— Можешь позвать вашего главного слугу? Как его там зовут? — Мажордом Савелий Яковлевич, — не до конца понимая суть вопроса, автоматически ответил Василий. — Вот его и зови. Поиски не затянулись, и через десять минут Василий уже заводил в мою комнату седовласого мажордома. Уходить волколак не спешил, явно желая присутствовать при беседе. — Чем могу услужить, ваше благородие? — вежливо спросил предводитель графской прислуги. — Мне нужно связаться с тем, к кому при нужде вы обращаетесь за решением щепетильных дел. Ну, скажем, продать вещи, которые неожиданным образом потерялись в господском доме. Лицо мажордома застыло каменной маской: — Мы никогда… — Уверен, — остановил я праведное возмущение слуги, — вы чисты аки слеза институтки. Но кто-то из ваших подчиненных должен знать того, кто слышал о тех, кого жизнь заставила обратиться к столь темным личностям. К завтрашнему вечеру мне нужно знать, где и когда можно встретиться с тем, к кому новомосковская прислуга бегает с темными делишками. Можете донести до него информацию о том, кто я, и о моей готовности щедро платить за информацию. — Но я все же не понимаю… — опять начал прикидываться простаком мажордом. Что же, по-хорошему не получилось. — Значит, — жестко припечатал я, — либо вы мне сейчас нагло врете, либо незаслуженно занимаете свою должность по причине недостатка ума, расторопности и опыта. А вот это мимо цели — и ума, и всего остального у старикана хватало, но, видно, все же недостаточно, чтобы сразу прочувствовать ситуацию и пойти на сотрудничество. — Я постараюсь, — зло прищурившись, сбросил наивно-вежливую маску мажордом. — Да уж, постарайтесь, — пренебрежительно процедил я и жестом руки отпустил старика. Опять из меня поползла подхваченная в местном общества спесь, но сейчас собеседник заслужил подобное обращение. Взгляд в окно показал мне, что наступает вечер, но пока было не так уж поздно. Об этом мне сообщили выуженные из кармашка жилетки часы. В принципе можно наведаться к Даве, но жутко хотелось спать. К тому же мало ли какие у моего друга планы на эту ночь. Так что лучше завтра с утра, благо день будний и у расторопного кинопродюсера наверняка имеется множество всяких безотлагательных дел. Уж лучше я ему нарушу деловые планы, чем интимные. Глава 2 Из-за раннего отбоя проснулся я еще засветло. Зато прекрасно выспался, что положительно сказалось на настроении. Впереди еще много мрачных и даже зловещих дел. Утро оказалось насыщенным. Первым внес свою лепту старый мажордом. — Ваше благородие, — остановил он меня на выходе из комнаты, когда я собрался в тренировочный зал. — Слушаю, — все еще холодно отреагировал я, не забыв нашего вчерашнего разговора. — Мне удалось связаться с неким Витым, и он дал свое согласие на встречу. — Благодарю, Савелий Яковлевич, — сменил я гнев на милость в качестве поощрения и оказался прав. Не уверен, что без этого старый мажордом поделился бы со мной своими сомнениями. — И еще кое-что, — с заминкой произнес старик, вызвав у меня живейший интерес. — Уж больно он охотно согласился, особенно когда узнал, кто вы такой. Мне кажется или старик лично разговаривал с бандитом? — Как интересно. — Вот и мне кажется, что это может быть интересно и… опасно, — проявил неожиданную заботу мажордом. — Разберемся, — с улыбкой ответил я. — Еще раз спасибо. — Мы с радостью выполним любые ваши пожелания, ваше благородие, — церемонно поклонился предводитель слуг. В ответ я кланяться не стал и лишь кивнул, а затем продолжил свой путь в тренировочный зал. Как раз там Василий занимался со своими бойцами. Так что для меня нашлись и тренировочное оружие, и спарринг-партнеры, причем в изрядном количестве и разнообразии. Ох, и укатали же меня ребятки! Но и мне удалось удивить их кое-какими ухватками. Последующий душ и завтрак вообще сделали день, можно сказать, радужным, к тому же впереди долгожданная и, несомненно, приятная встреча с Давой. Благодаря Василию мне без особого труда удалось отыскать престижную гостиницу, в которой и снимал улучшенный «люкс» мой шебутной друг. Вид паромобиля эксклюзивной модели и мой не самый бедный наряд сразу же расположили метрдотеля к сотрудничеству со столь важным господином. Правда, он все