Сработала-таки жижа Люпена! Но, кажется, она недостаточно хорошо скрыла настоящий уровень моего дара. Ежели сейчас женщина скажет, что у меня девятый уровень, то она мигом запишет меня в бастарды самого императора. Я снова заволновался и уставился на шатенку. А в её глазах горел отчётливый огонёк любопытства. Но она сдержала свои эмоции и официальным тоном отчеканила: — Впрочем, ваша родословная — не моё дело. Моё дело сообщить вам, что у вас одиннадцатый уровень. — Одиннадцатый? Да, всё верно, — выдохнул я, приподнято глядя на собеседницу. А та всё-таки не выдержала и прошептала: — Вы бастард какого-то аристократа с сильным магическим даром? — Не ведаю, сударыня, — пожал я плечами. Шатенка испустила едва слышный разочарованный вздох, а потом выпроводила меня из кабинета и позвала следующего абитуриента. Вскоре я с облегчённой улыбкой на устах оставил позади очередной короткий коридор и очутился в квадратном зале. Тут обнаружился пяток шушукающихся студентов. Они восседали на деревянных резных скамеечках, которые прикорнули возле стен, отделанных дубовыми панелями. Я тоже уселся на свободную скамеечку и вытянул ноги. Всё, кажись, мне удалось пройти самый сложный этап поступления. Впереди маячит только магический экзамен. Но с моими знаниями и умениями я должен без проблем сдать его, как Павлик Морозов своего батьку. А экзамен, насколько я понимаю, будет проходить вон за той дверью, возле которой прикорнул хлипкий длинноволосый брюнет с мягкими, почти женскими чертами лица. Видимо, он был первым в очереди. Вдруг брюнет перехватил мой взгляд и нагловато спросил с характерным аквитанским акцентом: — Эй, др-ружок, а у тебя какой ур-ровень дар-ра? — Одиннадцатый, — хмуро бросил я, решив не врать. — Одиннадцатый? — изумился аристократ, выгнув ухоженный брови. — Бр-решешь! У тебя же на роже написано, что ты пр-ростолюдин… — Он может быть бастардом, ублюдком, — вставил местный дворянин-блондин таким тоном, словно обсуждал какую-то деталь интерьера. — Возможно, вы пр-равы, судар-рь, — кивнул ему аквитанец, а затем угрожающе глянул на меня и рыкнул: — Или ты пр-росто лжёшь, челядь? Думаешь завоевать уважение господ? — Я не лгу. И мне ваше уважение не требуется, — достойно ответил я, решив не прогибаться под брюнета, а то об меня потом все дворяне ноги будут вытирать. — Какая наглость! Да как ты смеешь дер-рзить мне, плебей?! Ты знаешь какие великие маги были в моём р-роду?! — протявкал аквитанец, которого неожиданно сильно уязвили мои слова. — Куклачев? — произнёс я, еле сдержав весёлую усмешку. К сожалению, никто по достоинству не смог оценить мою остроту. Местные просто не знали, кто такой Куклачев. А ведь он ещё тот анималист, управляющий сворой кошек. — Пар-рис Быстр-рый! Пьер-р Остр-рые Когти, — принялся стрекотать брюнет, но названные им имена не находили отклика узнавания даже в глазах двух других аристократов. Тогда он вскочил со скамеечки и выпалил: — Да что вы в своей Гар-рдар-рике знаете о великах магах! Живете точно медведи в бер-рлоге! — Сударь, вы забываетесь, — сердито проронил темноволосый худощавый дворянин в застёгнутом под самое горло сюртуке. — Вы приехали в нашу империю познавать магические премудрости и ещё поносите её. Ваше поведение недостойно благородного человека. Вы здесь гость! — Полностью с вами согласен, — поддержал темноволосого парня другой местный аристократ. Аквитанец мигом понял, что в меньшинстве. И его эмоции сразу как-то пошли на спад. Он пару секунд посопел, а затем расплылся в извиняющейся улыбке и сказал: — Пр-рошу пр-ростить меня, судар-ри, за мои слова, показавшиеся вам обидными. Но меня спровоцир-ровал вот этот мер-рзавец, — его палец указал на меня. — Дать бы ему пар-ру затр-рещин, да р-руки мар-рать не охота об это дер-рьмо. Может, кто-то из вас окажет помощь благор-родному господину? — тут его взгляд упал на простолюдинов. — Я щедр-ро заплачу, слово двор-рянина. Один из простолюдинов сразу отвёл взор. А второй, покрупнее, облизал губы и жадно уточнил: — А сколько платите, милостивый господин? — Двести кр-рон! — выпалил он и гордо приосанился. Да, названная сумма была немалой. Она равнялась примерно половине средней зарплаты рабочего в Велибурге. И дворянин готов был отдать её лишь за то, чтобы простолюдин начистил мне рожу. Достойная плата. Я аж возгордился собой. Хотя, казалось бы, куда больше? Но почему же аквитанец сам не начистит мне физиономию? Он и правда не хочет марать свои холеные ручонки? Нет, дудки. Просто этот чёрт заморский догадывается, что я не буду покорно терпеть его тумаки. А пропишу ему в ответочку. И тогда его хилый позвоночник ссыплется в трусы. Вот и он подбивает простолюдина на драку со мной. Но тот не спешил соглашаться на предложение аквитанца. И я решил воспользоваться ситуацией, пока простолюдина не одолела алчность. Встал со своей скамеечки и глумливо произнёс: — Возможно, вы, как иностранец, не знаете, но в Гардарике все равны. Так что вы не уроните свою честь, ежели попробуете дать мне пару затрещин. — Да, так и есть, — подтвердил мои слова аристократ в сюртуке и тонко улыбнулся, потревожив едва начавшие пробиваться жиденькие усики. — Никогда земляной чер-рвь