– Вот вы где! А мы гадали – куда вы подевались… Рода вошла в открытую дверь; остальные следовали за ней. Она огляделась: – Так вот где вы проводите свои сеансы? – Вы хорошо информированы. – Тирза Грей весело засмеялась. – В деревне все знают о делах соседа лучше, чем он сам. Я слышала, у нас роскошная зловещая репутация. Сотню лет назад это привело бы нас к испытанию «тони или плыви»[42] или к сожжению. Мою прапратетушку… – Или она жила на поколение-другое раньше? – сожгли на костре как ведьму, насколько мне известно. В Ирландии. Такие тогда были времена! – А я всегда считала, что вы шотландка. – Наполовину, по отцу. По матери я ирландка. Сибил, наша вещунья, греческого происхождения. Белла представляет Старую Англию. – Жутковатый человеческий коктейль! – заметил полковник Деспард. – Как скажете. – Забавно! – сказала Джинджер. Тирза быстро взглянула на нее. – Да, в некотором роде это забавно. – Она повернулась к миссис Оливер: – Вам следует посвятить одну из ваших книг убийству с помощью черной магии. Я могу дать вам на эту тему кучу информации. Ариадна смущенно заморгала. – Я описываю только очень простые убийства, – виновато сказала она таким тоном, каким обычно говорят: «Я готовлю только самые простые блюда». – Всего-навсего о людях, которые хотят убрать с дороги других людей и пытаются провернуть это поумнее, – добавила она. – А для меня ваши персонажи даже слишком умны, – сказал полковник Деспард. Он поглядел на часы: – Рода, полагаю… – Да-да, нам пора идти. Уже гораздо позже, чем я думала. Все распрощались и сказали друг другу слова благодарности. Вместо того чтобы вернуться через дом, мы свернули к боковой калитке. – У вас много птицы, – заметил полковник Деспард, глядя на обнесенный проволочной сеткой курятник. – Ненавижу кур, – сказала Джинджер. – Они так раздражающе кудахчут. – Здесь в основном петухи. – Это сообщила Белла, которая вышла из задней двери. – Белые петухи, – заметил я. – Для стряпни? – спросил Деспард. – Бывает, пригождаются, – сказала Белла. Ее рот растянулся в длинную извилистую линию, пересекающую пухлое бесформенное лицо. Глаза смотрели хитро и многозначительно. – Птица – это епархия Беллы, – беспечно бросила Тирза Грей. Мы распрощались, и Сибил Стамфордис вышла из открытой передней двери, чтобы тоже проводить гостей. – Не нравится мне эта женщина, – сказала миссис Оливер, когда мы отъехали. – Не нравится, и все тут. – Не воспринимайте Тирзу слишком серьезно, – снисходительно сказал Деспард. – Она наслаждается тем, что болтает всякую чушь, чтобы проверить, какое это на вас произведет впечатление. – Я не о ней. Она бессовестная женщина, которая своего ни за что не упустит. Но не такая опасная, как та, другая. – Белла? Да, надо признать – она жутковата. – Я и не о ней. Я имею в виду Сибил. Она только кажется глупой. Все эти бусы, драпировки и болтовня, которой она потчевала нас о вуду и о фантастических переселениях душ… Почему, кстати, душа кухарки или уродливой старой крестьянки никогда не переживает реинкарнации? Нет, всегда только египетские принцессы или прекрасные вавилонские рабыни. Очень правдоподобно, как же… Но, хотя она и тупа, у меня такое чувство, что она в самом деле способна… творить сомнительные дела. Вечно я неуклюже выражаюсь… Но я имею в виду, что ее можно использовать… Каким-то образом… Именно потому, что она так глупа. Вряд ли кто-нибудь понял, что я имела в виду, – жалобно заключила миссис Оливер. – Я поняла, – заверила Джинджер. – И я не удивилась бы, если б вы оказались правы. – Мы должны посетить хоть один из их сеансов, правда, – задумчиво сказала Рода. – Это должно быть очень забавно. – Ты туда не пойдешь, – твердо заявил Деспард. – Я не позволю, чтобы ты впутывалась в подобного рода дела. Они, смеясь, затеяли спор. Я же очнулся от своих мыслей только тогда, когда услышал, как миссис Оливер спрашивает о завтрашнем расписании поездов. – Вы можете вернуться со мной на машине, – предложил я. Писательница с сомнением взглянула на меня. – Лучше я все-таки поеду поездом… – О, бросьте. Вы ведь уже ездили со мной. Я – самый надежный из всех водителей. – Дело не в этом, Марк. Но завтра мне нужно на похороны. Поэтому я не могу слишком поздно вернуться в город. – Она