же попытался не допустить меня в номер все еще почивающего постояльца, но не преуспел в этом без сомнения благом начинании. То, что Дава до сих пор спит, стало первым нехорошим звоночком. Ведь на часах уже десять утра. Вторым звоночком являлся тяжелый, сдобренный дорогим парфюмом дух, царивший в темном номере с наглухо зашторенным окнами. Ну и последним уже колокольным набатом ударил вид растертой по серебряному подносу кокаиновой дорожки. Сознаюсь, крышу у меня сорвало знатно. Сам не помню, как оказался в темной спальне и за волосы вытащил Даву из постели: — Ты что же творишь, сволота такая?! — Я… где? — промямлил мой еврейский друг, пытаясь понять, что здесь вообще происходит. Со стороны это должно было выглядеть комично. Субтильный, хотя и жилистый юноша, как щенок тряпку, таскает рыжего детину, да еще и полностью раздетого. — Там! — скрипнув зубами, ткнул я пальцем в сторону гостиной, где на столе находился поднос со следами белого порошка. — Наркота! — А чего такого? — слегка пришел в себя Дава и даже сумел возмутиться: — Я обещал не трогать пыльцу, а это всего лишь кока. Просто чтобы взбодриться. — Кикимору тебе в жены! Всего лишь кока?! — задохнулся я от возмущения. Для меня наркота — давний пунктик еще с родного мира, где я потерял друга из-за этой дряни. Когда близкий тебе человек, словно на прогулку, выходит в окно четвертого этажа, впечатлений и воспоминаний хватит даже на три жизни. И еще раз подобного я не допущу. Особенно после гибели Антонио. Уж лучше я лишусь дружбы Давы, чем позволю ему загубить свою жизнь. — Собирайся, мы уезжаем. Мой напор явно смутил парня, но тут вмешался сторонний фактор. — Давид, что происходит? Гони этого хама вон, — послышался сонный женский голосок, и из вороха простыней выползла гибкая, полностью обнаженная девичья фигурка. Опа, вот это явление ангела народу. Сама Джулия-Джульетта. Права была Даша, дамочка еще та заноза. На экране она смотрелась намного приятнее — очень уж отталкивал контраст милого, почти детского личика, на которое легли следы неправильного обращения со слишком уж щедрым даром Господа. Дава тут же приободрился: — Игнат, что ты себе позволяешь? — Я позволяю? — Теперь мой голос звучал не возмущенно, а вкрадчиво. — А мне кажется, что это ты позволяешь. Буден день, десять утра, а ты в постели, упоротый отравой, с девкой, которая вроде у нас получает огромные деньги в качестве актрисы, а не проститутки. Так что, друг мой, или ты прямо сейчас одеваешься, или… — …Или что? — с вызовом окрысился Дава. Интересно, он действительно думает, что я сейчас буду угрожать ему физической расправой? Ох, наивный еврейский юноша. — Или я прямо отсюда еду на телеграфную станцию и отправляю телеграмму твоему папеньке. Рассказать, что будет после этого? А вот это уже удар сильно ниже пояса. Арон Моисеевич только выглядит интеллигентным и незлобивым старичком. Хватка у него как у бульдога, а темперамент как у скорпиона. Про Цилю Марковну я вообще молчу. Не дай бог, она узнает об этом безобразии, тогда за жизнь Давы, да и свою собственную, я не дам и ломаного гроша. Мой все еще друг понял это моментально. Наркотическая и алкогольная муть мгновенно исчезла из его глаз, и он со вздохом поплелся в угол комнаты, где валялась его одежда. Но я увидел это лишь боковым зрением. Тихий шорох за спиной послужил сигналом к действию. В итоге мне удалось не только вовремя перехватить тонкие ручки Джульетты, но и сдержать свой чисто инстинктивный удар лбом в милое личико. Никакого гендерного шовинизма — только рефлексы. Вот это был бы урон для нашего кинобизнеса! — Дамочка, вы совсем ополоумели?! — Он все равно будет мой! — с вызовом заявила Джульетта. — И сделает все, что я повелю. Это она добавила тихим и, как ей казалось, зловещим шепотом. Даже так? Это она зря сказала. Тут у меня в кучку сложились и страх за друга, и ненависть к манипуляторам. Хотя у этой особи вместо магических способностей был лишь природный шарм и красота, но все же… Стиснув зубы, я оттолкнул ее от себя и до скрипа стиснул кулаки, но она совершенно не испугалась: — Вы не посмеете меня ударить. Она явно считала, что впечатлит меня гневно сверкающими глазами и откровенно демонстрируемыми прелестями.