не будет р-ровней благор-родному льву! — нервно выпалил брюнет, сделал шаг назад и попытался запугать меня: — Стоит тебе покинуть академию, и я от тебя, ублюдок, мокр-рого места не оставлю! Моих денег и связей хватит, чтобы р-раздавить тебя, как клопа! К сожалению, он был прав. Потому-то простолюдины с самых пелёнок предпочитали покорно сносить все издевательства дворян. Аристократы действительно могли смешать с грязью не понравившегося им простого человека. Однако встречались и ребята вроде меня, которые в определённых условиях не боялись переть против течения. Я демонстративно хрустнул шеей и угрожающе двинулся на брюнета. А тот побледнел и попятился. И тут вдруг из кабинета раздался громкий мужской голос: — Следующий! Брюнет сразу же опрометью метнулся к двери и, будто крыса, ловко проскользнул за неё. И его поведение вызвало сдержанный смешок у дворянина в сюртуке. После этого он взглянул на меня тёмными глазами-маслинами и одобрительно произнёс: — А ты, парень, великолепно держался. Право слово, я испытал гордость за наш люд. Мой титул и имя барон Леопольд Громов. — Виктор Полянский, сударь, — откликнулся я и вернул свой зад на скамеечку. — Что ж, Виктор Полянский, ежели поступишь, то держись подле меня, — веско проговорил аристократ, который обладал худым лицом с острыми, неприятными чертами. Я кивнул. Дескать, принял к сведению, но ничего не обещаю. Громов вроде бы понял меня правильно. Отлично. Надеюсь, я хоть теперь смогу насладиться покоем. Отчасти моё желание сбылось. Полчаса прошли без сучка и задоринки. А вот потом мой желудок начал тихонько урчать. И отнюдь не от голода. Во рту же появился стойкий привкус зелья Люпена. Твою мать! Как же не вовремя! Кажись, учитель не довёл до ума свою жижу. Или мой желудок оказался слишком нежным. В любом случае, я теперь имел все шансы обделаться прямо на экзамене! Вот это будет провал! А в зале ещё и туалета нет. Вернуться?! Нет, уже поздно. Настала моя очередь. Авось перетерплю. Я со страдальческой миной на лице проскользнул в небольшой кабинет. А тот встретил меня негромким щебетанием птиц. Они томились в клетках, которые стояли на подоконниках трех больших окон. Посередине же кабинета обнаружился длинный стол. И за ним восседала целая комиссия. Она состояла из четвёрки седобородых старичков в мантиях и пожилой женщины с белоснежными волосами, собранными на затылке в пучок. Перед каждым экзаменатором красовалась табличка с именем. А напротив самого стола прозябал в одиночестве высокий стул. Женщина указала на него сухонькой ручонкой, поглядела на мою физиономию и поинтересовалась менторским тоном: — Молодой человек, вам плохо? — Нет, сударыня. Просто я волнуюсь, — соврал я и с великой осторожностью присел на стул. — Ваше волнение не помешает экзамену? — уточнила Екатерина Павловна Агеева. Именно так её звали, если верить табличке. — Надеюсь, что нет, — искренне проронил я, прислушиваясь к желудку. Тот напоминал ворчащий вулкан. Как бы не рванул… — Тогда приступим, — решила преподавательница и принялась задавать мне вопросы. Все они касались основ магии. Так что я легко и быстро отвечал на них. А потом к Екатерине Павловне присоединились и старички. Они тоже стали пытать меня вопросами. Особенно упорствовал дед с крючковатым носом и недобрым взглядом. Некий виконт Вильям Бранд. Он задавал мне весьма каверзные вопросы. Но я и на них отвечал без запинки. И дедок этому почему-то был совсем не рад. Он поджал губы и покосился на Екатерину Павловну. А та вдруг указала на клетку с крупным зелёным попугаем и проговорила: — Теорию вы знаете, Виктор. А теперь на практике продемонстрируйте нам то, что вы умеете. Пошлите этой птице любой мыслеобраз. — Как вам будет угодно, сударыня, — промычал я, крайне деликатно встал со стула и подковылял к клетке. Передо мной предстал попугай, который тотчас перестал чистить пёрышки и уставился на меня блестящим круглым глазом. Взгляд птицы не изобиловал интеллектом. Прям как у одной из моих подружек. Она поверила в то, что я женюсь на ней, ежели мы переспим. Но я же маг и чародей. Поэтому в ту же ночь сразу после секса я исчез. Против воли я улыбнулся, а затем отмёл посторонние мысли и постарался соскользнуть в транс. Однако в нынешней ситуации это оказалось архисложно. Живот продолжал донимать меня, заставляя мучительно хмуриться. Но всё же я кое-как отрешился от реальности и поймал взгляд пернатого. Сделал несколько нарочито неуклюжих пассов и послал попугаю мыслеобраз. К несчастью, мыслеобраз вышел кривым. Я хотел заставить птицу увидеть перед собой змею. Но вместе с этим образом в крошечное сознание попугая попали отзвуки острой боли, разрывающей мой живот. И пернатый товарищ словно сошёл с ума. Он стал, как бешеный скакать на жёрдочке и оглашать кабинет истошными криками. А потом упал на пол клетки и околел. Кажись, его сердечко не выдержало нахлынувшего страха и боли. Тут же за моей спиной раздался шокированный голос госпожи Агеевой: — Вы убили Арчи! — Он верой и правдой служил факультету два года! Был всеобщим любимцем! — вторил ей хриплый голос виконта Бранда. Вот это я попал! Что же сейчас будет? Мне даже не хотелось оборачиваться к преподам.