вздохнула. – Как я ненавижу похороны… – А вам обязательно надо идти? – В данном случае – да. Мэри Делафонтейн была моей старинной подругой… И, думаю, ей хотелось бы, чтобы я пришла. Такой уж она была. – Конечно! – воскликнул я. – Делафонтейн! Конечно! Остальные с удивлением уставились на меня. – Извините, – сказал я. – Просто… ну… Я все гадал, где же в последнее время слышал эту фамилию. Вы ведь ее упомянули? – Я посмотрел на миссис Оливер. – Когда говорили что-то о том, что собираетесь ее навестить… в больнице? – В самом деле? Вполне вероятно. – От чего она умерла? Миссис Оливер наморщила лоб. – Токсический полиневрит… Или что-то в этом роде. Джинджер с любопытством взглянула на меня. Взгляд у нее был острый и проницательный. Когда мы вылезли из машины, я быстро сказал: – Пойду-ка я немного прогуляюсь. Что-то я объелся. Замечательный ленч, а потом еще чай… Все это надо подрастрясти. И я поспешно ушел, пока никто не предложил составить мне компанию. Мне ужасно хотелось побыть в одиночестве, привести в порядок мысли. Что за дела тут творятся? Дайте-ка я проясню картину хотя бы для себя самого. Все началось с небрежных, но пугающих слов Цветика, что если хочешь от кого-то избавиться, надо обратиться в место под названием «Белый конь». Вслед за тем я повстречался с Джимом Корриганом, у которого имелся список «имен», связанный со смертью отца Гормана. В этом списке значилась фамилия Хескет-Дюбуа, а еще – Такертон, что заставило меня мысленно вернуться к вечеру в кафе-баре Луиджи. Там была также фамилия Делафонтейн, показавшаяся мне смутно знакомой. Ее упомянула миссис Оливер, рассказав о своей больной подруге. Теперь эта больная подруга была мертва. После встречи с Корриганом я, сам до конца не понимая мотива своего поступка, смело отправился к Цветику в ее магазин. И девушка отчаянно отрицала, что ей хоть что-то известно про такое учреждение, как «Белый конь». Что еще важнее – Цветик перепугалась. Сегодня… сегодня была Тирза Грей. Но уж наверняка «Белый конь» и его обитательницы – это одно, а список имен – нечто совершенно другое, никак друг с другом не связанное. Почему, во имя неба, я мысленно пытаюсь их связать? Почему я хоть на мгновение вообразил, что между ними существует какая-то связь? Миссис Делафонтейн, по-видимому, жила в Лондоне. Дом Томазины Такертон был где-то в Суррее. Никто из списка не имел ничего общего с маленькой деревушкой Мач-Диппинг. Если только не… Я как раз проходил мимо гостиницы «Королевский герб». В «Королевском гербе» был настоящий паб – судя по всему, превосходный; у входа красовалась свеженарисованная вывеска: «Завтраки. Обеды. Чай». Я открыл дверь и вошел. Слева я увидел бар (он еще не открылся), справа – небольшую комнату, откуда несло спертым табачным дымом. Возле лестницы была табличка: «Офис». Офис состоял из плотно закрытой стеклянной двери и карточки с напечатанными на ней словами: «Нажмите кнопку звонка». Во всем заведении царила атмосфера пустого бара – так обычно и бывает в это время дня. На полке у окна «Офиса» лежала потрепанная книга регистрации постояльцев. Я открыл ее и перелистал. Постояльцы заполняли ее редко. За неделю тут было всего пять-шесть записей – большинство людей останавливались всего на одну ночь. Я пролистал книгу обратно, отмечая про себя имена, и вскоре захлопнул. Никто так и не появился. И на данном этапе у меня и не появилось вопросов, которые я хотел бы задать. Я вышел, вновь окунувшись в мягкий влажный воздух осеннего дня. Было ли совпадением, что некто по фамилии Сэндфорд и некто по фамилии Паркинсон останавливались в этой гостинице в прошлом году? Обе фамилии значились в списке Корригана. Да, но фамилии не такие уж редкие. Однако я заметил еще одно имя – Мартин Дигби. Если это был мой знакомый Мартин Дигби, то он – внучатый племянник женщины, которую я всегда звал «тетя Мин» – леди Хескет-Дюбуа. Я брел вперед, не видя, куда иду. Мне очень хотелось с кем-нибудь поговорить. С Джимом Корриганом. Или с Дэвидом Ардингли. Или с Гермией, спокойной рассудительной Гермией. Я остался один на один со своими хаотическими мыслями, а мне не хотелось быть одному. А вот чего мне, откровенно говоря, хотелось – это чтобы кто-нибудь разубедил меня в вещах, которые я обдумывал.