведь не след от трости, которую используют калеки? Там основание широкое, иногда каучуковое. — А я и не говорил, что это медицинская трость, — разозлился следователь. — Скорее она принадлежит какому-то моднику. Мне на мгновение стало стыдно за свою невнимательность. Похоже, во время нашего «мозгового» штурма я по большей части общался сам с собой, как тот тетерев на токовище. Вот влезла в голову ассоциация с романом Конан Дойля — и заклинило. В мозгу завертелся рой мыслей, напрочь разметавший смущение и сомнения. Если калека — это не калека, а какой-то франт, то, может, и карлик вовсе не карлик? Я совершенно запутался, но не факт, что это плохо. А что, если все странности, в последнее время происходящие вокруг моей персоны, совсем не то, чем кажется на первый взгляд? Происходит слишком много непонятного? Накатил целый вал странных случайностей? А если это не случайности? Если принять за аксиому то, что все происходящее связано в одно целое? Бред? Очень похоже, но все же… Какие странности из этого вороха удивляют больше всего? В голове в первую очередь почему-то всплыл непонятный эпизод в кукольном замке Оли. Тогда в расстроенных чувствах я посчитал его незначительным, но сейчас на ум пришли кое-какие нестыковки. Мой амулет не мог так нагреться и даже завибрировать всего лишь от легкого внушения. Там имела место серьезная ментальная атака. Меня пытались охмурить. Значит, и столкновение с незнакомкой могло быть подстроено. Но изначально я даже не собирался наведываться на Дачи, и участие Оли в этом заговоре я отметал без малейших сомнений. Значит, получается нестыковка. А еще из головы никак не выходила мысль о хозяине трости. Такую иногда таскал и я, но не для выпендрежа, а дабы замаскировать ношение длинного клинка, причем только гуляя в цивилизованных местах. А вот в Топи или во время захвата преступников подобная вещь будет только мешать. Тогда на кой черт кому-то тащить подобную штуку на место ритуального убийства? Значит, все же мы имеем дело именно с выпендрежником, молодым франтом, похожим на одного из тех, с кем я заметил странную незнакомку в музыкальном салоне Оли. И возможно, мы имеем не калеку и не карлика с маленькой ногой… — Игнат Дормидонтович, — послышался голос Бренникова, — вы меня пугаете. Может, вам стоит наведаться к Яну Нигульсовичу? Ну а что он еще мог подумать, если слегка неадекватный начальник замирает посреди комнаты соляным столбом? — Дмитрий Иванович, пожалуйста, выслушайте меня, не перебивая, — осторожно попросил я следователя. — Попробую, — покорно согласился Бренников, — но ваше состояние все же настораживает меня. Получив не совсем осмысленное разрешение, я вывалил на него весь ворох своих измышлений. Странно, но стало даже легче, хотя попытка проговорить все вслух сделала мои доводы еще более бредовыми. Я уже внутренне напрягся, но Бренников меня удивил. — По-моему, вы хватаетесь за соломинку, — наставительно произнес следователь и… тут же сменил тон: — И все же давайте подумаем. Мы имеем след, слишком маленький для взрослого человека. Есть вариант с ребенком, но лучше мы его оставим напоследок. Карлика в городе наверняка заметили бы, особенно приезжего. Остается женщина, хотя у них ступни бывают даже побольше мужской… но это не суть. Теперь, сделав определенное допущение, мы можем осмотреться в поисках подходящей кандидатуры — и вуаля, в городе откуда ни возьмись возникает незнакомка с мощным ментальным даром. И эта дама ни с того ни с сего решает записать вас в свой список трофеев. Если вы не ошиблись в силе ее дара, то мы имеем дело с ведьмой, что делает ее кандидатуру еще привлекательнее для нашей версии. Вот как это нужно делать! Несколькими предложениями следователь разложил по полочкам весь тот бред, что я на него вытряхнул. — По крайней мере, — продолжил Дмитрий Иванович, — нам ничто не мешает проработать эту версию. Предлагаю проехаться до «Белых дач». — Вы знаете, — замялся я, — мне как-то не очень хочется общаться с хозяйкой пансионата. — И не придется, — понимающе улыбнулся следователь. — Достаточно будет опросить прислугу. Конечно, можно было бы отправить Бренникова одного, но мне тоже захотелось поучаствовать. Выезжать за ближние окраины Топинска днем — одно удовольствие. В это время обитатели Топи не забредают сюда даже случайно, а красота вокруг неимоверная, особенно в золотистых лучах послеобеденного солнца. Так что к воротам пансионата мы подкатили в хорошем настроении. Сегодня привратником работал слабо знакомый мне охранник, но меня он узнал, поэтому сразу открыл ворота и без лишнего напоминания побежал за начальством. — Зачастили вы к нам, Игнат Дормидонтович, — поприветствовав нас, с непонятной интонацией изрек Никанор. — Тебя это расстраивает? — спросил я, внимательно посмотрев в глаза отставному егерю. — Не меня: хозяйку, — виновато развел он руками. — Вот и не будем портить ей настроение. Пошли кого-нибудь за Магдой, а мы здесь подождем. — Сей минут, ваше благородие, — с готовностью отозвался начальник охраны пансионата. Пришлось привратнику опять напрягать ноги, а на Никанора тут же насел Дмитрий Иванович. Я ему не мешал и молча впитывал полезный опыт. Следователь сначала грамотно выудил всю необходимую информация из Никанора, а затем озадачил вопросами прибежавшую Магду. Вот уж в чем он непревзойденный мастер, так это в допросах. Картина у нас вырисовывалась прелюбопытнейшая. Некая Фурсова Людмила Ильинична, дворянка, бездетная вдова статского советника, приехала поправить пошатнувшееся здоровье в известный даже в столице пансионат. Причем явилась она сюда примерно в то же время, что и Матюхин со своей сворой. Но это вполне могло быть совпадением. Едва сия дама оказалась в пансионате, случилось чудо — все хвори разом покинули молодую вдову. Фурсова аки юная козочка тут же принялась скакать по зеленым лужайкам любви, увлекая за собой молодых козлов в лице троицы неразлучных друзей. Двое из романтично настроенных юношей являлись сыновьями членов городского совета, а третий был двоюродным племянником судьи Бабича. От упоминания судьи у меня пробежался нехороший морозец по коже. Ох, как бы не пришлось Виктору Игоревичу встать пред жесточайшей нравственной дилеммой. Потому что рисуемая свидетелями картина становилась все мрачнее и мрачнее. Если ритуальные убийства организовала ведьма, то вся троица вместе со своими родственниками садилась на ее крючок, который, возможно, крепится к удочке Матюхина. Конечно, нужно еще доказать связь чиновника по особым поручениям и вдовствующей ведьмочки, но в подобные совпадения я попросту не верю. Бренников тянул из горничной и охранника одну информационную нить за другой, сплетая ее в толстую удавку для подозреваемой. Оказывается, что в обе ночи ритуальных убийств Фурсовой в пансионате не было. Она и в другие дни пропадала где-то в городе, но неизменно возвращалась в гостеприимное общество Оли. Оно и понятно — если здесь общение молодых людей с не менее молодой вдовой выглядело как невинный флирт в кругу знакомых и друзей, то общий выход в город наверняка вызовет пересуды. Закончив с опросом, мы погрузились в паромобиль и отправились восвояси. Я вел авто на небольшой скорости по пустынной дороге, так что мы могли спокойно поговорить. — Что скажете? — Откровенно? — спросил Бренников с едва уловимым ехидством в голосе. — Конечно. — Следователь из вас, Игнат Дормидонтович, никудышный, а вот интуиция потрясающая. Вы умудрились ткнуть пальцем в небо и попасть в цель. Думаю, что мы имеем толстенную нить, за которую можно размотать весь этот клубок. Конечно, можем вытянуть и пустышку, но я в подобные совпадения не очень-то верю, — почти в точности повторил мои мысли следователь. — Я так и не понял, похвалили вы меня или оскорбили? — проворчал я, не собираясь скрывать своих истинных чувств.